Сальватор

Жюстен тихо отворил дверь, и они с господином Сарранти вышли из столовой, оставив отца и дочь наедине для того, чтобы они могли насладиться своим счастьем.

Генерал стал рассказывать Мине о том, как он после смерти ее матери, приключившейся во время родов, был вынужден поручить ее заботам незнакомой женщины, поскольку ему надо было следовать за императором в Россию. Он рассказал ей о битвах, заговорах, в которых принимал участие, о своем отчаянии и боли, которую он чувствовал оттого, что потерял Мину. Его рассказ был великой эпопеей, которая вызвала у девушки слезы любви, нежности и восхищения.

А ее рассказ был нежной идиллией. Она изложила отцу всю свою жизнь, как на белом покрывале алтаря. История ее жизни была безмятежна, как небо, прозрачна, как вода в озере, чиста, как белоснежная роза.

Хозяйка пансиона, которой Жюстен представил господина Сарранти, решила, что они не должны тревожить отца и дочь до самого вечера.

Разговор Мины и генерала продлился допоздна. Им пришлось позвать кого-нибудь, чтобы зажечь свет.

Услышав звонок, госпожа ван Слипер, Жюстен и господин Сарранти прошли вслед за слугой в столовую.

– Это мой отец! – радостно представила девушка генерала хозяйке пансиона.

Генерал подошел, почтительно поцеловал руку госпожи ван Слипер и сердечно поблагодарил добрую женщину за заботу о дочери.

– Теперь, мадам, – произнес он, – не могли бы вы сказать, когда отправляется ближайший дилижанс во Францию?

– Как? – хором воскликнули Мина, Жюстен и госпожа ван Слипер, испуганные столь внезапным отъездом. – Вы уже уезжаете?

– Я? Нет! – ответил генерал. – Думаю, что я смогу некоторое время пожить с вами… Но мой добрый друг, с которым мы никогда не расстаемся, – добавил он, обернувшись к господину Сарранти и протянув ему руку, – и который пожелал сопровождать меня до тех пор, пока я не отыщу дочь, должен вернуться в Париж к своему сыну, которого сыновья любовь привела в тюрьму.

Брови господина Сарранти сдвинулись яростно и грустно. Туч и, таящие грозу, не бывают наполнены большей угрозой.

Присутствующие почтительно склонили головы перед этим большим и молчаливым горем.

На следующий день он отбыл во Францию, оставив счастливого друга в окружении дочери и ее жениха.

Дни, которые генерал, Мина и Жюстен провели в Амстердаме, были счастливыми, благословенными днями. После стольких страданий, стольких лет нищеты они вкушали счастье с таким же наслаждением, с каким путешественник после тяжелого подъема под лучами палящего солнца на высокую гору вдыхает, достигнув вершины, чистый воздух и ароматы, поднимающиеся из долины.

К несчастью, как это часто случается, счастье одних людей является несчастьем других. И счастье этой троицы приносило страдания хозяйке пансиона.

Она с ужасом ждала наступления того момента, когда Жюстен и Мина, то есть ее преподаватель и преподавательница, уедут вместе с генералом в Париж.

Генерал догадался о причинах ее огорчения и успокоил ее тем, что дал слово сразу же по прибытии во Францию подобрать с помощью Жюстена и прислать в Голландию двух лучших парижских учителей.

Однажды утром в конце завтрака им вручили письмо от Сальватора. Прочтя его, генерал нахмурил брови.

– Что с вами, отец? – воскликнули испуганно молодые люди.

– Прочтите сами, – сказал генерал и протянул им письмо Сальватора.

Они вместе прочли это коротенькое послание:

«Генерал, для того, чтобы сделать полным Ваше счастье от находки Вашей дочери, я спешу сообщить Вам о том, что господин Лоредан де Вальженез, ее похититель, был вчера в моем присутствии убит на дуэли господином де Морандом.

Я поздравляю Вас с тем, что Вам не пришлось рисковать Вашей полезной для общества жизнью для того, чтобы покончить с подобным негодяем.

Передайте мои наилучшие пожелания Вашим детям и примите, генерал, заверения в моих самых дружеских чувствах.

Конрад де Вальженез».

– И что же вас огорчило, отец? – спросила Мина.

– Что же в этом письме могло вас опечалить? – присоединился к ней Жюстен.

– То, что этого подлеца должен был наказать я, – сказал генерал. – И я сожалею о том, что кто-то другой выполнил за меня этот труд.

– Отец, – грустно произнесла Мина, – значит, вы сожалеете о том, что нашли меня, поскольку вы опечалены тем, что не смогли подвергнуться риску меня потерять.

– Милое мое дитя! – вскричал господин Лебатар де Премон, обнимая дочь, и лицо его мгновенно просветлело.

Вскоре был однозначно решен вопрос с отъездом. Он был намечен на ближайшую субботу. Утром этого дня, тепло попрощавшись с хозяйкой пансиона и всеми девушками, которые там воспитывались и которые были одновременно ее подругами и ученицами, Мина, взяв под руку отца и жениха, направилась на почтовую станцию. По пути она неоднократно оборачивалась и блестящими от слез благодарности глазами глядела на этот гостеприимный город, который, казалось, стал ее родиной, поскольку тут она нашла своего отца.

В день отъезда генерала госпожа ван Слипер получила письмо с чеком на предъявителя на три тысячи франков, по которому можно было получить деньги у известного амстердамского банкира. Этот чек предназначался вроде бы для содержания шести девушек, шести бедных розочек, три из которых должна была выбрать сама госпожа ван Слипер, а три других – бургомистр.

Глава СХХХІІІ Достойная сестрица покойного господина Лоредана

Вернемся же к господину Лоредану де Вальженезу, которого мы оставили лежащим со смертельной раной в груди на траве Булонского леса.

Он умер на руках своих секундантов спустя всего несколько секунд после отъезда Сальватора, господина де Моранда и обоих генералов.

До чего же трудно видеть в такие моменты, как ваш друг, которого вы сами сюда привезли веселым, живым, с презрительной усмешкой на губах, умирает на ваших руках с перекошенным от боли лицом, остывающими руками, блуждающими и потухшими глазами.

Эти чувства бывают более или менее острыми в зависимости оттого, кто умирает, и от того, кто видит, как он умирает.

Проведению было угодно, чтобы дружба, этот чистой воды алмаз, проникала в души если не абсолютно чистые – кто может похвастаться чистотой своей души? – но уж по крайней мере добрые.

Души же фривольные и порочные знают имя этого святого божества, но смеются над ним, как смеются волокиты над честными женщинами, когда им никак не удается запятнать их имя.

Поэтому не будем говорить о большом горе, которое испытывали секунданты господина де Вальженеза, которые были не друзьями, а так, знакомыми его, когда они увидели, что Сальватор не ошибся в диагнозе и что Лоредан испустил последний вздох.