Сад для вороны

Идти в детский сад после всех этих новостей было даже интересно. Настоящая малышка бы расстроилась, наверное, от подобного. Ощущала бы неловкость. Но этой вороне — как с гуся вода. Больше хочется пронаблюдать реакции других.

Понятно, что не все могли посмотреть воскресный выпуск. Или не связать эти заявления со мной. Там обошлись без имен. Но я все равно вглядываюсь в лица малышни. И всё в тех лицах «ровно», никаких изменений.

Из взрослых что-то показала только няня Шань, и то это было сердечко из пальчиков. Фанатка — такая фанатка. Это я бухчу по привычке из прошлой жизни. На самом деле приятно.

Не исключено, что всем просто не до того. Ведь главный праздник года на носу! Да, непосредственно в Новый год нас здесь не будет. Ведь это семейный праздник. Но это не значит, что класс и весь детсад не надо украшать!

А детский труд тут ничем таким ужасным не считается. Вон, как по осени учились делать чжэчи, так зимой всякие узоры и украшательства тематические поделаем. Это даже весело.

Что за зверь такой — чжэчи[2] — и с чем его едят? Зверь (и не только, сложить можно всякое) из бумаги, есть его не желательно. Но понадкусывать, если очень хочется, можно. Чаще всего это «петушки» или журавлики. С них начинают знакомство детей с чжэчи. Весь мир знает это занятие под ниппонским названием оригами.

Еще вопрос, кто первым начал складывать фигурки из бумаги, китайцы или японцы. Официальной датой «рождения» бумаги считается 105 год н.э., тогда чиновник двора предоставил императору отчет о технологии. В «Нихонги» (Японские хроники), годом раскрытия секрета изготовления бумаги назван 610 год.

Есть у меня подозрение, что за временной промежуток между появлением бумаги и годом, когда «честно стырили», в смысле, вывезли секрет в направлении восходящего солнца, китайцы и складывать бумагу научились.

Впрочем, это так, отвлечение на пустом месте. Главный плюс чжэчи для деток — это развитие мелкой моторики, координация маленьких пальчиков и развитие воображения. Последнее актуально не для всех. У кого-то с воображением всё замечательно и так.

Праздничные прибамбасы из красной (в основном) бумаги служат тем же целям. А так как мы теперь «большие» и «сознательные», нам даже доверяют (под присмотром) ножнички и рисовый клей.

Присмотр включает в себя и фотокарточки. Они пойдут в альбомы для наших родителей. Чтобы у предков были зрительные обоснования гордиться своими детьми.

Если смогут отличить, кто из деток — чей. Нет-нет, все китайчата разные, спутать решительно невозможно. Если только речь не о трех пацанах из «фракции» леопарда.

Я уточняла, эти трое не родственники. Но я их различаю в основном по косвенным уликам… в смысле, по одежде-обуви. Иногда их предки, видимо, решают меня потроллить и одевают — якобы не сговариваясь — своих отроков одинаково.

Ножнички… Няни страшно переживали, что после занятия они не досчитались одного инструмента. Грымза Дун отправила Лань куда-то (запись смотреть, не иначе), но мы-то знали, что ничего она там не углядит.

Ведь мы — вместе, всей командой — создавали сутолоку качественно. А слон всё время заслонял своею широкой спиной миниатюрную акулу.

Когда мы готовили лапшу с водорослями, Шуфэн зачем-то спрятала упаковку. Тырила она продукт, не глядя. И, как выяснилось позже, внутри в основном оказались «хайтай[3]». Говоря проще и привычней, нори. Суши и онигири с ними обычно готовят.

Мы дружно все подумали, подумали, и решили: нечего добру пропадать. Я же, как опытный рецидивист, утянула немного клея.

Смотрите: класс мы украсили. Двери в класс украсили. Коридор тоже теперь весь в тематических поделках. А сами почему не украшены?

Не спрашивайте, почему я не стала отговаривать малышей. Наверное, слишком хотела отвлечься от новостей. Поддалась своему «внутреннему ребенку». Ребенок хотел шкодить и веселиться, а я-взрослая не стала его — и других малышат — тормозить.

Во время дневного сна в нашей спальне было очень-очень тихо. Удивительно, но это не насторожило наших учителей. Вообще, они же поначалу с нами сидели от начала и до конца. Следили, чтобы дети спали. Но с подготовкой к празднику столько дел на них навалилось — куда там северным сугробам. И они стали уходить, но обязательно два-три раза заглядывать с проверкой.

Мы провернули всё быстро и технично. В сокрытии следов помогли одеяла: с похолоданием мы стали накрываться. А до того могли и так спать, не укутываясь. Правило одно: дети должны спать. Как именно? Не важно. Троица ксерокопий из «фракции» Сюй Вэйлань вообще норовила голышом укладываться. Они так дома привыкли делать. Отучились быстро, к счастью.

Мы работали в парах. Я помогала украшать Цао Шуфэн, Бо Ченчен и Гао Юн сопели от усердия рядышком. Остальные неудобно рассредоточены по спальне. Их мы решили не вовлекать. А то разбудят тех, кто не с нами, а они поднимут шум. Нет, нам такого не надо. Конспирация — наше всё. Иначе весь эффект от наведенной красоты пропадет.

Так мы и вышли из спальни — красивые до невозможности. Ведь ничто так не украшает и не преображает ребенка, как приклеенные брови и усы из кусочков нори. И бороды, но на них только парни решились. Они достаточно суровы для такого.

Крики нянечек слышны были, мне кажется, аж в дальнем корпусе Саншайн.

В распрекрасное личико Шуфэн няня Лань начала тыкать пальцем под аккомпанемент собственного вопля: «Что это такое?! Что это за ужас?!». Шань тоже орала, но успела (не иначе, от испуга) щелкнуть один кадр. Не уверена, что он войдет в альбом для отчетного концерта. Но это — шедевр.

И ничего эти громкие взрослые не понимают в прекрасном. Вовсе и не ужас.

А на следующий день у меня состоялась другая фотосессия. Для «Шелеста осенних листьев». В прелестнейшем детском ханьфу. За моим излюбленным занятием — каллиграфией.

Затем переодели. В куда более простой наряд. Вертеться пришлось в разные стороны, даже спиной меня поставили зачем-то.

А потом снова сменили одежды. Тоже традиционно облачили, только в светлых тонах. Я-то всё это действо отработала, не задавая вопросов. Но затем, уже на выходе из студии, мы с мамочкой столкнулись с моим «киношным папкой». Лянь Дэшэн при виде нас обрадовался.

— Рад тебя видеть, юный блестящий талант, — заулыбался артист-легенда. — И рад, что злые языки не повлияли на тебя.

— Господин Лянь, — церемонно наклонила голову Мэйхуа. — Для Мэйли честь снова поработать с вами. Спасибо, что заботитесь о ней. Ваша речь на вручении премии — у меня нет слов, чтобы выразить восхищение и благодарность.