Самая яркая звезда на небе

— Я лишь воодушевил коллектив, — сказал он. Она проиграет. Теперь она просто оттягивала неизбежное. Сердце гулко било в её ушах. На щеках расцвёл румянец.

Она ёрзала в своём кресле, и под ней скрипела кожа. Её пальцы путались в кудряшках, и она нервно распустила волосы из пучка. Она облизнула губы. Слабая дрожь возбуждения пробежала по её венам. Ей не терпелось коснуться его, почувствовать его тепло возле своей кожи. От взгляда его тёмных, пронзительных глаз она сходила с ума от желания.

Единственное, что останавливало её от того, чтобы сделать следующий шаг раньше, — её неопытность. Несмотря на все усилия отбросить сказанное Вальбургой, что-то всё равно не отлипало, как жвачка в волосах. Не позволяло ей забыть. Не оставляло её в покое. Что, если она разочарует его? Вальбурга знала, что делать с Томом. Она знала, как доставить ему удовольствие. Как заставить его попросить ещё.

Это вне компетенции Гермионы.

Когда его конь, Феликс, пошёл объявить ей мат, то поднял свой меч в воздух и прокричал:

— Это за всех девственников! — а потом расправился с её королём.

Гермиона ахнула:

— Он только что сказал: «Это за всех девственников»?! — она была в полном ужасе.

Том проигнорировал её вопрос:

— Шах и мат, — сказал он, а король Гермионы рассыпался на части. От его шахматных фигур раздалось ликование и радость. Они уже много лет не выигрывали. Она уставилась на доску.

Обычно Том был инициатором интима между ними. Была ли Вальбурга более напористой? Понравится ли это Тому?

А если нет?

— Перестань думать, — перебил её мысли Том.

— Что?

Он ухмыльнулся, поднимаясь и потягиваясь через стол, чтобы схватить её за перед блузки и притянуть через шахматную доску. Он поцеловал её. Его рот двигался на её, а шахматы ревели, кто-то упал на бок, когда их грудь задела доску. Некоторые сквернословили, остальные ликовали.

— Эй! Думаете, он даст нам посмотреть?

— Какой волшебный момент!

— Надо было спросить!

— Я бы предпочёл не наблюдать за соитием, если вы не против.

Она оттолкнула его:

— О чём они?! — пискнула она.

— Не обращай внимания… — его лицо окаменело, будто он хотел размозжить весь шахматный набор перед собой. — Ты слишком много думаешь, я же вижу, — сказал он.

— Откуда ты знаешь, о чём я думаю?

— Потому что ты делаешь особенное лицо, когда слишком задумываешься. Накручиваешь локоны на палец.

Она покраснела. Он видел её насквозь.

— Здесь никого нет, — сказал он. Она кивнула. Пошёл снег, и кто-то забежал, прокричав что-то о великой битве в снежки на улице. Гермиона слышала снежки, ударяющиеся об окна. Они остались одни.

В следующую секунду он уже тащил её через библиотеку, затаскивая через вход в Запретную секцию.

— Здесь? — спросила она.

— Ты знаешь, сколько раз я представлял, как ты берёшь меня в свой хорошенький рот в Запретной секции?

Она видела, как на неё смотрели его тёмные глаза, когда искала информацию о путешествиях во времени среди этих стеллажей. Об этом он тогда думал?

Он вытащил палочку и заглушил окружающие их проёмы. Она тяжело сглотнула, но не возражала, когда он прижал её к полке и снова поцеловал.

Её тревога по поводу Запретной секции вылетела у неё из головы, когда он начал её целовать. В библиотеке никого не было. Они спрятались среди стеллажей секции, куда большинство студентов не могли попасть. Она бы никогда в этом не призналась, но было что-то эротическое в том, чтобы сделать это здесь.

Его руки схватили её бёдра, прошлись по бокам и обхватили лицо. Его язык проскользнул сквозь её губы, пока он целовал её с пламенной страстью. Она не знала, что делать дальше. Ей нужно расстегнуть его ремень и встать на колени? Это делали девушки? Нужно ли сначала сделать что-то ещё?

Что бы сделала девушка вроде Вальбурги? Она упомянула, что раньше делала подобное для него… Гермиона отчаянно хотела прикоснуться к нему так, как он касался её… но что, если она сделает всё не так…

— О чём ты переживаешь, маленький лев? — спросил он возле её губ. Его большой палец провёл по её щеке в нежной ласке. — Здесь никого нет. Мы заглушены, — он вновь прижал свой рот к её. Его ладони проскользнули к её блузке, быстро расстёгивая пуговицы, пока его пальцы пробегались по ним.

Ей хотелось, чтобы это были единственные вещи, о которых она беспокоилась:

— Это не… — остановила она себя, чтобы не сказать больше. Её опасения звучали глупо. Всё в её голове. Гнойные мысли, которые она сама же и разжигала, превращая в проблему. И всё же она не могла избавиться от этих чувств!

— Это не что?

— Неважно.

Он вытащил её блузку из юбки, стаскивая с плеч. Его глаза поглощали шелковистый бирюзовый лифчик, столь тонкий, что явно очерчивал форму её сосков. Он обхватил её грудь, взвешивая каждую в ладонях, и провёл большим пальцем по соскам, отчего её щёки покрылись румянцем.

— Чёрт, где ты берёшь эти вещи? — спросил он.

— Эм-м…

— Хотя, не отвечай.

Гасси подарила ей комплект, как только узнала об её отношениях с Томом. Гермиона пыталась отказаться, но подруга настояла.

Его глаза изучали её тело. Он наслаждался ей.

— А теперь расскажи мне, о чём переживаешь, — он вновь провёл ладонями по покрытой шёлком груди, наклонился и, к её удивлению, накрыл ртом сосок, втягивая и облизывая его сквозь лифчик, а другая рука потянулась за спину и расстегнула застёжку.

— Ни о чём таком, — пискнула она. Он перешёл на другую грудь, когда лифчик упал на пол. От него раздался грудной звук, напоминавший смесь стона и ругательства. Она была обнажённой от талии и выше.

— Давай я решу, стоит ли это тревог, — сказал он у её кожи. Он отодвинулся, чтобы полюбоваться ей, вновь обхватив её грудь ладонями и поглаживая ареолы. Он смотрел так пронзительно, что она не могла не испытывать стыд.

Когда она не ответила незамедлительно, его лицо превратилось во что-то звериное. Внезапно его пальцы сжались на её сосках, и он стиснул их до боли. Она вскрикнула.