Ржавые земли

Тем временем две машины полностью освободились. Натужно гудя внутренними приводами, они двинулись навстречу двуногим пришельцам. Хлыстов тихонько присвистнул: бочкообразные корпуса «железяк» были покорежены – точно под паровым молотом побывали, листовая броня то там, то здесь держалась на честном слове, некоторые щупальца стали существенно короче и оканчивались пучками оплавленных проводов. Казалось, будто «железяки» вышли из суровой передряги инвалидами… после чего зарылись в землю до поры до времени.

Святой Ипат без колебаний приблизился к машинам. Послышался скрежет, – изуродованные корпуса раскрылись, словно цветочные бутоны, броня «железяк» разошлась лепестками. Хлыстов увидел переплетение металлических внутренностей: какие-то ажурные сети, проволочные спирали и прочую ни на что не похожую дрянь. Монах доверительно положил ладони на оголенные потроха. Обе машины что-то быстро забормотали. Хлыстов старательно напрягал слух, но так ничего и не разобрал. В этой бесконечной скороговорке не было ни отдельных фраз, ни отдельных слов: просто непрерывный поток не очень приятных для человеческого уха скрипящих звуков.

Хлыстов немного расслабился. Оказалось, что Вершитель, засевший внутри Ипата, решил перемолвиться словечком со старыми приятелями. Сейчас монах обменяется с «железяками» любезностями, а потом придумает, как добраться до пещеры хозяев, из-за которой весь этот сыр-бор. Сам Хлыстов совершенно не помнил, как он спускался вниз (туда-то его доставили на «летуне»), возможно, что сдуру – по отвесной стене обрыва…

Над ними возвышалась пирамидальная гора, – одна из многих в гряде. Четыре склона устремлялись под одинаковым углом к скрытой за грязно-желтыми облаками вершине. Казалось бы, их ожидает долгий, однако вполне осуществимый подъем. Но вот незадача – ближайший склон был срезан, словно кусок торта. Теперь там была отвесная стена, и не сразу можно найти на ней червоточинку пещеры.

Вскоре бормотание металлических спрутов оборвалось. Ипат поднял руки, металлические «бутоны» тут же захлопнулись. Машины приподнялись на напряженных щупальцах, а затем рванулись, словно наперегонки, вперед, к горе. Уверенно встали на гладкий базальтовый откос и легко полезли вверх.

Ипат решил поесть. Он присел на камень, вынул из котомки флягу и кусок копченого мяса. Хлыстов какое-то время наблюдал, как «железки» одолевают подъем: они уже достигли отвесной стены и теперь карабкались, будто муравьи по стволу дерева. Разве что медленней.

Глухо застонало, перед тем как развалиться на две мертвые половины, плененное благодатью существо. Оно было последним: его сородичи полегли один за другим на подходе к цели. Хлыстов подошел, рассмотрел влажно блестящий срез, пихнул ногой покрытый зеленой шерстью круп. Подумал, что стоило бы снять с него шкуру. В иной ситуации Ванька Хлыст так бы и поступил – вещица-то была знатной на вид. Авось в хозяйстве бы пригодилась; например, застелить пол в пещерке или укутаться в мороз… Только зачем ему думать о хозяйстве? Святой Ипат сказал, что он может позабыть о мирском и суетном.

А может… Взять да пристрелить сидящее к нему спиной чудовище в человеческой обертке? Шутки ради, а? Слишком уж неравное партнерство посулил святой Ипат. И пусть кесарево останется с кесарем, он же пойдет своей дорогой, – такой же свободный и беспечный, как перекати-поле.

«Паучок» – против. «Паучок» даже прикоснуться не позволяет к револьверу. «Паучок» возится, угрожает. «Паучок» – теперь он сам и даже больше. Захочет – и остановит ток крови, захочет – смотает нервы в клубок.

Святой Ипат подавился мясом. Постучал в грудь кулаком, выкашлял недостаточно пережеванный кусок в сторону.

Проволочка выводила Хлыстова из себя. Он скрипел зубами в насекомьей своей ярости и пинал песок. Монах тоже без причины передергивал плечами да заламывал худые руки. Похоже, и Вершитель заставлял страдать человеческое «тулово» нервами в ожидании неминуемого. Ипат даже вскочил с камня, когда одна из машин все-таки не удержалась на отвесной стене: лидирующая в необъявленной гонке «железяка» свалилась под стену и взорвалась, засеяв склон белыми искрами. Вторая же неотступно карабкалась, ей оставалось преодолеть половину пути…

Хлыстов сунул руку под рубаху, втянул живот и, ощущая легкую брезгливость, прощупал у себя под ребрами. Да, на месте печенки – нечто шишковатое и пульсирующее. А вместо селезенки – вообще что-то непонятное. Точно моток проволоки, да еще выпирает сквозь туго натянутую кожу, будто опухоль.

…Упорная машина добралась до пещеры. Втянула себя в черноту входа, скрылась с глаз. Монах спрыгнул с камня, глухо заворчал, выгибаясь всем телом. Хлыстов тоже почувствовал тревожную маету: «паучок» был готов пустить своего носителя в пляс; столь сильным оказалось нетерпение, обуявшее его.

Привычные звуки Ржавого мира – стон ветра, шорох песка и пощелкивание мелких камешков – заглушил надсадный рев. Хлыстов присел и втянул голову в плечи: внутри него включился рефлекс, приобретенный в то давнее время, когда он жил в рабочем лагере хозяев. Захотелось нырнуть за ближайший камень, растянуться на земле, зарыть голову в пыль…

Серебристый летун выплыл из мрака пещеры. Покачивая на ветру плоскостями коротких крыльев, стал плавно опускаться к подножью. И тогда Хлыстов понял, как Ипат собирается попасть в треклятую пещеру, а «паучок» врезал по человеческим нервам вибрацией щенячьего восторга.

Взметнулось облако пыли, летун коснулся грунта выдвинувшимися из-под брюха стальными лапами. Раскрылась обшивка над острым носом, кабина летающей машины хозяев оказалась пустой.

* * *

– Три дыма! Ты видишь, Ева? Три дыма!!! – Рудин сорвал с шеи бинокль и передал его Еве. Эти едва видимые струйки обрадовали его, как школяра – скоропостижная смерть экзаменатора.

Ева прищурилась, подстроила резкость. Действительно, на фоне темных скал и возвышающейся над ними горы-пирамиды можно было разглядеть нечто похожее на дым.

– У вас острое зрение, Павел, – сказала баронесса. – Я бы ничего такого не заметила, если бы не вы. Что это? Неужели вулкан?

– Вулкан? – Рудин усмехнулся. – Нет, Ева. Это – сигнал, который адресован мне! Мои друзья развели на склоне сигнальные костры! Они рассчитывали, что я увижу дым. Мы уже так делали, – понимаете, Ева? Когда пытались объединить людей пустоши.

– Но, доктор! Откуда у вас такая уверенность? Быть может, костры – дело рук тех, кто изгнал вас из Поселка?

– Нет, сударыня. Поселок находится по другую сторону горного хребта. Мои бывшие соседи нос сюда не суют. Эта область относится к так называемой Гипотенузе… – Он протянул руку. – Канал тянется с севера на юг вдоль этих гор; именно сюда отправились мои друзья. На разведку ли… либо просто догадывались, что может произойти, и поспешили убраться от греха подальше. А теперь они подсказывают мне верный путь!