Русский агент Аненербе

Тело медиума обмякло, он тяжело опустился на сиденье. Когда он снова поднял взгляд, его глаза были уже не столь яркими — божество начало покидать своего носителя.

— Одни ищут Шамбалу всю жизнь и не находят, другим она открывается, когда они давно перестали искать, — прошептал оракул затухающим голосом Дордже Драгдена. — Таков парадокс пути. Иди теперь, западный человек. Твоя судьба начертана, но не предопределена.

Медиум покачнулся и упал без сознания. Монахи бросились к нему, поднимая его безвольное тело.

Я же остался на коленях, пытаясь осмыслить увиденное, понять, как один человек может что-то изменить перед лицом такого всеобъемлющего ужаса. Впервые с начала своих поисков я почувствовал не только жажду приключений и знаний, но и тяжесть миссии, возложенной на мои плечи. Руки дрожали, сердце колотилось в груди. По лицу текли слёзы — не радости или облегчения, но глубокого осознания ответственности, которую я только что принял на себя.

Когда я встал, оракул лежал, уткнувшись лицом в пол, неподвижный, с закрытыми глазами — всего лишь человек, смертельно измученный присутствием божества.

Транс закончился. Монахи спешили к медиуму, чтобы помочь ему восстановить силы.

Я стоял, сжимая в руке белый хадак, мысленно выстраивая план путешествия в долину Лунгта, где среди молитвенных флагов буду ждать появления своего мистического проводника — снежного барса, который приведёт меня к Чинтамани и вратам сокрытого королевства.

Я не мог сказать точно, сколько времени прошло с момента, когда покинул храм. Видение, показанное оракулом, всё ещё преследовало меня, словно выжженное на внутренней стороне век. Я брел по горной тропе, будто в полусне, с тяжестью осознания, что мои поиски теперь значили гораздо больше, чем просто личная авантюра или задание рейхсфюрера.

Вершины тибетских гор окружали меня, величественные и безмолвные. Лишь тихий шелест ветра и скрип снега под ногами нарушали тишину. Разреженный воздух обжигал лёгкие с каждым вдохом, придавая бодрости, поэтому я почти не замечал физического дискомфорта. Разум всё ещё пытался охватить масштаб той угрозы, что показал мне оракул.

К закату, когда солнце почти скрылось за горизонтом, я почувствовал на себе чей-то взгляд. Медленно обернувшись, я увидел на заснеженном выступе, в пятидесяти шагах от себя, снежного барса. Очень крупного, с дымчато-серой шерстью и пронзительными глазами цвета льда. Животное смотрело прямо на меня, не выказывая ни страха, ни агрессии — лишь непостижимое спокойствие, странное для дикого хищника.

«Это невозможно», — подумал я. Снежные барсы были настолько редки и скрытны, что даже опытные охотники могли прожить в горах всю жизнь, так и не увидев ни одного.

Барс встал и сделал несколько шагов вниз по склону, затем остановился и снова посмотрел на меня, словно ожидая.

— Ты хочешь, чтобы я следовал за тобой? — спросил я, чувствуя нелепость от разговора с диким животным.

Барс моргнул и снова двинулся вперёд.

Я вспомнил слова монаха в храме: «Чинтамани найдёт способ привести тебя к себе». Возможно, это был знак? В конце концов, я уже давно потерял надежду найти конкретный маршрут по тем туманным указаниям, что получил в храме.

— Хорошо, я иду, — выдохнул я. — Веди, куда должен.

И пошёл по тропе призрака.

Следующие часы превратились в странное путешествие. Время словно остановило свой ход. Снежный барс никогда не подходил слишком близко, но и не исчезал из виду. Он вёл меня по тропам, которых не было ни на одной карте, через перевалы, где, казалось, никогда не ступала нога человека. Всю дорогу я разговаривал с ним, но в ответ — лишь молчание.

— Ты ведь не настоящий, верно? — спросил я. — Или, по крайней мере, не совсем.

Но мой молчаливый спутник оставался верен себе — барс отвернулся, словно эти вопросы были недостойны ответа.

Наступила ночь. Я разбил лагерь, а барс сел на ближайшей возвышенности, наблюдая за мной, словно охраняя. Иногда мне казалось, что сквозь шкуру животного просвечивает лунный свет, будто мой безмолвный проводник был соткан из снега и воздуха.

Утром мы достигли места, где горы расступались, образуя небольшую долину, защищённую от ветров. В центре долины лежало замёрзшее озеро, идеально круглое, как зеркало из полированного серебра. Удивительным было небо… Сферу абсолютно чистого голубого цвета украшали одновременно солнце, луна, девять планет и россыпи миллиардов звёзд, переплетённые локонами туманностей Млечного Пути.

Барс остановился у кромки льда и посмотрел на меня, будто призывая подойти.

— Здесь? — спросил я. — Здесь находится Чинтамани?

Животное не двигалось, только его хвост слегка подёргивался из стороны в сторону.

Я осторожно ступил на лёд. Он был абсолютно прозрачным, позволяя видеть тёмную воду под ним. Но чем дальше я продвигался к центру озера, тем более странным становилось то, что видел. В глубине начало проявляться свечение — слабое, едва различимое, но определённо неестественное.

Когда я достиг центра озера, свечение стало ярче. Теперь я мог видеть его источник — предмет размером с кулак, излучающий мягкий бирюзовый свет.

— Это оно, — прошептал я. — Чинтамани.

Погружение

Я опустился на колени, пытаясь рассмотреть объект сквозь лёд. Как добраться до него? Лёд слишком толстый, чтобы разбить его имеющимися инструментами, а вода наверняка смертельно холодная.

— Как мне добыть его? — обернулся я к барсу.

Но животное исчезло. На его месте стоял старик в тёмно-красных одеждах монаха, с длинной седой бородой и глазами того же ледяного оттенка, что и у барса.

— Чтобы обрести Чинтамани, ты должен отпустить всё, — произнёс старик голосом, напоминающим шелест ветра среди камней. — Главное — отпусти страх. Сомнения. Себя самого прежнего… Забудь свой прошлый договор…

Прежде чем я успел что-то ответить, фигура старика растворилась в воздухе, словно дымка.

Я снова посмотрел вниз. Свечение камня стало ярче, почти призывно. И я понял, что должен сделать, и это пугало меня до глубины души.

Я снял рюкзак, затем верхнюю одежду, оставшись лишь в тонкой рубашке. Холод немедленно обрушился на тело, пронизывая до костей, но я сосредоточился на дыхании.

— Отпустить всё, — повторял я себе снова и снова. — Отпустить страх.

Потом достал ледоруб и начал работать, разбивая лёд в центре озера. Это заняло почти час — руки онемели от холода, дыхание превратилось в рваные облачка пара, но наконец образовалось углубление, достаточно широкое, чтобы человек мог пройти через него.

Я посмотрел в тёмную воду. Свечение камня манило меня, но рациональный разум кричал, что это самоубийство — погружаться в ледяную воду горного озера.

— Отпустить сомнения, — приободрил я себя.