Рюрикович 3

Сверкнула яркая вспышка. Один из преследователей метнул вслед беглянке синеватую молнию, а та едва не впилась в заднее колесо.

БАБАХ!

В стороны полетели куски асфальта и камней! Лишь чудом женщине удалось удержать взбесившийся мотоцикл на ходу, когда тот попытался сбросить всадницу. Байк вильнул в одну сторону, в другую, но всё же повиновался крепкой руке.

Крылатые чудища радостно заклёкотали. Их радостный крик был слышен даже с такого расстояния. Как будто когтями по стеклу процарапали…

— У вас крепкие нити? — бросил я Ермаку, который не менее меня напряженно всматривался вперёд.

— Ещё бы. Три твоих веса выдержат! — с гордостью ответил тот.

— Михаил Кузьмич, тормозите у знака! — показал я на дальнюю точку знака «обгон запрещён». — Ермак Тимофеевич, мы выскакиваем, и вы остаетесь возле машины, а я на другую сторону. Пропускаем беглянку, а потом встаем и натягиваем нить. Должны сбить уродцев!

— Неплохо придумано, царевич. А как против крылатых? — спросил Ермак.

— А с ними на месте разберёмся. Они только на вид такие страшные. По факту неуклюжие и неповоротливые. Это горгулы.

— Горгульи?

— Горгульи — бабы этих уродцев, застывшие на постаментах. А это горгулы. Самцы. Тупые, но весьма преданные своему хозяину.

— Свят-свят-свят, — перекрестился Ермак. — Каких только какашек Бездна не выбросит наружу.

— А догоняют-то непростые татары! — подал голос Годунов. — Вон как молнией ошарашили! Или шаман, или кто-то повыше!

— Тоже разберемся! Тормозите, Михаил Кузьмич!

Скрипнув тормозами, машина начала резко сбрасывать ход. Мы выскочили не дождавшись, пока она остановится окончательно.

По ноздрям пахнул свежий воздух полей. Адреналин подскочил в крови, обостряя все чувства.

Ермак вытянул крюк из своего браслета, перекинул мне. Я поймал на лету и тут же сделал рывок, перелетая на другую сторону дороги.

По щеке скребанула мокрая ветка сирени, которая скрыла меня в густой листве. Я затаился.

Ждать пришлось недолго. Ревущий мотоцикл пролетел мимо нас на немыслимой скорости. По ноздрям рубанул резкий выхлоп отработанных газов, а рядом пролетел камешек, вылетевший из-под колеса.

— Давай! — крикнул я, натягивая опущенную на асфальт нить.

Ермак на другой стороне дороги упёрся ногой в колесо и дернул на себя руку с браслетом. Над асфальтом натянулась прочная преграда, которую хрен разглядишь на бешеной скорости.

Татары и не разглядели!

Руку едва не вырвало из плеча, когда в нить врезались один за другим все шесть преследователей. Однако, нить сделала свою работу. Мотоциклы промчались дальше, а вот татарву вышвырнуло с сидений так, словно каждому невидимая кобыла хренакнула в грудь копытом.

Впрочем, мотоциклы тоже далеко не уехали. Они резко соскучились по хозяевам и начали падать, тормозя и высекая снопы искр из многострадального асфальта.

Над головой раздались клокочущие крики. Тупые крылатые горгулы поняли, что внизу что-то не так и напрочь забыли про свою жертву. Первой понял самый здоровый из горгулов.

Его тело было покрыто грубой каменной кожей, словно оно высечено из твердого гранита. Крылья этого существа — огромные, черные, перепончатые, напоминали крылья гигантской летучей мыши. Морда зловещая, с острыми клыками и горящими красными глазами. Нижние лапы заканчивались бритвенно-острыми когтями.

В его взгляде читалась тысяча лет ненависти и злобы. На шишкастой башке корона из острых шипов, подчеркивающая его главенствующее происхождение среди горгулов.

И уставился он точно на меня. Вычленил главного врага, зараза такая…

Если горгулы отказались от преследования, то это означает, что их хозяин рядом, а они выполняют роль гончих псов. Их удирающая цель затормозила в полукилометре от нас, озираясь на разворачивающийся спектакль.

Что же, пока упавшие приходили в себя, ворочались перевернутыми черепахами, следовало заняться этими тремя летающими утырками!

— Чур, правый мой! — раздается слева голос Ермака.

Он уже приготовился атаковать, выхватив из-за пояса кинжал. Я тоже достал боевой нож.

Ну что же, твари, потанцуем?

Главарь остался махать крыльями в воздухе, а двое других атаковали стоящих внизу.

Я перекатываюсь, уклоняясь от удара когтистых лап, и тут же бью в ответ. Нож чиркает по каменной броне подбрюшья.

Эх, вряд ли даже царапину оставил…

Мой враг в бреющем полете взмывает вверх и снова бросается в атаку. Снова уклон и удар уже в часть груди.

Результат тот же!

— Да где же у тебя слабое место, херня крылатая? — слышится возглас Ермака.

Я тоже пытаюсь вспомнить, что слышал о горгулах и их слабых местах? Судя по тому, что они свободно летают под солнечным светом, то избытка витамина Д эти твари не боятся. А что до остальных слабых мест?

На этот раз когтистая лапа едва не шаркает меня по щеке. Я чувствую дуновение ветра, которое приносит ещё и запах зловонного дыхания.

Фу! Какую же гадость эта сволочь сожрала?

От очередной атаки я отбиваюсь ножом и в этот момент случайно задеваю участок кожи на горле горгула.

Брызгает зеленоватая жидкость! Тварь с клёкочущим криком взмывает ввысь!

Кровь? Неужели я нащупал её слабое место?

На новый виток горгул заходит с решимостью сокола, то есть камнем падает вниз. Если бы не отпрыгнул, то оказался бы по уши вбит в придорожную пыль. Но я уворачиваюсь в последний миг и резким движением погружаю боевой нож по рукоять в то место, где зеленеет царапина.

Рядом щелкает клыкастая пасть. Снова наносит гнилой падалью.

Полукруг ножом и тут же удар кулаком в окончание шеи. Я вкладываю живицу в кулак, и тот сам превращается в подобие кувалды. Мерзостное шмяканье довершает дело — горгул с отрубленной башкой падает на асфальт. Капли проклятой крови изумрудами рассыпаются по грязному асфальту.

Сущность от убитого горгула струится ко мне. Сверху раздается разъяренный ор. Главарь горгулов явно недоволен.

Ну ничего, корова крылатая, и до тебя доберусь!