Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8

Лучники Бараката ответили сразу же, но место боя, которое выбирали арваксы, находилось за пределами полета их стрел.

Арлинг почувствовал ее задолго до того, как арваксы перестали стрелять. Град стрел не исчез, но сменил направление. Неизвестно, был ли Даррен среди тех, кто отдавал приказы, или Монтеро командовал рытьем нового русла реки Дикой, однако среди арвакских офицеров сейчас явно творилось неладное.

Со стороны моря в долину вползала огромная сколопендра, и укусы сотен стрел, сыпавшихся уже с обеих сторон – теперь стреляли и лучники Бараката, ничего для нее не значили. Со времени последней их встречи Салуаддин стала еще больше. Она переползала с холма на холм, даже не утруждаясь – для нее они были всего лишь неровностями земли.

Но Арлинг ничего этого не видел. Не только Тысячерукая почувствовала его зов. Та самая Магда, которую он когда-то встретил на охоте в мастаршильдском лесу, сейчас шла к нему – с распущенными волосами цвета антрацитового угля, в легком синем платье до пят, босая, с улыбкой на любимом лице. В Магде все было просто, знакомо, трепетно. Она волновала душу, бередила сердце. Арлинг видел ее так же, как тогда Тысячерукую в церкви Вольного, остро чувствуя ее близость, и в то же время понимая, как далеко они сейчас находились друг от друга.

Регарди поднялся, вытащил из-под мертвого коня священника и выставил вперед ладонь, призывая Магду остановиться. Фадуна поколебалась, но замерла, а потом низко склонилась перед Арлингом, метя волосами по замерзающей траве. Регарди поклонился ей в ответ, после обернулся к священнику и сказал:

– Я хотел бы, чтобы ты спел брачную песню. После будешь свободен.

– Какую песню? – ошарашенно переспросил Петр, стараясь не делать резких движений. Арлингу было все равно, что тот видел, главное, что видел он.

– Любую, – кивнул ему Регарди и решительно направился к Магде. Взяв ее ладони в свои, притянул к себе, чувствуя хрупкость плеч под руками, шелк волос, взметнувшихся ему в лицо, робкие ответные объятия. Сагуро Магда тоже кое-что поняла со времени их последней встречи в ущелье и не торопила события. Как и Арлинг, она знала, что таких моментов у них осталось немного, возможно, этот был последним.

– Ты выйдешь за меня замуж? – спросил Регарди и, не став дожидаться ответа, надел кольцо, которое скрутил из засохшей травы, ей на палец.

– А ты станешь моим мужем, – кивнула Магда и, обмакнув ноготь в лужицу крови, которая натекла из трупа у ее ног, нарисовала кольцо у него на пальце.

Их поцелуй длился мгновение, оба тут же отпрянули, понимая, что черта, проведенная между ними, уже выросла в непреодолимую преграду.

Не светел-то месяц, он зарей всходит,

Он зарею-то зашел вечернею.

Он считал звезды на небе,

Одну звездочку недосчитывал.

Он ходил, искал свою звездочку.

– Как зовут суженую? – спросил священник, прерывая песню и держа глаза плотно закрытыми. Он явно опасался за свой рассудок.

– Магда, – прошептал Регарди, делая еще один шаг назад от той, которая была недостижима.

Что заря-то вечерняя – свет Арлинг,

Звезда утренняя – Магда.

Священник перевел дух и закончил:

Живите долго,

Радуйте нас

И друг друга глаз,

Пусть на осколки летят беды,

Хорошая пара.

Доран Петр замолчал и что есть духу припустил, хромая, к стенам Бараката, чтобы забыть увиденное как в страшном сне. Арлинг был рад, что у священника от страха отключился рассудок, потому что единственно выживший конь – тот самый буланый, на котором Петр выезжал из города, был нужен ему самому. Время перешло на секунды. Коня пришлось ловить и вскакивать в седло уже на скаку. К счастью, обошлось без понуканий – животное помчалось к горам, спасая свою жизнь.

– Сколько рук! Мы должны вернуться и все их забрать, – шептал в голове Арлинга новый голос, когда он проносился мимо расстрелянных тел арвакских пленников.

– Ты, как всегда, все испортил, – ворчал Нехебкай. – А можно было эту стерву просто убить. Зачем нам теперь еще и Тысячерукая?

– Больше рук! Секи, руби, отрезай! – жаждала крови новая гостья в его голове, и Регарди не мог с уверенностью сказать, что сам этого не хочет. Теперь две его руки казались слишком малым количеством.

Он успел отманить Магду-Салуаддин до того, как она обратила внимание на арвакское воинство, в страхе убегающее в леса. Огромное тело древней сколопендры прокатилось по осадным машинам и палаткам, в щепки разнеся все старания военных инженеров и плотников. Буланый, может, и был конем, но, чувствуя, как ему на копыта наступает чудовище, превратился и в птицу, и в козла одновременно. Взлетев на высокий валун, конь полез по осыпающейся насыпи вверх, туда, где упирались в тучи резкие края скал, похожие на обломанные мечи, покрытые ельником, напоминающим остроконечные пики.

Арлинг не оглядывался. Сознание подкидывало злые образы. Вот, Магда-девушка ползет по кургану, царапая пальцы о терновый кустарник, поскальзываясь на мелких камнях, которые, словно волны, уносили ее вниз, к подножью, но она с упорством неуспокоенной души восставала и продолжала преследование. Вот, древняя Салуаддин врезалась в крутое взгорье, раскалывая валуны и разбрасывая вокруг себя каменную крошку. Огромная туша карабкалась наверх, выворачивая с корнями стволы кедров и елей, за которые пыталась цепляться.

А за ними летели вороны, которые кружили над Магдой-Салуаддин, не решаясь спуститься ниже, но явно привлеченные неведомой тварью. По какой-то причине она очень их волновала.

Буланый все-таки оступился. В последний момент Регарди прыгнул из седла, скорбя о скорой лошадиной смерти, которая неминуемо ждала коня внизу, куда его уносила сорвавшаяся вместе с ним каменная масса. Там Салуаддин уже раскрыла пасть, принимая очередную жертву. Взобравшись на толстую ветку кедра, который из последних сил держался корнями за осыпающийся грунт, Арлинг замер, дожидаясь, когда Салуаддин подползет ближе. Дальше наступил черед скорости и удачи. За первую отвечало тело, натренированное Махди, за вторую – плененные им сагуро, которые не хотели погибать вместе с ним. Арлинг успевал сделать очередной прыжок до того, как щупальце древней богини ломало дерево. А вороны кружили все ниже, смелее подбираясь к божественной плоти.