Рыжий, циничный, неприличный
Шрифт:
– Что же вы, голубчик, в прошлый раз так скоропалительно уехали, не попрощавшись? – пенял ему Владислав Семёнович, энергично тряся руку. Павел, как-то неожиданно для себя, вдруг почувствовал укол совести. А ведь, казалось бы, он этим людям вообще и профессору Селезню в частности ничего не должен и ничем не обязан.
– Да так, знаете… дела… – неопределённо отозвался Павел. Говорить про завершившийся отпуск показалось сейчас каким-то вообще неуместным и глупым.
– Понимаю, – серьезно кивнул Владислав Семёнович. – Понимаю. У вас работа серьёзная, дела тоже. Расскажете?
От такого вопроса Павел и вовсе
– Давайте лучше вы расскажете, как у вас дела? – предложил Павел.
– О, нам есть чем похвалиться! – обрадовался Владислав Семёнович. – Прошу за мной!
***
Так, в компании профессора Селезня, Павел и провел большую часть времени на раскопе. И в принципе, Паша даже не сердился на Клео за то, что она не обращает на него внимания. Он вдруг как-то иначе посмотрел на ситуацию. Она ведь тут и в самом деле на работе. И должна работать.
Уважение к делу, которым занимаешься, Паша впитал с… Так даже и не скажешь, с чем. Он просто не представлял, как может быть иначе. «Делать – так делать, а так чего мараться?», – любимое выражение отца. Ну так и правильное же выражение. И все в его семье так же к работе относились. «Не дело красит человека, а человек дело», – эта фраза в семье приписывалась деду Аристарху. А бабушка Юля, на которую, по мнению всего их многочисленного семейства, Паша более всего походил характером, и вовсе имела репутацию трудоголика.
В общем, что такое работа и как это важно для человека – Павел понимал. Причем именно для человека, а не только для мужчины. Есть такие виды деятельности, в которые мужичкам вообще лучше не соваться, они только женщинам под силу. Да и во многих других областях нет никакой разницы, кто эту работу выполняет – главное, чтобы выполняли хорошо. А о том, что женщины умеют делать дело хорошо, Павел знал на примере снова своей семьи.
Да и сам он как бы себя вел, если бы у него кто-то на работе под ногами мешался? Вот если бы Клео к нему в прокуратуру или в суд заявилась – что бы он делал? Паша вдруг поймал себя на том, что улыбается. Вот если бы царица Египта явилась к нему в прокуратуру – значит, что? Соскучилась, правильно. А это же прекрасно. Он бы что-нибудь придумал, как ее разместить и чем развлечь, пока сам работает.
Ну вот и Клео тоже нашла, как его разместить и чем развлечь. Профессор Селезень прекрасно справляется с ролью «развлечь», пока сама Клео что-то бурно обсуждает с группой студентов. Это ее работа, ее дело. И она все делает правильно.
Но, впрочем, почему-то снова вспомнился домострой. Так, хотя бы раз в неделю, можно его вернуть? Завтра, например. Вот бы завтра пошел дождь…
***
– Ну, голубчик, а теперь вы рассказывайте.
Профессор Селезень угощал Павла чаем из собственного термоса. И чай пить хотелось. Потому что после обеда на небо наползли тучи и поднялся ветер. Ощутимо похолодало. Да неужели же… неужели…
Павел пил чай и смотрел, как Клео, яростно жестикулируя, что-то говорила «Квакину». Судя по его кислому выражению лица, разговор этот «Квакину» не нравился. А вот Павлу эта сцена, наоборот, доставляла удовольствие.
– Опять Клепушка Аркашу обижает, – хмыкнул Владислав Семёнович, приглаживая бороду. –
Он же не виноват, что не разбирается во многих вещах так, как она. Такая талантливая девочка.Павел от души со всем этим согласился. А Владислав Семёнович снова вернулся к тому, с чего начал.
– Так что, Павел Тихонович, как у вас на службе дела? Я похвалился, теперь ваша очередь.
Павел кашлянул. Сделал глоток чая, раздумывая, как ответить Владиславу Семёновичу и не обидеть профессора, Он славный старик.
– Да я все понимаю, Павел Тихонович, – неожиданно продолжил профессор Селезень. – Понимаю, что вы человек казенный, что на службе, что может, и нельзя вам, не положено, многое рассказывать. Что есть эта… как ее… тайна…
Глава 6.5
Глава 6.5
– Тайна следствия, – подсказал Павел.
– Она, наверное, – согласился Владислав Семёнович. – Но уж если что-то можно рассказать – расскажите, порадуйте старика. Страсть как интересно узнать., чем занимается такой человек как вы.
Павел еще какое-то время помолчал, прихлебывая чай и размышляя над тем, что значит «такой человек, как вы», и как сам Паша может рассказом о своих прокурорских буднях «порадовать» Владислава Семёновича. А потом Павлу подумалось, что за такой почтенный период жизни профессор Селезень наверняка повидал всякого, видно же и нему, и по его рассказам, что не в башне из слоновой кости всю свою жизнь просидел . И, аккуратно подбирая слова, Павел все же начал говорить.
***
– Эх… – вздохнул Владислав Семёнович. Он дернул себя за бороду, потом еще раз, вздохнул: – Иной раз мне кажется, что за тысячи лет люди совсем не изменились. По крайней мере, в лучшую сторону – точно. Вот как Пальмиру вспомню, так… – Селезень махнул рукой, а потом похлопал Павла по колену. – Крепитесь, голубчик. Кто-то должен. Понимаю, трудно, но кто-то же должен…
А потом неожиданно крепкой рукой притянул Павла за шею к себе, поцеловал в макушку и что-то туда шепнул. А потом стал.
– Ну что, надо и мне, однако, сегодня что-то полезное сделать. Так что, Павел Тихонович, будете мне ассистировать?
– Попробую, – после паузы и прокашлявшись ответил Павел.
***
А дождь все же собрался. Они задержались на раскопе почти до темноты, и Павел понимал, почем – многое надо было успеть, пока дождь не начался. Вечер спустился на землю вместе с первыми каплями дождя.
Павел поднял к небу лицо, подставляя его первым тяжелым каплям и на всякий случай шепнул: «Спасибо».
***
Пока они добрались до дома, дождь превратился в ливень. Было полное ощущение, что ты идешь по улице, но под душем – вполне себе тёплым и с сильным напором из душевой лейки. Пока они добрались от калитки до двери – бегом! – все равно успели вымокнуть.
Павел запер дверь, обернулся к Клео. Посмотрел на ее лицо в каплях дождя, темные пятнышки на футболке, натянувшие эту же ткань острые горошинки сосков – и подхватил девушку на руки. В ванну, отогреваться. А потом…
До «потом» он не дотерпел и прямо там, в ванной, жадными и отчасти даже немного дрожащими пальцами довел ее до первого вскрика. А потом они наспех намыливали друг друга, жадно целуясь, и все-таки дошли до кровати – в его комнате, она была ближе. Всего на пару метров, но ближе же!