Русский романтизм

„Я подошел к ней на два шага. Последние лучи заходившего солнца

падали ей на лицо. На щеках ее играл нежный розовый румянец, как будто

перебегая с одного места на другое; какая то чудесная нега дышала во всех

чертах ее, и когда она подняла на меня свои томные глаза, я вдруг заметил

в них какой то особенный блеск, тот ослепительный, чарующий блеск жен-

ских глаз, который тревожит и волнует самое спокойное, самое сосредо-

точенное в себе чувство... Я не узнавал Ксению: она была свежа, как цветок

под утренней росой14. (Повести и рассказы, I ч, стр. 206).

А когда в ее любви происходит перемена, она начинает

страдать, снова Кудрявцев пользуется формой психологического

портрета.

„В несколько дней Ксения страшно похудела и с лица ее сбежал

розовый румянец; черты лица потеряли прежнюю очаровательную подвиж-

ность, и черные глаза, которые еще недавно горели таким ярким огнем,

теперь потускнели, как тускнеют звезды перед утренним светом. Часто

останавливала она на мне »тот безмолвный и неподвижный взор, как будто

требовала моего участия, и долго, долго ждала от меня ответа*4. (lb, стр. 214).

Лирический пейзаж сделан у Кудрявцева в манере, вполне

сходной с Тургеневым. Сам Кудрявцев охарактеризовал то

отношение человека к природе, которое обусловливает собой

эту форму лирического пейзажа.

„Эта немотствующая природа удивительно как сильно умеет говорить

человеку и целым своим видом и всеми своими цветами и беспрестанною

перестановкою своих картин. Жаль только, что человек не имеет языка,

чтобы говорить с ней звуками. Зато как наполняется грудь его в ее присут-

ствии, как много собирается ощущений, и сколько огня накопляется в крови

среди полей, под действием теплого воздуха, нагретого летним солнцем**

„Отрывок". Повести и рассказы, II ч. 123).

Любит Кудрявцев описания ночи, жаждущей звуков, огла-

шаемой музыкой.

„А природа немая, безгласная природа? Раскаленный шестимесячным

зяоем песок пустыни не с такою жадностью впивает в себя каплю дождя,

с какою поглощала она эти одинокие звуки, и потом затаив их в себе,

кажется, удерживала дыхание и жаждала новых более продолжительных

звуков*4, („Флейта". Повести и рассказы, стр. 110).

Ночной лирический пейзаж вводится Кудрявцевым, как

и Тургеневым, в развертывание темы страсти, например, в „По-

следнем визите" и этот пейзаж имеет много даже текстуаль-

ных совпадений с описанием ночного сада в „Трех встречах".

•Это была пора первого раннего утра, та чудесная пора, когда ночь

только начинает бледнеть от первого поцелуя утренней зари. Еще на всем

лежали черные тени, — а там, на востоке белела уже светлая полоса и меркли

стыдливые звезды. В воздухе начиналось едва ощутимое движение... Все

было полно ожидания, все готовилось зашуметь, запеть на тысячу голосов,

и все молчало, как бы только приглядываясь и прислушиваясь. Маленький

кузнечик еще спокойно досыпал на листочке неподвижного цветка, а непо-

далеку от него, в низком кустарнике, чутко дремала скромная малина... Лучи

восточной зари были еще так слабы, что не могли преодолеть темноту ночи,

однако они уже бросали от себя какой то странный фантастический отсвет,

1361

в котором довольно ясно обозначались все поверхности... Анна Михайловна

стояла на балконе, как очарованная... С жадностью впивала она в себя

эту упоительную прохладу и вдыхала благоухание цветов, растворенное

свежим угренним воздухом. Перед нею лежал сад, густой и мрачный; лишь

одни вершины его резкою чертою проходили по темно-синему своду неба,

там, ниже, все линии сливались еще в одну сплошную массу сумрака...

Но в этом сумраке было столько завлекательного, так охотно погружался

взор в его заманчивую глубину"...

Что же следует из всех этих параллелей и аналогий

к „Трем встречам"? Появившийся в 1852 г. рассказ, как мы

видели, написан в новом для Тургенева стиле. За лирическую

повесть Тургенев впервые взялся в „Трех встречах",— и этот

жанр станет для него с этих пор наиболее привлекательной

формой. Обратившись к лирической повести, Тургенев, минуя

повесть 40-х годов и уклоняясь от принципов натуральной

школы, явно поворачивается в сторону русской романтической

повести 30-х годов; повествовательные традиции поэтики

романтической определенно выступают в его рассказе, при

чем Тургенев вносит и нечто новое в жанр — он дает полное

оформление словесному материалу в зависимости от рас-