Русские адмиралы — герои Синопа

Корнилов считал необходимым возбудить у моряков интерес к изучаемому делу и потому поощрял состязательность. Обучение команд капитан 1-го ранга полагал делом систематическим, с переходом от простого к более сложному. Он писал: «Для усовершенствования команды в военно-морском деле командир занимает оную в удобное время учениями, разделяя эти учения на общие и одиночные и имея для них заранее составленную табель, дабы чрез систематическое наблюдение не упустить ни одного предмета»¹⁰⁷⁹. Моряк внимательно наблюдал учения и производил разборы, делая их средством для устранения недостатков в действиях командиров. Корнилов добивался единообразия требований офицеров к подчиненным, знания индивидуальных способностей обучаемых. Учения по специальным предметам (например, артиллерийские) он предлагал проводить артиллеристам, а не строевым офицерам, которым следовало возглавлять учения общие. В основе успеха экипажей он видел личный пример офицеров и отмечал: «Командир обязан обращать особенное внимание на поведение каждого офицера и каждого лица, в его команде состоящего, дабы, зная их достоинства, он мог употреблять их по способностям, а в случае надобности или опасного предприятия — мог бы всегда избрать таких, коих искусство и мужество обещали бы успех»¹.

Корнилов учил подчиненных и учился у них сам, впитывая все интересное. Он постоянно совершенствовал свои знания, много читал, прибегал к опыту знаменитых флотоводцев. Моряк заботился о гигиене, питании, обмундировании, отдыхе команды. В результате забот командира на Черноморском флоте «Двенадцать Апостолов» мог сравниться по качеству постройки и подготовке экипажа лишь с «Силистрией» П.С. Нахимова. Однажды на учениях корабль догнал бриг «Эндимион», построенный по английскому образцу. Современник отмечал: «Двенадцать Апостолов» был редкое явление во всех отношениях. Как образец корабельной архитектуры, нам не случалось видеть ничего подобного до введения винтовых кораблей. Внутреннее устройство, прекрасное вначале, после нескольких месяцев плавания, указавших недостатки, стало безукоризненно. Все приспособления к облегчению различных действий и к содержанию корабля во всегдашнем порядке были собраны на этом истинно образцовом судне... «Двенадцать Апостолов» мог служить прекрасной школой талантливому наблюдательному офицеру и в последние годы командования Корнилова представлял во всех отношениях предмет, достойный тщательного изучения»^{1080 1081}.

В мае—августе 1843 года Корнилов как командир корабля и начальник штаба руководил перевозкой войск из Севастополя в Одессу, с 4 сентября по 3 октября, командуя кораблем, находился в практическом плавании по Черному морю. В этот период он составил корабельные расписания и инструкции по организации корабельной службы и боевой подготовке для экипажа своего корабля¹⁰⁸². К примеру, 19 мая Корнилов выпустил приказ об обучении матросов морскому и артиллерийскому делу, в котором указал перечень вопросов, которые следовало знать, причем понимать не только что нужно делать, но и для чего¹⁰⁸³.

22 мая приказ командира корабля предписал расписание ежедневных работ на всю неделю с его примечаниями¹. 14 июня моряк выпустил приказ об обязанностях офицеров корабля во время боевой тревоги, 17 июня — о мерах спасения упавшего за борт, 26 июня — о действии абордажных партий. В приказе от 18 июня он предписал исключить лишние слова и команды при артиллерийских учениях и указал меры, способствующие тому, чтобы приготовить артиллерию корабля к бою за 5 минут^{1084 1085}.

В письме Лазареву от 10 августа 1843 года Корнилов, отметив успешную стрельбу артиллеристов, сделал замечания по качеству ударных замков и предложил заменить их более надежными с кремнем¹⁰⁸⁶. 6 мая

1844 года моряк отдал приказ о вооружении гребных судов артиллерией и распределил наблюдение за ними между офицерами¹⁰⁸⁷.

Вскоре корабль «Двенадцать Апостолов» стал образцовым, а многие предложения и инструкции его командира со временем были использованы и на других кораблях Черноморского флота.

6 декабря 1843 года Корнилова наградили «за отлично-усердную слрк-бу» императорской короной к ордену Св. Анны II степени. С 25 апреля по 9 июня 1844 года и с 25 мая по 16 сентября 1845 года моряк, продолжая исполнять обязанности командира корабля и начальника штаба при Лазареве, плавал для практики в Черном море. 22 августа 1845 года его наградили знаком отличия беспорочной службы за 20 лет, 11 сентября

1845 года «за отличную службу» — орденом Св. Владимира III степени¹⁰⁸⁸.

Как читатель, Корнилов беспокоился о состоянии Морской офицерской библиотеки в Севастополе. Будучи человеком активным, осенью 1842 года капитан 1-го ранга хотел, чтобы его избрали секретарем-казначеем, желая наладить работу и предлагая Лазареву улучшения, и стал им в феврале 1843 года. Он же нашел место для постройки библиотечного здания¹⁰⁸⁹. Корнилов обнаружил недостаток книг и журналов в фондах. В письме М.П. Лазареву он писал, что намеревается в первую очередь выписывать издания по истории и географии, более интересные для молодежи, а из технических журналов — преимущественно те, в которых речь идет о пароходах¹⁰⁹⁰. Моряк немало сделал для привлечения читателей — пополнил фонды новыми книгами и периодическими изданиями, в первую очередь морскими, сам подавал пример постоянными посещениями читального зала. К лету выросло число офицеров, посещавших библиотеку. В апреле 1844 года библиотека переехала в новое здание; Корнилов с гордостью сообщал Лазареву об открытии библиотеки 2 апреля¹. Однако новое здание в ночь на 17 декабря 1844 года сгорело^{1091 1092}. Корнилов с горечью писал: «Пожар этот поразил меня прямо в сердце, — до сих пор не могу поверить ему!.. Я смотрю на него как на примерное общественное бедствие не только для Севастополя, но и для всего Черноморского флота, ибо удача такого заведения обещала важные нравственные выгоды»¹⁰⁹³. Он немало сил потратил, чтобы за несколько лет восстановить библиотеку¹⁰⁹⁴.

Весной 1843 года Корнилов узнал о смерти отца. Это создало материальные трудности для моряка, семью которого отец поддерживал. В письме Лазареву 3 мая он писал: «...Смерть старика нашего ставит меня в самое затруднительное положение. Жить тысячею рублями серебра содержания экипажного командира я не вижу никакой возможности. Именье же без устройства: не помощь, а обременение. Я решаюсь после похода просить отпуск, — поеду, посмотрю; если удастся устроить дела свои так, чтобы получать верное, достаточное пособие, то возвращусь на службу, которую душевно люблю и к которой привык; если же нельзя, то останусь орать землю или приищу место с содержанием, достаточным для прокормления семьи моей. Что же делать! Рад бы в рай, да грехи не пускают! Аренд нынче не дают, а экипажное ко-мандирство и потом адмиральство далеко не обеспечивают нркд семьянина, год от году возрастающих. Впрочем, может, и умудрюсь соединить службу на Черном море под вашим начальством с моими денежными делами. Нам нужно немного... Я надеюсь, что ваше превосходительство вполне поймет мое грустное положение, и если, действительно, придется мне по несчастному устройству нашей службы оставить ее, то отнесете это физической невозможности продолжать ее честно и с тем самоотвержением, которому вы сами учили нас и словами и примером...»¹⁰⁹⁵

Лазарев предложил Корнилову материальную помощь. Но тот с благодарностью отказался, ибо успокоился после смерти отца и начал находить способы жить далее, не бросая слркбы. 8 июня 1843 года он писал Лазареву: «...предложение ваше тронуло меня до глубины сердца. Поверьте, ваше превосходительство, что несмотря на то, что пособие, которое вы с таким великодушием предлагаете, я бы принял только от одного родного брата, и то потому, что он не имеет детей и у него все, что ему нужно, есть. Я принял бы и от вас, ибо уверен в доброте и чистоте намерений ваших, но, находясь в положении, которое при небольших хлопотах может быть улучшено до того, что я могу опять возвратиться на слркбу и заняться ею по-прежнему с совершенно спокойным духом, грешно бы мне было не обратить немедленно всех усилий к приведению дел моих в такой вид. Правда, весьма нежелательно по многим причинам оставить Севастополь в этом году, но много есть также причин, которые заставляют меня не откладывать...»¹

В 1844 году Корнилов выехал в имение, однако дела и здоровье заставили просить и получить отпуск до весны 1845 года. Кроме того, в лечении нуждалась и его жена. Извиняясь перед Лазаревым за то, что получил отпуск от Меншикова без запроса главного командира, он писал: «Оканчивая письмо это, я вторично прошу ваше превосходительство отсрочку моего возвращения на Черное море отнести ни к чему более, как к моим домашним делам и к моему расстроенному здоровью, ибо для первых необходимо мое присутствие в здешних краях до зимнего времени, а для второго — отдохновение...»^{1096 1097}

10 декабря 1844 года, заботясь о будущем флота, Корнилов сообщал письмом из Петербурга о предстоящем летом визите на Черное море Великого князя Константина Николаевича: «Сколько я могу заключить из разных здешних рассказов, то от впечатления, которое будет сделано Черноморским флотом на генерал-адмирала, много должен зависеть будущий взгляд его на морское дело, и потому тут дело будет итти не о чинах или тому подобных пустяках, а о будущем русского флота. Как бы хорошо было, если бы удалось судам, на коих будет плавать Великий князь, пробыть хоть месяц в море до его прибытия, чтобы показать ему не краску и надписи, а настоящее дело по части маневров парусами и пушечной экзерзиции, — а это без предварительного похода показать в должном виде трудно...»¹⁰⁹⁸ 3 февраля 1845 года он вновь напоминает в письме Лазареву: «...Весьма жаль, если поездка генерал-адмирала ограничится живописным путешествием по Черному морю и в Константинополь, — бедный флот наш!..»¹⁰⁹⁹