Сага о Копье: Омнибус. Том I

— А, ну да, ну да! — словно бы удивился ворон. — Ну что же, теперь я расскажу тебе историю Бенедикта ди Каэлы…

Я с ужасом почувствовал: чьи-то невидимые руки легли мне на плечи. Я вздрогнул. Но несмотря на весь свой страх, сумел взять себя в руки и сказал как можно более спокойно:

— И это будет история о вас! Ведь вы — и Скорпион, и Габриэль Андроктус, и Бенедикт ди Каэла!

Ворон рассмеялся:

— А ты, оказывается, не слишком наблюдателен, мой мальчик! Будь ты повнимательнее, ты бы понял: мы все — только посланники Бенедикта. Да, я появляюсь чаще других — и только. За те столетия, что я появляюсь, мне пришлось пережить уже две смерти. Одну — тогда, на Чактамире. Там где погиб Эрик…

— И, несмотря на свою смерть, — попытался я съязвить, — вы появились еще и в ущелье Тротала, что возле Восточных Дебрей?!

— Ну что же, верно, — равнодушно ответил голос. — Это соответствует рассказам о Бенедикте ди Каэле. Будем для удобства считать, что я и есть Бенедикт… Я собрал тогда небольшой отряд… о, надо признать, это были отчаянные головорезы! И с этим отрядом добрался до Нераки. Ну а там мой родной братец Габриэль убил меня. Человек, борющийся за то, чтобы в мире восторжествовали добро и справедливость, не может не прибегнуть к жестокости и злу, не так ли?

В голосе ворона звучала явная издевка. Я промолчал.

— Итак, все посчитали меня погибшим. Ну что ж, я был мертв. Но — только для них… Отец передал все мои земли и титулы своему младшему сыну Габриэлю. Моему убийце! О, да, батюшка наш всегда благоволил к нему более, чем к нам…

— Вы говорите о себе и о Дункане?! — изумленно воскликнул я. — Но ведь это вы убили Дункана!

— К сожалению, Гален, нет! — ответил ворон. — Конечно, Габриэль верил, что я хочу отравить всю семью… Да, я делал яды. Но я их предназначал для крыс. Только для крыс! Я просто терпеть не мог этих тварей! А их в замке было — просто уйма!

А я ощутил: что-то невидимое вонзилось мне в плечо. Я вскрикнул.

— Как бы там ни было, яды я предназначал для крыс… А смерть моего братца Дункана — нет, это не моих рук дело. Кто же его знает, от чего он умер? Но только я его не убивал.

— Ну а пожар? Ведь это вы сожгли тело Дункана?

— Конечно, я. Вон, посмотри, во-он, видишь окно? Это его комната. Сжигать покойного — это давняя традиция, обычай, который введен не мной и не тобой. Тебе, конечно, никто не рассказывал, что служитель Мишакаль вытворял с телом покойного Дункана, пока я не украл своего братца у него из-под носа…

Но ведь, — пролепетал я, — он только хотел узнать: был ли отравлен Дункан? И если отравлен, то кем?

— И узнал? — вновь усмехнулся ворон. — Наш папаша поначалу не хотел звать служителя Мишакаль. Но потом все-таки согласился. А ведь это же — кощунство. Кощунство! Ты понимаешь это, Гален?

Я промолчал.

— Должен сказать: я никогда не причинял вреда своим братьям. Я не желал им зла. Я был послушным отцу сыном. До тех пор, пока отец во всеуслышание не объявил, что я — мертв. И вот уже четыре сотни лет я пытаюсь доказать роду ди Каэла, что я — жив. Да, жив. И я хочу вернуть себе свои земли. Свой замок. Свои титулы. Но мое имя проклято, оно словно бы предано забвению. Комната, в которой я жил, закрыта, туда боятся заходить… А что может быть страшнее, чем быть пороченным в веках? Ты знаешь и о крысах, и о пожаре, и о людоедах. Все это списывают на меня. Но хочу заметить, такого рода забавы вовсе не по мне, я не опускаюсь до такого. Все это рождено духом самого рода ди Каэла, и все эти порождения не подчиняются воле своих создателей, начинают действовать против них…

— Но все-таки вы — мертвец?! — воскликнул я. — Как же вы возвращаетесь в мир живых?

Ответом мне было молчание — ворон, видимо, задумался над ответом.

Затем вокруг меня разлилось благоухание роз, послышался шелест птичьих крыльев.

— Да, я возвращаюсь… Я возвращался — или вернее, думал, что возвращался — тогда, когда был пожар… Но это не было подлинное возвращение. Настоящее возвращение состоялось лет двадцать-тридцать спустя… И что я помню о тех годах? Вокруг меня — тьма. Жаркая, кроваво-красная тьма! Порою сквозь тьму пробивается свет. Этот свет был похож на зарево пожара… Слышались какие-то голоса. Слов я не мог разобрать… Затем во тьме возникла комната. Ее пол был из полированного оникса. На полу сидели и лежали рыцари. Они как будто спали и вместе с тем смотрели в черное зеркало пола. Я тоже посмотрел в это зеркало. Не знаю, что видели рыцари, но я не увидел ничего, кроме звезд… А потом меня снова окружила тьма. И снова она рассеялась. И теперь я увидел горы. Над ними восходила луна — черная, словно пол в той комнате с рыцарями. Но теперь вокруг не было никого… Черная луна, безмолвные горы и призрачные тени от них. Может быть, где-то в горах жизнь и таилась, но я не знал. Возможно, этот пейзаж возник для меня слишком рано.

Или он был предназначен не мне?…

Голос снова умолк.

В окно настойчиво стучали первые лучи рассвета. Но нет, нет, я ошибся. Это был свет восходящей Солинари.

Я, словно очнувшись от сна, огляделся. Оказывается я был в своей комнате. Одетый, я сидел на кровати.

А голос ворона снова заговорил:

— Неожиданно горы осветил солнечный луч, яркий, сильный. И я увидел… Впрочем, я не стану рассказывать тебе о том, что увидел… Теперь прошло уже четыреста лет. У рыцарей ди Каэла впервые родился не сын, а дочь. Впервые появился не наследник, а наследница! Тоько теперь должно состояться мое настоящее возвращение в мир живых! Теперь мне не нужны ни крысы, ни пожары, ни скорпионы. Мне не нужна ничья посторонняя помощь!..

— А разве возможно настоящее возвращение из мира мертвых в мир живых? — попытался возразить я. — Мне кажется…

Но голос меня тотчас перебил:

— Ты не должен знать больше того, что долен знать. Я просто рассказал тебе, почему вы — и твой хозяин Баярд и ты сам — мешаете мне. Я — законный наследник рода ди Каэла! И я стану наследником, не пролив ничьей крови!

— А рыцари, которых вы убили на турнире? — спросил я.

— Поединки проходили по всем правилам. И никто этого не станет отрицать. Я хотел победить, но я не хотел убивать ни рыцаря Орбана, ни рыцаря Просперо…

— Ну, а тот крестьянин — Джафа?

— А что мог я поделать, если он сам пожелал своей смерти?

— То есть, как это так?

— А вот так! — насмешливо ответил мне ворон.

— Ну, а Эджин?

— Какой Эджин? — недоуменно спросил голос.

— Кентавр, которого убил людоед. И кроме того, я до сих пор не могу понять, зачем сэр Баярд вступил в сражение с людоедом?…

Ворон словно бы улыбнулся:

— О, это было хорошо задумано! И на сэра Баярда было просто приятно смотреть. Сражение человека со стихией! Твой Эджин… мне очень жаль, что он погиб… но он не должен был вмешиваться в поединок рыцаря и людоеда. кентавр погиб по собственной глупости…

Слова прозвучали безжалостно. Я промолчал, но сказал сам себе и — Эджину: «Эджин, клянусь, я отомщу ему за твою смерть!»

А потом сказал вслух:

— Значит, вы хотите завладеть всеми богатствами рода ди Каэла, так?!

Черная птица рассмеялась:

— Хорошо же ты меня понял, Гален! Ну сам, подумай: разве я могу быть алчным? ведь я сейчас — дух, я бесплотен. Что мне до всех их родовых земель, до их золота, всех их сокровищ?! Да и до замка, в конце концов? Нет, мне ничего не нужно. Но я хочу, чтобы у меня был сын. Наследник рода. Поэтому я и женюсь на леди Энид. А еще, Ласка, признаюсь тебе: я не видел женщины прекраснее, чем она… Возможно, она, как и ее мать, умрет молодою…

Я стоял, не в силах даже пошевелиться — словно в столбняке. Только в голове гвоздем точила мысль: «Но что же ему от меня-то нужно?»

А ворон прокаркал:

— Никому ни слова о том, что я тебе говорил! Слышишь, Ласка, никому ни слова! — Он помолчал. — Впрочем, Баярд уже не верит тебе. Не доверяет он уже и сэру Роберу. Не забывай, что я тебе сказал при первой нашей встрече: «Я БУДУ ПЛЯСАТЬ В ТВОЕЙ ШКУРЕ»! Ты ведь помнишь эти слова?! Так что ты знаешь, что тебя ждет. А если ты оценишь мое доверие к тебе, то ничего страшного с тобой не случится. И обдумав все как следует, охотно согласишься мне помогать. Мне сейчас будет весьма кстати твоя помощь…