Рябиновая невеста

– Не беспокойся, здесь нас никто не увидит, – тихо произнёс Гленн. – И не услышит. Дуб нас укроет.

– Дуб? — удивлённо спросила Олинн.

– Да, дуб. Не веришь? Положи руку на его ствол и прислушайся.

Олинн осторожно коснулась пальцами шершавой коры. Закрыла глаза. Звезда в ладони отозвалась теплом, и Олинн ощутила что-то совсем новое, чего раньше никогда не чувствовала. Не просто токи, идущие от дерева, к его корням. Не листву, готовящуюся сорваться с ветвей, и не силу ростков, пробивающихся сквозь землю… Нет, это были не те чары, которые она знала раньше. Это было что-то мощное, будоражащее и удивительное.

Под кожей ожили невидимые ручейки тепла, потекли к кончикам пальцев, свиваясь в причудливый узор, и растворились в коре дерева.

Услышь меня, могучий дуб…

Губы сами прошептали эти слова, и в тот же миг дуб отозвался. Словно спала пелена, или открылись ставни, впуская дневной свет. Кора потеплела, и теперь Олинн ощущала дерево совсем иначе. Как будто перед ней стоял не старый корявый дуб, а огромный живой исполин. И не дерево вовсе, а что-то иное: живое, могучее, уходящее под землю невидимыми корнями силы, а в небо — такими же невидимыми ветвями. Эти ветви и корни сплетались с такими же невидимыми обычному глазу ветвями и корнями других деревьев, образуя прозрачный сияющий узор. В какой-то миг Олинн увидела сотни таких деревьев. Они, словно люди, держащиеся за руки, были связаны друг с другом.

И эту могучую силу, и эту связь с другими деревьями, травами, цветами, Олинн ощутила всю и сразу, пальцами, кожей, словно стала с ними единым целым… Увидела и услышала… Почувствовала запах воды, серебра, вереска и сосновой живицы, и ягодный сок на губах, сладкий и пахнущий летом. Запрокинула голову и увидела уходящий в небо огромный прозрачный ствол дуба, который сиял золотистым светом, таким, каким здесь же, в этом саду, вчера сияла звезда на её руке.

– Что это?! – прошептала Олинн, замерев в восхищении.

– Вёльвы Севера называют его «Исо тамми» — Великий дуб. А фрэйи Юга — Игдрасиль. Мировое древо, – тихо ответил Гленн. — Это наш Источник, наша сила. Но только фрэйи или заклинатели могут его увидеть. Это значит, что в тебе проснулась настоящая фрэйя.

– Кто такие фрэйи? — спросила Олинн, разглядывая чудесное древо.

– Айрис должна была тебе рассказывать об этом. Ты разве не помнишь? — спросил Гленн тихо.

Айрис…

– Великий Бог–Олень… Так называла его Тильда, – произнесла Олинн, кладя на ствол дерева вторую руку, – я помню…

Воспоминания посыпались, словно подхваченные холодным ветром осенние листья вяза. Она вспомнила, как в детстве сидела у ручья точно под таким же дубом. Вспомнила, как мать надрезала его кору острейшим ножом, и сок, похожий на жидкое серебро, медленно стекал в чашу. А потом она тонкой струйкой выливала его в прозрачное зеркало воды, и по её поверхности разбегались причудливые узоры, а перед глазами возникали картины. Она вспомнила серебряный кулон на её шее с рябиновой ветвью. Тот самый кулон. И её слова…

– … Бог Араун — Отец всего живого, так зовут его у вас. У нас… В Балейре, – прошептала Олинн. – Он отдал людям великую силу, заключив её в кусок зелёного янтаря, – силу всего живого. И фрэйи могут ею управлять… Везде, где есть фрэйи, есть жизнь…

– Всё так. И ты дочь клана Рябины и последняя фрэйя нашего рода.

– Расскажи! Расскажи о моей семье! И о доме. Что стало с моей матерью? — спросила Олинн, поворачивая голову в сторону Гленна. — Её тоже убил Белый Волк? Что с ней случилось?

– Нет. Твоя мать жива. Но я уже очень давно её не видел, – Гленн опустился на край большого камня, на котором эрль обычно проводит свои ритуалы, и указал Олинн на место рядом с собой. — Садись, я расскажу тебе всё.

– Где мой настоящий дом?

Олинн присела рядом на самый край камня. Как только она оторвала руки от дерева, свечение стало угасать, и вскоре перед ней снова стоял просто старый дуб, окутанный осенним сумраком.

Она слушала дядю, и постепенно всё то, чего она не понимала до сих пор, вставало на свои места.

– Гранард — твой дом. Ехать к нему отсюда на юг, через болота, через Перешеек, мимо священных гор Ир–нар–Руна… Гранард – сердце клана Рябины. Мы жили там много веков.

– Голубые ели, левады и замок у скалы… Это он? — спросила Олинн тихо.

– Да, это он. Видишь, ты помнишь! — голос Гленна потеплел. – Моя сестра Айрис была Оракулом — провидицей, так здесь их называют.

– Вёльвой? — уточнила Олинн.

– Да, можно и так сказать. Только вёльвы Севера видят лишь отголоски силы Источника. Вопросы о будущем можно задавать древу напрямую, как это делают Оракулы в Балейре. А вот вёльвы Севера не умеют этого. Они вопрошают древо через воду, через жертвенную кровь или пьют «грибной эль», чтобы видеть то, что ты видела только что у этого дуба. Тебе не нужен «грибной эль». Оракулы могут видеть Богов и без него, могут подниматься в священные пещеры Ир–нар–Руна и даже получать божественные подарки.

– Как тот зелёный янтарь? — уточнила Олинн.

– Да, как тот янтарь. Айрис жила в Гранарде даже после замужества, потому что Оракулы должны быть связаны с тем местом, где они родились. Она вышла замуж за Вилфа Нье'Тинэна из клана Остролиста, и он перебрался к жене в Гранард, – Гленн на мгновенье замолчал, а потом продолжил ещё тише: – В тот год, когда они поженились, мы впервые услышали о «божьих людях» – так они себя называли. Они пришли с юга. Худые, тёмные, с вечной усталостью в глазах, на дне которых горел огонь. Никто не противился их появлению, ведь поначалу они ничего плохого не делали. Но однажды всё изменилось.

Гленн вздохнул и, помолчав немного, продолжил свой рассказ.

— Видно, надо начать с самого начала… Началось всё с того, что наш король Тибрайд скончался — его доконала страсть к охоте и норовистым лошадям. В тот день ему не повезло, загнанный зверь напугал лошадь, и она сбросила седока. Он упал неудачно на торчавший из земли пень и сломал себе едва ли не все рёбра. Когда его привезли в замок, он уже понимал, что не доживёт до утра, и срочно собрал Янтарный совет, на котором передал корону своему брату Гидеону.

— А почему не Хейвуду? — спросила Олинн. — Он ведь должен был наследовать трон?

— По закону, да, и при одобрении совета. Но сам Тибрайд попросил совет о том, чтобы трон занял Гидеон. Хейвуд… — Гленн потёр лоб, словно подбирая слова, — как бы сказать… Он плохой правитель. Любовь к еде, элю, женщинам, трусость и припадки злобы… Он любил мучить зверей и пленников… Много чего! Он всего на два года младше Гидеона и вполне мог занять трон, нужен был лишь толковый регент, но король был твёрд. Тибрайд был мудрым королём, и его последняя воля была твёрдой — Хейвуда на трон не пускать. Так и решили. Гидеону был пятнадцать, когда он стал королём. Регентом стала королева–мать, да и то она нужна была только год, и всё, наверное, было бы хорошо. Гидеон умён и храбр, склонен к наукам, и у него крепкая рука. За таким королём всегда пойдёт народ, но не прошло и полугода, как он заболел. Сначала думали, что это чахлая хворь, потом лихорадка, потом думали, его тайно травят ядом. Пригласили лучших лекарей, искали отравителей, но ничего не помогало — он постепенно угасал. Королева–мать тоже слегла, и только Риган — сестра Гидеона, не покладая рук искала средство от болезни. И однажды кто-то из «божьих людей» предложил ей помощь. С этого всё и началось. Мы не сразу увидели, как южная зараза вползла в королевский замок в Талламоре. Сначала стали пропадать фрэйи. Просто исчезали и всё. Уходили из дома по обычным делам и больше не возвращались. А потом однажды недалеко от города нашли в лесу большое кострище и кости. Человеческие. А рядом в траве — перстень. По нему и определили, что погибла фрэйя. Стали искать другие кострища… Но к тому моменту было уже поздно. «Божьи люди» были повсюду, и ничего нельзя было с ними сделать — Риган стала их защищать. Старая королева умерла, а Риган заняла её место.