Русское родноверие. Неоязычество и национализм в современной России

Другая часть движения увлеклась тем, что стало называться «исторической реконструкцией», и этим занялись военно-исторические клубы. Они стали организовывать ролевые игры, в которых был силен скандинавский элемент (Прокофьев 2000).

Некоторые другие московские неоязычники пытаются демонстративно отмежеваться от какого-либо духовного родства с нацизмом (Сперанский и др. 1997: 7–8). Одна из первых такого рода фольклорных групп, возникших еще в 1980-х гг., была создана бывшим партийным чиновником А. В. Рядинским (Берендей) (1938–2009), директором подмосковной турбазы «Былина», пытавшимся своими средствами воссоздать обстановку языческой Руси на берегу Истринского водохранилища в Подмосковье. Его община имела экологическую направленность и занималась совершенствованием человеческих способностей, заложенных Природой. Начиная с 1984 г., на базе регулярно устраивались фольклорные праздники (как языческие, так и православные) и карнавалы.

Другая подобная община возникла в Можайском районе Подмосковья в деревне Поповка. Ее история началась в середине 1970-х гг., когда в деревне поселилась будущая создательница общины Мокоши, познакомившая сельчан с «культурой древних славян». Затем сюда потянулись городские интеллектуалы гуманитарного профиля, мечтавшие о свободе и единении с природой. К середине 2000-х гг. община насчитывала до 40 чел., которые занимались крестьянским трудом и временами устраивали языческие гулянья, привлекавшие как местную молодежь, так и приезжих туристов. Рядом с деревней язычники возвели три деревянных фаллических столба и изображение богини Триглы, олицетворяющей эпоху матриархата (Сажнева, Максимова 2006).

Еще одной стала московская языческая община «Купала», организованная в 1990 г. и в 1992 г. преобразованная в творческое объединение «Купала», куда входили до 20–30 членов. Во главе стоял волхв Всеслав Святозар (Г. П. Якутовский), психолог по профессии, называющий себя мистиком, поэтом и писателем. Он был первым, кто занялся детальной разработкой неоязыческой обрядности. В 1990–1991 гг. он начал выступать с лекциями, а затем исполнять песни и заклинания и организовывать массовые «древнерусские праздники». Но название «язычество» ему не нравилось, и он подчеркивал, что его отношение к «язычеству» существенно отличалось от того, что проповедовали другие волхвы. Со временем он пришел к выводу о том, что в основе «славянской веры» лежал шаманизм.

Святозар предпочитал «научный подход» и объявлял себя «традиционалистом», последователем Р. Генона и М. Элиаде. Отталкиваясь от традиционалистской идеи циклической смены веков, он пытался обосновать свою теорию «социал-коммунизма» и «возрождения русской нации», что, по его мнению, должно было начаться в 2003 г. Он предсказывал, что в результате Третьей мировой войны человеческая история закончится, но люди превратятся в «шестую расу» и начнется новый Золотой век. Это должно было произойти после решающего столкновения «Сил Света» и «Сил Тьмы». К Силам Тьмы он причислял «человеко-орудия» демонических сил, куда входили те, кто обрели устойчивое положение в период Железного века. Им, по его словам, противостояли «подвижники», не связанные с коммерцией. В его теории находилось место и «божественным предводителям» народов, способным успешно противостоять Силам Тьмы. Характерно, что их он связывал с «народной культурой», т. е. с идеей сохранения отдельных этнических групп. К «избранным», захватившим власть в мире, он причислял «англосаксов», «народы германской расы» и евреев (их он связывал с деньгами). Якобы они создавали «Всемирное государство», где отдельным народным культурам места не находилось и те были обречены на вымирание. По его словам, именно в этих условиях «демонические силы» уничтожали «русскую нацию», к чему приводил «мондиализм». Он доказывал, что сохраниться удается лишь тем народам (в числе них он упоминал евреев), кто остался верен своей религии. В то же время ему претил «великодержавный шовинизм», и он отшатывался от «язычников нового образца, выдумывающих великодержавное прошлое». Вместе с тем, разочаровавшись в советском «коммунизме», он делал ставку на шаманов, которым якобы дано вывести человечество из тупика. В то же время мегаломания ему претила; он критиковал «неоязычество» за «халтуру» и с презрением относился к А. Асову за любовь того к фальшивкам. Он предсказывал победу Антихриста и Всемирного государства в недалеком будущем. Но, по его словам, на борьбу с ним поднимется «новый традиционализм» во главе с «шаманами», и в конечном итоге наступит «социал-коммунизм». Тогда-то на Земле и появился «шестая раса» «богочеловеков» (Русская нация) (Якутовский, б. г.).

В 1991–1994 гг. «Купала» отмечала общие праздники Летнего Солнцеворота в районе курганов «Петрово Дальнее» на Истре. Затем из-за внутренних разногласий из нее ушли некоторые волхвы – Велемудр (психолог А. Е. Наговицын) и Мезгирь (художник Л. Г. Потапов), создавшие в 1994 г. общину «Коляда». По их представлениям, та должна была создать равновесие для Коло годового цикла. Свое капище они организовали в районе курганов у подмосковной железнодорожной станции «Луговая». С тех пор это место стало у московских неоязычников одним из излюбленных мест проведения обрядов.

Культурный центр «Вятичи» возник в Царицынском парке 14 июня 1995 г. на основе более раннего Эколого-культурного центра «Царицыно», существовавшего в 1983–2001 гг. Его старейшиной стал кандидат физико-математических наук Н. Н. Сперанский (Велимир). Священным местом общины вначале являлись вятические курганы, где были установлены деревянные изображения бога Велеса и богини Лады [106] , однако после завершения реставрации Царицынского дворца язычники были вынуждены покинуть парк. Этот центр, хотя и отвергает христианство как религию, созданную еврейским народом для себя и неподходящую для славян, все же порицает открытый антисемитизм как несущий лишь разрушительные начала (Сперанский 1996: 49–50). Никакой эзотерики Н. Н. Сперанский тоже не признает, не видя в ней ничего, кроме «околонаучного бреда». Мало того, он скептически относится к предположениям о существовании в древности единой арийской цивилизации и не усматривает каких-либо специфических сходств между индийскими ведическими представлениями и русским язычеством. Призывая к созданию истинно русской национальной религии, он, похоже, видит в ведической литературе не менее чуждое начало, чем христианство. Возможно, именно поэтому он открыто объявляет «Влесову книгу» фабрикацией Ю. П. Миролюбова, в котором он, правда, признает волхва, высоко оценивая его вклад в расшатывание сознания советской интеллигенции (Сперанский 1996: 40–48). Тем не менее, Сперанский верит, что древние славяне унаследовали свои религиозные воззрения от древних ариев, обитавших когда-то в Восточной Европе (Сперанский 1999: 4).

106

www.slavya.ru/delo/krug/kyt/kolvyat.htm

Подобно многим другим русским неоязыческим движениям, центр «Вятичи» был с самого начала озабочен состоянием традиционной русской культуры и ее будущим и выступал с позиций русского национализма. Западную «технократическую цивилизацию» он объявлял гибельной для человечества и противопоставлял ей экологическое мышление и обращение к ценностям, завещанным предками. Суть язычества виделось ему в природосберегающей идеологии, которую и необходимо внедрить в государственное мышление (Сперанский и др. 1997: 5–6). Вместе с тем, будущее человечества рисовалось с позиций катастрофизма, и XXI век объявлялся эпохой ожесточенной борьбы между белой и желтой расами (Сперанский и др. 1997: 9-11).

Идеология «вятичей» включает элементы расовой теории и «теории мирового заговора», будто бы направленного против России. Она отрицает достаточно популярное в наши дни в России рерихианство и считает, что его священная книга «Агни Йога», содержащая слишком много восточных элементов, неприемлема для славян. Зато «вятичи» являются поклонниками учения Л. Н. Гумилева [107] и призывают бороться с антисистемами, среди которых они числят как восточные религиозные учения, так и христианство, якобы зараженное «семитским духом». Вместе с тем, утверждается, что «русскому народному христианству» удалось вытравить эту «семитскую идеологию», и это придало русскому «двоеверию» позитивные черты. В этом они видят залог здоровья «русской веры», с победой которой над христианством и связывают будущее России (Сперанский и др. 1997: 15–21). Наконец, «вятичи» призывают ковать чувство патриотизма, опирающееся на образ Родины-Матери, «великой богини России» (Сперанский и др. 1997: 34–35). Мало того, сегодня сфера одной лишь языческой религии оказывается для них тесной, и они стремятся к участию в политической жизни. Так, недавно волхв Велимир (Сперанский), предрекающий «языческую революцию», выступил с предложением о создании «Языческой социалистической партии». Он объявил язычество «национальной русской верой» и призвал «противостоять инородным культурным и религиозным влияниям» (Велимир, 2005–2007).

107

О Гумилеве и его учении см.: (Шнирельман, Панарин 2000).

В концентрированном виде все эти идеи были выражены Велимиром в книге «Волхвы против глобализма». Там во всех бедах России он обвинил «внутренних чиновников, олигархов, либералов, масонов и сионистов, а также внешних империалистов, управляющих ими всеми в рамках программы мирового господства США». Но более всего его беспокоили «масоны», якобы задумавшие уничтожить славян. Кроме того, он предполагал наличие еще каких-то злобных сил, развивающих свои разрушительные идеи на основах иудаизма, и вовсе неслучайно он упоминал «химеры» Гумилева как некие неестественные социальные силы, носители зла. А борца с «химерой» он называл «национальным героем». Примечательно, что «мировое зло» ассоциировалось им с христианством. По сути, говоря о «мировом заговоре», Велимир выступал с позиций «конспирологии» и голословно обвинял США в тайных замыслах организации геноцида русского народа. В то же время «белый человек» ему все-таки оказывался милее «мусульманина». И он с горечью писал о том, что якобы во Франции «коренные французы» вытесняются «неграми и арабами» и становятся «людьми второго сорта». А затем рассуждал о том, что якобы «завтра агрессивные этносы размоют нас как этническую общность» и «вытеснят с земли» [108] . И что якобы к этому ведет демократия, которую он явно недолюбливал и называл «химерой». По сути, то, что его возмущает, связано с нехваткой или с искажением демократии в России, но он во всем этом винил именно демократию. Вместо этого он предлагал создавать «культурное этническое пространство» и обращался к утопии традиционной общинной жизни. В формировании такого общества ему виделась «языческая революция». Причем спасти мир, по его мнению, способно только волшебство, а этническое сопротивление глобализму надлежит возглавить волхвам. В всем этом трудно не видеть отзвуки призывов Якутовского.

108

Примечательно, что при этом Велимир с полным доверием ссылался на книгу американского неоконсерватора П. Бьюкенена, вслед за которым он пугал читателей резней, ожидающей «белую расу» со стороны «цветных».

В отличие от ССО, делающего акцент на крови и этнической принадлежности, Велимир от имени КЯТ заявлял, что важнейшим моментом является «почва – земля и народ, среди которого человек вырос». Иными словами, в этой формуле «почва» ценится выше «крови». Однако внимательный анализ рассуждений Велимира показывает, что идея «крови» ему тоже не чужда. Он, например, уверен, что «есть идеи, которые присущи русскому народу (как и всякому иному народу) по его генетической природе…», что есть «единые этнические законы» и что «этнические идеи» обусловлены «народным генотипом». Якобы к такой категории относится и национальная идея. В этом контексте оказывается, что она «живет бессознательно», и дело заключается только в том, чтобы ее вспомнить и оформить. И обнаруживается, что речь идет о «русской языческой идее», хотя в языческие времена никакого сплоченного русского народа еще не было. Мало того, для Велимира ключевым понятием является «родовая этническая традиция», и это понятие лежит в основе создаваемого им популистского мифа о русском народе. Поэтому часто используемый им термин «этнический» недвусмысленно говорит о том, какой он хочет в будущем видеть Россию. Ведь в его книге речь идет именно о русском этносе. Другим элементом этого мифа является представление о том, что якобы русский народ антидемократичен по своей внутренней сути, а демократы – враги русского народа. Но это – позиция самого Велимира, в концепции которого нет места человеческой индивидуальности, а есть только народы-этносы.

К этому надо добавить его эссенциалистское отношение к этничности вплоть до расиализации. Ведь для него этнос представляет «биологическое единство», и он выступает против «смешения культур народов». Он утверждает, что, по языческой традиции, «народы, а тем более расы, не равны», но очевидную связь такого представления с расизмом он отрицает и выступает против тех, кто борется за «расовую чистоту». Он утверждает, что «русский народ чужд какого-то фашизма». Но при этом он не объясняет, надо ли считать русскими тех язычников, которые, как он сам признает, выступают под фашистскими лозунгами и с фашистской символикой. В то же время Велимир вовсе не отрицает дух национализма, присущий русскому язычеству: «В значительной степени и само языческое движение несет дух патриотической организации, которая традиционно заявляет о своей оппозиции власти и готовности бороться за правильную национальную жизнь и правильное государство. Такая позиция язычества оказывается неизбежной, независимой от того, выражаем ли мы ее явно или скрываем». Под «национальной жизнью» здесь понимается некий «русский образ жизни», который якобы подрывает демократия (Велимир, 2005–2007). Иными словами, позиция Велимира полностью соответствует тому, что сегодня называется «культурным расизмом».