Рюрик
Шрифт:
Бэрин подал знак, и параситы друида смерти с длинными распущенными до пояса чёрными волосами, слегка прихваченными на голове чёрными повязками, в чёрных одеждах, развевающихся на ветру лоскутами, подняли факелы и, издавая низкие гортанные звуки, зажгли огромный костёр. И пока пламя разгоралось, люди выли, причитали, били себя в грудь, рвали у себя на голове волосы. И в искрах костра, уже снопами поднимавшихся к небу, они видели огненных соколов - то душа Верцина улетала от них к небу! И им было страшно: что-то будет с ними и их детьми! Верцин, старый вождь, оставил их!
А когда прогорел костёр, люди пошли один за другим и бросали на это место землю: несколько дней и ночей шли землепашцы, шли охотники, шли воины и мореходы,
Унжа седьмой день не поднималась с одрины, и если бы не дети, которые не отходили от неё и день и ночь, то она наложила бы на себя руки.
Младшего сына покойного вождя Олафа, стройного, светловолосого юношу, напоминавшего своей стремительностью резвого оленёнка, мало волновало, кто заменит его отца в верховном совете племени. Друиды и князья всё решат сами. Он ещё так молод. Впрочем, он уже отличный охотник, прекрасно держится в седле. Отец успел многому его научить. Кроме того, совсем недавно он был посвящён в мужчины. Бэрин и Рюрик сумеют отстоять его права. Отец всегда говорил так!
Дочь покойного вождя, семнадцатилетняя Эфанда, малышка Эф, общая любимица, настолько была потрясена смертью отца, что никого и ничего не хотела слышать и видеть. Она приказала слугам закрыть ворота двора и никого не впускать в дом. Вдвоём с братом сидели они возле матери и вспоминали легенды, которые рассказывал им отец, его доброту и заботу о них, те смешные и трогательные пустяки, которые делают жизнь каждого светлой и радостной.
Старая Унжа то дремала, прислушиваясь к голосам детей, то вдруг приказывала им замолчать: её воспоминания были более глубокими, как и её жизнь с Верцином, так богатая опасными событиями.
– Олаф, - хрипло позвала она сына.
– Ты - единственный оставшийся в живых сын мой, дай мне, своей матери, слово, что не станешь вождём!
– вдруг настойчиво потребовала Унжа.
Олаф вздрогнул и нерешительно посмотрел на сестру. Эфанда гневно сверкнула глазами: как можно перечить матери!
– Да, мама, конечно, - робко заговорил Олаф, - если ты этого хочешь, то я откажусь… навсегда…
– Да-да!
– перебила его Унжа.
– Навсегда, именно навсегда! Я не хочу, чтоб мой последний сын погиб в боях с этими проклятыми… - Она не договорила, и слезы ручьём полились у неё из глаз.
– Столько горя! Столько слез! Одна я… Почему бог смерти не взял меня, как и остальных жён, пока ещё был жив Верцин? Нет, женщины в этом племени несчастнее меня! Эфанда! Моя девочка… - с трудом проговорила Унжа, приподнимаясь с постели.
– Да-да, мама, я всё поняла, - быстро ответила Эфанда.
– Я не пущу его на совет, - заверила она свою старую мать, обняла её за плечи и ласково уложила на ложе.
А через два дня после этого разговора на дворе княжеского дома собрался большой совет племени - знатные люди, самостоятельные хозяева, жрецы и военачальники. Был вечер, и потому в четырёх углах двора стояли парами стражники с большими факелами в руках. С моря дул свежий ветер, а со стороны леса появилась огромная оранжевая луна. Длинные волосы собравшихся отливали золотом, а их кожаная одежда от каждого движения меняла свой цвет. Слышался приглушённый разговор, все ждали, когда князь даст знак о начале совета. И вот настала заветная минута - взволнованный, но внешне суровый Рюрик встал в центре двора, вынул старинный меч и ударил им о свой щит. Наступила тишина. После второго удара жрец племени, подняв правую руку вверх, озабоченно и задумчиво проговорил:
– Да
благословят боги всех, собравшихся сегодня на большой совет, самых почитаемых и знатных людей нашего племени. Нынче этой священной лунной ночью должен быть назначен опекун Олафу.– Бэрин обвёл! взглядом советников, и они заволновались от этого непривычно тяжёлого и мрачного взгляда.
– Требование Унжи, вдовы покойного вождя, снять с сына наследственное право стать вождём племени мы удовлетворить не можем, - твёрдо заявил Бэрин и, оглядев членов совета, сурово пояснил: - Дух Верцина отомстит нам, если мы сделаем это. Бэрин сжал кулак и дотронулся им до груди. Он сделал паузу и с ненавистью посмотрел на друидов. Он знал, что друиды хотят, чтобы опекуном! Олафа стал жрец воды Юнка, сын Вальдса, который погиб, попав, заблудившись, в руки германцев. Тёмное это было дело, и многие поговаривали, что германцы взяли в плен Вальдса не без помощи засидевшегося в параситах его сына Юнки. Доверить юного Олафа Юнке - это значит… Нет, Бэрин даже не хотел думать О том, что это могло бы значить, и посмотрел с надеждой в сторону военачальников. Как хорошо, что военачальники считают, что лучшего опекуна для Олафа, чем князь Рюрик, и быть не может. Бэрин улыбнулся: Рюрик - это Рюрик!.. Бэрин и сам считал, что именно Рюрик должен стать во главе племени после Верцина, но в глубине его сердца, так глубоко, что и самому себе он не задавал опасного вопроса, всё-таки жила надежда. Неужели никто не назовёт опекуном его, верховного жреца племени…
Друид солнца ещё раз окинул взглядом всех присутствующих, тесно сидевших на медвежьих шкурах на широком Рюриковом дворе, и приступил к опросу по кастам.
– Даю слово друидам, - дружелюбно, казалось, сказал Бэрин, но Рюрик вдруг почувствовал в голосе жреца ту опасную мягкую гибкость, с которой обычно начинается прыжок нападающей рыси.
Встал друид ветра. Пряди его длинных седых волос сливались с серыми лоскутами обрядовой одежды. Па лицу, расписанному серой, зелёной и чёрной краской, зловеще пробегали отсветы от огня факелов. Все затихли.
– Мы единодушно предлагаем оставить Олафа вождём племени рарогов. Тихий шёпот прошёл по рядам присутствующих. Вторую фразу друид ветра произнёс ещё более торжественным тоном, чем первую.
– Опекуном при нём назначаем друида воды Юнку. Он тоже молод, но умён и искусен. Его отец был мудр и передал ему тайны бога воды. Вода - это жизнь. Наше племя живёт на берегу моря и морем, на берегах речных водоёмов и тем, что хранят эти водоёмы в себе. Юнка передаст Олафу свои знания и сумеет сделать из него настоящего вождя племени рарогов.
Никто не удивился, и все молчали. Никак не проявил своего отношения к сказанному и Бэрин.
– Даю слово военачальникам.
– Голос верховного жреца был строг, а глаза его заблестели, встретившись с откровенно насмешливым взглядом Рюрика.
Встал знаменитый Ромульд. Высокий, седоголовый, с умным обветренным лицом, он спокойно посмотрел на всех, отыскал взглядом друида воды, кивнул ему, как бы призывая к терпению, и заговорил так, как обычно творит человек, уверенный, что его будут слушать все, и будут слушать внимательно.
– Юнка действительно много знает и много умеет как жрец воды, но… Олаф - сын вождя, и ему быть вождём. А вождь нуждается в постоянном военном советнике! Мы всё знаем, что Верцин любил Рюрика как сына. И я уверен, что как брат брата будет опекать наш отважный князь Олафа, - торжественно и гордо сказал Ромульд.
Слова его вызвали всеобщий благожелательный шум но Бэрин взмахом руки тотчас же восстановил тишину.
– Даю слово… - Друид солнца по очереди давал слово представителям землепашцев и рыбаков, охотников и мореходов. Мнения их разделились. Одни поддерживали друидов, другие Рюрика. Рыбаки неожиданно предложили посла Эбона, того, которого более всех послов ценил Верцин, как, явно волнуясь, сказал их представитель.