Рюрикович 3

— А ты не охренел? — вырвалось у меня.

— Ну вот, это по-нашенскому, а то всё «вы» да «вы», словно я какая барышня кисейная, — расплылся в улыбке Ермак. — Так что, возьмёте на службу? А уж я не подведу!

— Так же, как Дворжецкого? — склонил я голову набок.

— Ну нет, Дворжецкий что? Он всего лишь мальчишка, за которого отцовы деньги всё решают. А вот вы персона помощнее будете. Чую, что на дела великие вы способны, а мне рядом с таким человеком вообще не зазорно будет встать. А то ведь… как вы сказали? Мелко мыслю? Могу на мелочи попасться? Вот и не хочу за мелочь пулю словить. Мне лучше за какое великое дело свою голову подставить!

— Врёте же, Ермак Тимофеевич?

— Вот зуб даю, Иван Васильевич! — щелкнул себя ногтем по зубу Токмак. — Я вашим личным телохранителем буду. А то чего это — другие себе набирают охрану, а у вас и порядочного защитника нет.

— Так я и сам вроде как могу, — я кивнул на парящий за спиной Токмака меч.

— Знаю, что можете, — чуть погрустнел Ермак. — Но тем не менее… Я если что могу от вас всяких непрошенных гостей отвадить, а заодно объяснить всему ночному миру Белоозера, что вас точно трогать не стоит.

— Эх, если бы вы просто ко мне днём пришли, да всё как на духу выложили, — вздохнул я. — Тогда, может быть, я бы и подумал.

— Не мог я, — покачал головой Ермак. — Ночные Ножи бы тогда не отпустили. Моё задание было Последним Приказом, чтобы выйти из их рядов. Иначе бы и не смог уйти.

Так вот почему он всё рассказал и сдал заказчика. Это было его последнее задание. Ладно хоть такое, без жертв. Мне приходилось слышать, как те, кто уходил из Ночных Ножей, должны были совершить Последний Приказ. И порой этот приказ был последним в полном смысле этого слова — уходящий попадался и его убивали.

— Но это всё слова. Как я могу вам поверить? — спросил я Ермака.

— Могу дать Клятву Боли! — поднял голос Ермак. — Вот прямо сейчас и дам!

Он резко развернулся и схватился за горящее лезвие меча рукой. От неожиданности Тычимба дернул оружие на Ермака. Однако, цепкие пальцы держали крепко и не дали лезвию продвинуться дальше и вонзиться в широкую грудь.

Правда, я услышал скрежет, как будто старый меч с трудом выходил из ножен, продираясь сквозь накипь ржавчины. И ведь Ермак ничуть не скривился от боли, хотя лезвие было достаточно острым. Да ещё и нагрето пламенем…

— Даю Клятву Боли, что никогда не предам царевича Ивана Васильевича Рюриковича! Всегда буду служить ему верой и правдой! Всегда буду рядом в трудную минуту и всегда буду защищать его до последней капли крови!

После этих пафосных речей он отпустил меч. Тычимба неуверенно покачнул им в воздухе, едва не выронив. Ермак же убрал руки в карманы, как будто там были кубики льда, чтобы утихомирить боль. Я смог разобрать еле слышный шелест. Короткий и быстрый. И он шел явно не от одежды.

— Снова ваши устройства? — спросил я.

— Они, родимые, — кивнул Ермак, после чего улыбнулся и показал ладони.

На мозолистой коже не было и следа от ожогов. Зато через мгновение выдвинулись тонкие узкие пластинки, которые удобно устроились на внутренней поверхности ладони. Они даже имели сочленения в местах сгиба пальцев. А заканчивались все острыми навершиями, которые темнели даже при фонарном свете.

— Яд?

— Парализующий, — пожал плечами Ермак. — Я же не убийца какой. Но на случай опасности имеется и не только парализующий. Не надо так смотреть — времена сейчас очень неспокойные.

— И сами всё придумали? — показал я на браслеты.

— Да, люблю механикой заниматься.

— Ну что же, думаю, что такие люди могут пригодиться. Вы приняты, Ермак Тимофеевич! Оплаты хорошей не обещаю, но вот приключений будет до самой макушки, а может и выше. По рукам?

— По рукам, Иван Васильевич! — протянул руку Токмак.

— А в бубен? — спросил я, показывая глазами на острия пластинок.

— Пардоньте, от счастья по мозгам шибануло, — нимало не смущаясь, ответил Ермак.

После убирания пластинок мы скрепили наш устный договор крепким мужским рукопожатием

Глава 4

Первыми на горизонте появились разведчики. Они двигались небольшими группами, скрываясь за бронетехникой, пуская в небо квадрокоптеры. Небольшие жужжащие устройства соревновались с птицами в скорости, выцеливая потенциальные мишени.

Разведка остановилась на относительно безопасном для выстрелов расстоянии. Так и летающими аппаратами было сподручнее управлять, и поджидать подхода основных сил. Часть разведгрупп пошли в обход города, чтобы проинформировать командующих о возникших нестандартных ситуациях.

Небольшие дроны всё тщательно фиксировали и передавали руководству картинки укрепрайонов и скопления основных сил.

Они сообщили операторам, что на подходе к Нижнему Новгороду оборона не была налажена достойным образом. Выкопанные на скорую руку окопы вряд ли могли считаться обороной. Брустверы и блиндажи тоже не представляли собой больших проблем.

Подогнанная спецтехника годилась для строительства, уборки территории, но вряд ли могла пригодиться для обороны от наступающей армии. Ну никак экскаватор не мог соревноваться с тем же танком!

Сахиб Герай довольно усмехнулся, когда ему принесли такие новости. Русичи издавна славились тем, что сначала получали люлей, а потом навешивали обратно. У них даже поговорка такая была: «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится».

А так как натиск шел с трёх сторон, то получение люлей будет регулярным. И вряд ли русичи успеют оправиться и собраться воедино, чтобы дать отпор.

На застывших вдалеке три БМП мрачно посматривали из окопов. Пока ещё не было сигнала для начала стрельбы, да и колдуны ещё не заняли позиции, чтобы накладывать щиты или палить магическими снарядами в ответ.

Двое человек мрачно выглядывали на прохаживающихся по переднему краю татар. Те гуляли если не беззаботно, то безбоязненно. Словно знали, что пока не последует приказ, они в неприкосновенности.

Через полчаса на горизонте появились дополнительные силы противника. Машины, вертолеты, пехота… Они тучей двигались вперёд, постепенно расходясь в боевые порядки.

— Идет хрень татарская, — проговорил Михаил Седой своему напарнику. — Вишь как прёт, как саранча на пшеничное поле! Сейчас их всех скопом бы и накрыть.