Рыцарь в алмазных доспехах

– Ты не понял, - покачала она головой.
– Да, она тебя... Футболит, - подобрала Тигренок красивое слово, - но сегодня она собралась пойти. Именно потому, что поняла, что хватит футбола, пора наводить мосты.

Кажется, сквозь зубы я выдавил пару ругательств.

– Не прошло и полгода!

Беатрис скисла.

– Да скоро уже. Как раз почти полгода и прошло!..

Я вздохнул и оглядел ее совсем чуть-чуть, но выделяющийся животик. Вновь пробормотал пару ругательств.

– Она давно это понимала, - продолжила девушка.
– Просто гордость не позволяла. А еще страх.

– Страх?
– Я поморщился.

– Страх менять что-то. Она цеплялась за отрицание тебя, как за соломинку, за последнюю надежду. Но соломинки заканчиваются...

– Беатрис грустно улыбнулась. Какая-то в ней проступила житейская мудрость, которую трудно ждать от девушки семнадцати лет.
– И сегодня она решилась. Но ее как назло вызвали в госпиталь - дежурить. И "отмазаться" нельзя - там правят бал военные, а им плевать на любые билеты на любой концерт. "Надо" - и всё!

Кажется, я скривился. Да, военным все равно, это так. И с ними иногда крайне трудно договориться - сделают назло специально, знаем мы эту публику. "Сапоги", мать их!.. Но главное, военные беспрекословно выполнят ЛЮБУЮ команду верховного главнокомандующего, особенно, если она касается девочки-стажера из медакадемии и графика ее дежурств. И никаких вопросов задано не будет, даже про себя.

Да, я уже и сам понял, что зря пригласил девчонок. Но понял не сразу, и сгоряча, как только получил на руки заветные билеты - два штуки в амфитеатре, как участник программы, набрал номер Пантеры и предложил "помириться". Причем "коллективно". Устроив сеанс общения аккурат после этого мероприятия.

Почему их? Так ведь давно назрело! А после концерта девочки размякнут, особенно Марина, и можно будет вить из них веревки. Съездим к маме, в этот же день, если повезет. А других...

Других девчонок приглашать не хотел. Если отдать билеты двоим из пятерых - остальные трое обидятся. Да и мне сложно сделать выбор - я их всех люблю, никого не хочу выделять.

Есть еще мама, но это не то мероприятие, куда я бы хотел пригласить маму. Пока это больше политика, чем творчество. Вот когда заработает наша группа, когда наработаем материал и начнем с ним выступать... Тогда да, обязательно - она будет первая. Но не сейчас.

– Хуан, раз уж мы начали говорить о важном...
– Беатрис смущенно опустила глаза.
– ...Есть еще вопрос, не о Марине.

Я кивнул - ждал этого разговора.

– Понимаешь... Я... Ты... Ребенок... Я не знаю, как к этому относиться! Я не знаю тебя, не знаю, что из этого выйдет, кто ты для меня!.. Я тебя не ненавижу, как Марина, и не прячусь... Но я не знаю, как жить дальше!
– Кажется, из ее глаз приготовились хлынуть слезы.

Я притянул ее к себе.

– Тигренок, не представляю, что тебе наговорила сестра, но я не чудовище!
– Заглянул ей в глаза.
– Да, ты беременна. И отец - я. И я не складываю с себя ответственности, буду помогать всем, чем смогу. Но, Беатрис, я не люблю тебя. Я всегда буду рядом, всегда подставлю плечо, но в плане сердца ты свободна. Единственное мое условие - ребенок должен меня знать. И мою маму, - добавил я, представляя глаза своего главного советчика. Конечно, когда расскажу ей о сестрах Санчес, будут греметь громы и рваться молнии, все-таки полгода - это полгода. Но после она займется Тигренком, и будет души не чаять ни в ней, ни в ребенке.
– В остальном ты будешь вольна поступать, как тебе заблагорассудится, встречаться, с кем хочешь. Но опять же, если что, если тебя обидят - я буду рядом!..

– Зачем тебе это всё?
– хмыкнула она.
– Быть рядом. Заботиться. Что тебе с этого?

Я пожал плечами.

– Я вырос без отца. Не хочу повторения этой ошибки. Вот только сделать ничего не могу!..
– выдохнул я, разводя руками.

...И вдруг в ее глазах прочитал понимание. Она догадывалась о моем предназначении - для чего меня "точат", для какой цели. А может, им открытым текстом сказали, с пояснением, чтоб не мешались - не важно. Важно, что она не требовала чего-то выше моих сил, а это в женщинах очень редкое качество.

– Ты будешь отличной матерью!
– ободряюще похлопал ее по плечу.
– И за меня, и за себя - за нас обоих. Я буду помогать в меру сил, чтоб вы ни в чем не нуждались, ты же тащить основной груз. И у тебя получится!
– сжал я ее ладонь.
– И Марина поможет. Перебесится и поможет!

– Хуан, это ты запретил ей... Искать врача?
– вновь опустила глаза в землю Беатрис, внутренне скукожившись. Мысль о враче ей радости явно не доставляла. Ну, вот и всплыло.

– Я.
– Я не стал уточнять, что сделал это с опозданием и при молчаливом намеке королевы. Потому, как знал бы - поступил бы точно так же.

– Спасибо!
– выдохнула она, и сколько в ее голосе было благодарности!
– Марина не злая, Хуан, нет, - принялась она вдруг обелять сестру.
– Она жестокая, но жизнь ее такой сделала. На самом деле она внутри хорошая.

– Получается, ты с самого начала этого не хотела? Несмотря на обстоятельства?
– хмыкнул я.

Девушка пожала плечами.

– Падре Антонио сказал, что это убийство, грех. Грех безусловный. Я спросила и про тебя, - она отвела глаза в сторону, - но он сказал, что для тебя убийство грех условный. Ты убиваешь людей взрослых, отдающих отчет поступкам. Бог, - ткнула она пальцем в крышу купола, - рассудит тебя по делам, учтет все обстоятельства - где можно проявить снисхождение, где нет. Убийство же ребенка...
– Она покачала головой.
– Маленького, еще не родившегося... Если это мой крест, мое наказание за непристойное поведение - я понесу его, - твердо отчеканила она, и глаза ее сверкнули.
– ...Да и падре говорит, что ребенок не может быть наказанием. Просто я не до конца понимаю высшую мудрость.

– Ты религиозная?
– в лоб спросил я. Беатрис кивнула.

– Марина тоже. Но она - врач, и у нее своя религия - медицина. Жесткая и циничная, но иначе быть не может. Я же...

Молчание, вновь глаза в землю.

"Вот так, мой друг, - взял слово внутренний голос. - Религиозное католическое семейство. В котором и тебя, и твои действия уже обсудили со священником. Который дал добро и разложил и твои, и их поступки по полочкам. Как положительные, так и отрицательные. Как тебе это "танго втроем?" Ты, она или ее сестра и священник?"

"А что еще ждать от религиозного семейства? - хмыкнул я про себя.

Мама тоже ходит в церковь, причащается. Кровь берет своё. Но меня воспитала нерелигиозным. И вообще позволила выбирать ценности, которым стоит поклоняться. Возможно, лично для меня это не так и плохо, но в патриархальном обществе подобное поведение не слишком приветствуется.

"Скажи спасибо, мой друг, что падре не посоветовал держаться от тебя подальше - с него станется". - подвел итог копаниям внутренний голос.

В общем, я сделал вывод, что если проект выгорит и мне придется стоять недалеко от руля Венеры, к религиозному вопросу стоит подойти отдельно, присмотревшись и сделав выводы, что это такое. У меня хорошие отношения с единичными представителями нескольких разных религий, но религиозные институты могут создать, если захотят, большие проблемы.

За разговорами мы подошли к фонтану, около которого встали. Надо сказать, что на Венере любят фонтаны. Почему? Не знаю. Наверное, они намекают людям на уют и комфорт далекой Прародины. Деревья, посаженные тут и там вдоль улиц, бесчисленные парки, скверы и иные рекреации, небольшие, зато встречающиеся практически повсеместно. И, конечно, фонтаны. Вода на Венере ценность, ее здесь не добывают, а синтезируют из водорода, в том числе привозного. Так что кроме уюта, вода - показатель достатка, богатства. И заботы о людях, которым сделали это богатство доступным.