Русские не сдаются!

Да и приказ был общий, как, наверное «к бою», без конкретики. Ведь нужно указать какие паруса ставить, по какому ветру, и ставить ли, может опускать… Эти команды уже посыпались позже. Корабль оживал и становился, словно муравейником. Кто-то на реи полез, да так споро, что я загляделся, иные тянули канаты… В работе были все, кроме высшего офицерства на фрегате. А мои солдаты готовились первыми встретить врага.

— Стреляем со штуцеров, нужно попасть в днище лодок! — решив никого не ждать, скомандовал я.

Сам я не стал браться за неизвестное мне оружие. Пусть стреляет тот, кто это должен уметь делать. Будет время — дай Бог, я научусь всему. Я что, Бога уже поминаю? Дожился, коммунист! Еще и не такие метаморфозы, чувствую, меня ожидают.

Вражеские шлюпки, несмотря на то, что наш фрегат стал набирать скорость, все равно приближались. Да, их несколько подбивали волны, но гребцы французские работали справно и подходили к фрегату.

— Огонь! Бей их! — выкрикнул я.

— Ба-бах! — прогремела пушка, и…

Орудие на откате вырвало деревянные брусья сорвало крепление. Пушка проехалась по мачте — я видел, как, захватив одного из моих солдат, она проломила правый борт и рухнула в море. Это была первая потеря в людях — от своей же пушки.

— Бля! — выругался я, лишь благодаря реакции увернувшись от сорванного орудия.

— Бах-бах! — чуть замедлившись, выстрелило и второе орудие.

Я уже приготовился, что и оно, оторвется и так же может кого снести на своем пути, но, нет, удержалось, хотя брусья, на которых крепился канат, предательски затрещали.

— Отставить заряжать пушки! — прокричал я.

Второго такого отката крепление не выдержит. Если это будет последний шанс, тогда да, можно и даже нужно бить из пушки, невзирая на последствия.

— Бах-ба-бах! — одновременно раздавались выстрелы из штуцеров и разрядились три мортиры.

Их ядра по навесной траектории отправились в сторону французских линейных кораблей. Но это был выстрел так, больше для острастки. Главное — показать, что у нас есть зубы. Попадание с такого оружия могло быть только что случайным. Но и французам мы показывали, что собираемся драться — и даже на корме у нас имеется, чем встречать врага.

— Попали! Попали! — прокричали на корабле, пристально наблюдавшие за тем, как начался бой.

Нет, ядро, пущенное мортирой пролетело мимо, к сожалению. А картечь, заряженная в оставшуюся пушку, нашла цель. Одна шлюпка была буквально изрешечена. На ней — первые убитые враги.

— Александр Лукич, можете еще ударить? — кричал мне Спиридов.

— Нет! — признался я. — Только штуцерами.

В это время мои бойцы перезаряжали нарезные ружья. Это дело требовало до двух минут, ну или когда они друг другу помогали, полторы минуты. Мягко сказать, оружие спорное. Скорострельностью оно не блистало. Но дальность и точность брали своё. Фузеи? Сейчас — бесполезны. Вот подойдут французы на метров пятьдесят, вот тогда можно и ими стрелять. Но только залпами.

— Бах-ба-бах! — разрядились пять пушек фрегата по правому борту, куда приблизились еще две шлюпки.

Попаданий во врага критических не было. Но десяток раненых или убитых — и ещё важнее: пробоины, имелись. Теперь гребли они не вперёд, а за жизнь. Шлюпки тонули. А фрегат тем временем ловил ветер и уходил севернее.

— По правому борту! — кричали на корабле.

Я посмотрел вправо.

— Бах-ба-бах! — это уже французы стреляли.

С высоты палубы было видно: две шлюпки были слишком близко.

Наши частью пригнулись, пропуская выше голов вражеские пули, а иные матросы попадали на палубу в панике — хорошо хоть, никто не кричал «мамочка». Да… Боевой дух еще тот. Но не буду осуждать. Для большинства это первый бой. Как правило, в своем первом бою новичку нужно только выжить и не мешать остальным. А что делать, если новичков большинство? Я скажу — сжать зубы и сражаться!

— Кашин, остаешься здесь, командуй! — выкрикнул я сержанту. — Первый этот… плутонг, за мной!

Французы уже закинули абордажные кошки и подтягивали шлюпки. В этом месте, справа, ближе к корме, наши пушки уже были разряжены, а ружейными выстрелами враг не позволял начать новое заряжание. Точно, гады, били. Вообще работали лягушатники споро, смело и решительно. Нужно… очень нужно тренировать солдат и матросов, чтобы вот так уметь. Не готовы наши к серьезному бою. Запустили флот после Петра Великого.

А мне терять нечего, кроме чести и достоинства. Я сто лет прожил, но ведь я уже умер, а оказавшись в новом теле, еще не научился ценить новую жизнь. И будет ли такая возможность? Меня пока в этом мире только и держала цель — не дать произойти сдаче русского фрегата. Вот выживу, буду ставить и другие цели перед собой. Без них и жизнь — не жизнь, а вдох да выдох.

— Целься! — выкрикнул я, когда мы спустились на палубу, а мое подразделение, называемое плутонгом, стало в линию и направило ружья поверх бортов.

Вокруг свистели пули. Есть раненые, в ноги. Но и это могло оказаться смертельным. Как в этом времени обстоят дела с медициной, пока можно только догадываться.

— Сели! Всем сесть! — скомандовал я, когда пули стали свистеть поверх голов, словно с каждым свинцовым кругляшом чуть снижаясь.

И вот они, первые французы над бортом.

— Не лезьте! — кричал я матросам, которые только что лежали на палубе, но с появлением врага встали и загородили моему плутонгу сектор обстрела.

Тщетно. Два матроса вылезли вперёд с абордажными топорами — с явным желанием скинуть уже показавших головы французов.

— Ба-бах! — пистолетные выстрелы прервали жизни смелых русских воинов.

— Пли! Бей! Стреляй! — командовал я, быстро перебирая слова, не зная, как в этом времени нужно отдавать приказ на открытие огня.

Каким-нибудь словом, да попаду.

— Бах-ба-бах! — разрядили свои фузеи солдаты.

Дым на некоторое время лишил обзора, но уже вылезавших врагов должны были сбросить в море наши пули.

— Ба-ба-бах! — слышались выстрелы уже и по левому борту.

Лезли французы, упорные — и там шел бой.

— В штыки! — выкрикнул я и добавил уже для матросов, которые пятились к центру фрегата, будто предлагая врагу честный бой. — Бей врага! Не отходить!

Я не сразу извлек шпагу, что пристёгнута у меня слева. Не было привычки, как это быстро делать. Нужно было бы придержать ножны. Но мне было плевать, как там я смотрюсь, да кажусь ли кому неуклюжим — главное принести пользу в бою и спасти фрегат.

Меня увлекал бой, я чувствовал азарт. Но нет, не это важно. Для любого старика важно — чувствовать себя нужным. Я был нужен. Я не допустил позора. Даже если русский фрегат и будет взят французом, то с боя, а это куда как меньшее зло, чем сдача с поднятыми руками и повешенным носом. Да и хрен им!