Сальватор

Господин Сарранти посмотрел на генерала умоляюще. Этот взгляд говорил: «Это очень жестокое испытание, хватит заставлять страдать этого бедного парня».

Между помилованием и смертным приговором лежит целая гамма неописуемых чувств: в момент перед вынесением приговора человек разом ощущает в себе все: волнение, боль, напряжение, его душа и тело получают мощный толчок и начинают биться в унисон.

Именно это чувствовал Жюстен, когда услышал слова: «мужа, которого выберет для нее отец»!

Перед ним промелькнула вся его жизнь. Побледнев, он стиснул губы, поднял лицо и посмотрел на посетителей взглядом, в котором читался неописуемый ужас.

Генерал был глубоко тронут болью, которую испытывал молодой человек. И все же решил, что должен провести последнее испытание. Поэтому, несмотря на немую мольбу господина Сарранти, произнес:

– Вы вырастили мадемуазель Мину, как свою сестру. От имени ее отца я благодарю вас за это и благословляю, как сына. Но предположите все же, что из-за превратности судьбы, из-за торжественно данного им кому-то обещания он вынужден будет отдать руку своей дочери кому-то другому. Какова будет ваша реакция на это? Отвечайте так, словно перед вами отец Мины. Что бы вы сделали?

– Генерал, – пробормотал Жюстен, задыхаясь от волнения, – после смерти отца я привык страдать. Я бы продолжил страдать.

– И вы не стали бы возмущаться жестокостью ее отца?

– Генерал, – гордо ответил молодой человек, – отцы стоят выше возлюбленных точно так же, как Господь выше отцов. Я бы сказал Мине: «Господь вручил вас мне, когда у вас не было отца. Теперь ваш отец вернулся, и я возвращаю вас ему!»

– Сын мой! Сын мой! – вскричал генерал, будучи не в силах более сдерживать слезы, и открыл объятия.

Жюстен вскрикнул и бросился в объятия господина Лебатара де Премона.

– Отец… отец… отец! – повторял он при этом.

Затем вдруг вырвался из объятий генерала и ринулся к двери с криками:

– Мина! Мина!

Но генерал успел схватить его за руку, которая уже легла на ручку двери, и положил ладонь ему на рот.

– Тише! – сказал он. – Неужели вы не боитесь последствий ее волнения при этом известии?

– От счастья никогда не бывает плохо, – сказал Жюстен, чье лицо просто светилось от радости. – Да посмотрите на меня!

– На вас! Вы ведь мужчина, друг мой, – сказал генерал. – А она девушка… совсем еще ребенок… Она красива?

– Как богоматерь!..

– И… – неуверенно спросил господин Лебатар де Премон, – она здесь? Вы ведь ее позвали.

– Да, сейчас я ее приведу, – ответил учитель. – Я не прощу себе, если украду хоть минуту счастья.

– Да, сходите за ней… – сказал генерал дрожащим от волнения голосом. – Но только обещайте мне, что не скажете ей, кто я. Я хочу сам ей об этом сказать… Когда она будет к этому готова, когда я сочту нужным. Так будет лучше, не правда ли? – добавил он, глядя одновременно на молодого человека и на господина Сарранти.

– Как вам будет угодно, – ответили те.

– Ступайте же!

Жюстен ушел и через минуту вернулся в столовую в сопровождении Мины.

– Друг мой, – сказал он ей, – позволь представить тебе моих друзей, которые очень скоро станут и твоими друзьями.

Мина грациозно поклонилась незнакомым мужчинам.

Генерал, увидев, что в столовую вошла очаровательная девушка, которая была его дочерью, почувствовал, что сердце заколотилось у него в груди с такой силой, что он едва не потерял сознание. Оперевшись рукой о сундук, он смотрел на девушку влажными от счастья глазами.

– Эти мои друзья принесли, – продолжал Жюстен, – очень хорошую новость, которую ты не ждешь. Но она лучшая из тех, которые только может узнать человек.

– Они что-то знают про моего отца! – воскликнула девушка.

Генерал почувствовал, как по его лицу потекли слезы.

– Да, дружок, – ответил Жюстен, – они хотят рассказать тебе про твоего отца.

– Вы знакомы с моим отцом? – спросила девушка, пристально глядя на мужчин и стараясь не упустить ни малейшего звука их ответа.

Друзья молча – говорить им мешало волнение – утвердительно кивнули головами.

Этот молчаливый ответ произвел на Мину тягостное впечатление. Не зная причину их молчания, она голосом, полным тоски и тревоги, воскликнула:

– Мой отец еще жив, не правда ли?

Друзья снова кивнули.

– Тогда расскажите же мне поскорее о нем! – потребовала Мина. – Где он? Как он? Любит ли он меня?

Генерал провел ладонью по лицу, усадил девушку, сам сел напротив нее, продолжая держать ее за руки.

– Ваш отец жив и любит вас, мадемуазель. Если бы я получше узнал вас, я сказал бы вам об этом в тот вечер, когда вы бежали из парка замка Вири.

– Я узнаю этот голос, – вздрогнув, произнесла Мина. – Это вы тогда поцеловали меня в лоб перед тем, как я полезла через стену, и сказали со слезами в голосе: «Будь счастлива, дитя! Тебе желает этого и благословляет отец, который не видел дочь целых пятнадцать лет… Прощай!» Ваше пожелание сбылось, – добавила она, посмотрев на Жюстена и друзей, – я счастлива, очень счастлива. А теперь я совершенно счастлива, поскольку вы сможете рассказать мне об отце! Но где же он?

– Совсем рядом, – ответил господин Лебатар де Премон, на лице которого заблестели капельки пота.

– Но почему же он не с вами?

Генерал ничего на это не ответил. В разговор вмешался господин Сарранти.

– Возможно, – сказал он, – ваш отец опасается, что его столь внезапное появление сильно взволнует вас, мадемуазель.

Странное дело! Вместо того, чтобы смотреть на говорившего с ней господина Сарранти, девушка не сводила взгляда с генерала. Она ничего не говорила, но на лице ее было написано сильное волнение.

– Вы, значит, думаете, что радость от встречи с отцом будет мне более тягостной, чем разлука с ним?

– Дочка! Девочка моя! – вскричал господин Лебатар де Премон, не в силах сдержать крик души.

– Отец! – сказала Мина, бросаясь к генералу.

Генерал обнял ее, крепко прижал к себе и стал покрывать ее лицо поцелуями и слезами.

В этот момент Жюстен сделал рукой знак господину Сарранти следовать за ним. Корсиканец направился к нему на цыпочках, стараясь не шуметь, чтобы не нарушать ничем гармонию этой нежной сцены.