Русская поэзия Китая: Антология

«У тебя, как золотые сливы…»

У тебя, как золотые сливы, Солнцем напоенные глаза. Для тебя пишу стихи, счастливый, В танце гнусь, как тонкая лоза. Ты глубок, мой голубок, и робок. Я пуста, беспечна и горда, Из ненужных из-под шляп коробок Я могу построить города. Дорогими я душусь духами, И рука в рубинах, как в крови… А любовь, пропетая стихами, — Не любовь, но песня о любви. 1940

ДИТЯ

Я шелесты листьев и шорохи трав Вбираю, как пчелы цветочную влагу, И, солнца лучи золотые вобрав, Храню для тебя, как великое благо. Я, душ отогретых вдыхая тепло, Вливаю в души твоей хрупкие соты. Чтоб в душу, творимую мною, втекло, Что я собирала недели и годы. Мечты мои, мысли, стремясь к облакам, Простерлись в груди, как орлиные крылья. Их, кроме тебя, никому не отдам И в душу твою ненасытную вылью. Ты будешь могучим, как крылья орла, И гордым, как горды орлиные скалы, Создашь ты, чего я создать не смогла, Найдешь то, чего не нашла, но искала. 1939

ОТСТУПНИЦА

I

Ты видел мудрость, и приник, И пил, и вот сумел напиться, И завещал мне гимны книг Счастливейшего очевидца. Твой лоб, как купола, высок, И хищен нос, как ночью филин. Но, словно мудрости исток, Не разгадать мне губ извилин. Твои заветы берегу И, волею твоей хранима, На самом солнечном лугу Иду, не озираясь, мимо. Ни горе, ни внезапный страх Мне сердце острием не тронут. Ты завещал хранить в веках Мне мыслей глубочайших омут. Мой взор всегда пронзить готов, Как извлеченный меч из ножен; И лишь твоих могучих слов Для сердца голос непреложен.

II

И вот сегодня ветер стих, И вечер пламенен и жарок. Я слышу шепот слов глухих Меж зеленью увитых арок. Моя душа черства, пуста, Нагретая, как камня плиты; И чьи-то грешные уста С моими, праведными, слиты.

III

В века протянутая нить Звенит печальней и короче, Но он, пришедший осквернить, Опять владеет мною к ночи. Я вижу, день горит бедой. Мой дивный путь уже не светел. И в небе меркнущей звездой Ты, грозный, мне судьбу отметил. Твой взор бичует, будто плеть, И гнев подобен темным грозам. За то, что не дала дозреть Я мудрости бесценным лозам. 1942

«В каждом лепестке неповторимый…»

В каждом лепестке неповторимый Свой живой чарующий изгиб: Так по-разному благодарим мы, Так иначе каждому близки. И не рви же лепестки нарочно, Стебельки не стягивай узлом. Или ты, клейменый и порочный, Как и в душах, сеешь только зло? И, питая тело горькой желчью, Отравляешь ею все кругом? Что ж мечтаю о тебе я молча И пишу стихи не о другом? Ты мне душу засоришь, как илом, Слезы грусти выжмешь из очей. Отчего же я тебя любила И теперь люблю тебя зачем?

ВЕСНА Подражание танка

Мне жесткой мнится мягкая кровать; В томимом теле горечь и недуг. Сакуры нынче я не буду рвать: А говорят — твой расцветает луг, И ты скликаешь ласточек-подруг. Шанхай

«Верить хочу ли в победу твою…»

Верить хочу ли в победу твою, Или она ясна? Кажется мне, что в твоем краю Плавно плывет весна. Горе большое, как степь, как ширь; Солнце сжигает твердь. Ты, на победном коне богатырь, Прочь прогоняешь смерть. Горе большое, но ты велик — Жажду снесешь и зной. Грозный святого Георгия лик Зрю за твоей спиной. 1940

«Не плачь в Путивле, Ярославна…»

Не плачь в Путивле, Ярославна, Печаль, как сизый дым, развей, — За князя, что в плену бесславном, Я шлю ответить сыновей. Им дам я меч неотразимый И щит Георгия вручу — И лягут северные зимы, Покорны дивному мечу; А сердце западного зверя Затравит старшего стрела: Она, покорности не веря. Уже убийственно смела. Пусть солнце южное смеется, Заполоненное на щит, И у восточного колодца Мой младший сын коней поит; Но только, жизни новой пламя, Я дочь мою тебе не дам, — Я провожу ее, как знамя, К родным заветным теремам. Пускай, как я, она бесславна, Но для грядущих дивных дней Тебе, Россия — Ярославна, Она родит богатырей. 1942

СЛАВА

Не начертит в небе комета Для потомков имя мое; А зачем мне слава поэта, Если варвар сотрет ее. Словно тьма саранчи размножен. Не учен, но трижды хитер, Вынет огненный меч из ножен. Запалит огромный костер. Все погибнет в натиске новом. Уцелеть ли моим стихам. Даже нас, исчезнувших, словом Назовут непонятным нам. Только звезды будут, как эти. Да к полудню такой же зной… Пусть же грезят новые дети О бесславной славе земной. 1941

«Мне некому завидовать; и лгать…»

Мне некому завидовать; и лгать Не стану я за крохи скудной пищи. Ты дал мне все, что только можно дать Такой, как я, — и радостной, и нищей. Я не боюсь ни умереть, ни жить — И вот пою, сплетая дни, как пряжу, И знаю, жизни немудреной нить На небесах мне ангелы развяжут. А в Судный день мы все к Тебе слетим. Твой будет лик властительно-чудесен. И я тогда перед Тобой одним Дам покаянную за бренность песен. 1943

ЭММА ТРАХТЕНБЕРГ

НЕ ТЕРЕМ

У меня мансарда, не терем, Вместо мягкого ложа — кровать, Но я в лучезарное верю И пишу поэмы в тетрадь. По ночам близко воют кошки; До утра стану свечку жечь, Но зато у меня в окошке Золотится звездная сеть. Частым ветром ветхие ставни Ржавым стоном поют псалмы, И я с Музой, с гостьей недавней, На крутые всхожу холмы. А ночами все мысли строже, А ночами так много слов: Ведь бессонница черной рожей Вылезает из всех углов. Не Слыхать здесь ни шума, ни спора, Здесь никто никогда не кричал; И на маленький томик Тагора Хрупким светом светит свеча. А на стенах в белой известке Нет картин, нету красок, огней, Лишь портрет Гумилева-подростка — Символ гостьи ранней моей. Мне не жаль, что это не терем, Что так страшно и пусто спать; Но я в лучезарное верю И пишу поэмы в тетрадь. 1930 Шанхай

ПИСЬМА

С конвертов сорвана печать, И пальцы в трепетной тревоге… Прекрасной музыкой звучат Все русские слова и слоги! И эти письма с той земли, Где все мне близко и понятно, Привозят птицы-корабли Так бережно и аккуратно… Здесь месяц только что взошел И свет дробит, в листах качаясь. Мне кажется, сто лет прошло, Как чужестранкой я считаюсь. Но все еще жива во мне Разлука, выпитая нами, И он, оставленный в стране, Где люди с узкими глазами. И оттого мне все грустней, Что мой призыв несмело-робкий. Как сладко вместо Пиреней Маньчжурские увидеть сопки! И думать, что он там живет, И пишет письма на балконе; Пускай Китай всю щедрость льет В упругие его ладони! И пусть напомнит про роман, Оконченный жестоко рано; Теперь меж нами столько стран, И городов, и океанов! А к берегам его земли Я не вернусь уже обратно… Привозят письма корабли Так бережно и аккуратно. 1931