Самая яркая звезда на небе

Он фыркнул. Его сильные руки держали её в ловушке у камня.

Между ними так всегда всё и происходило. Том прижимал её к ближайшей стене. Он вскарабкивался на неё в кровати в Выручай-комнате. Касался её. Но и она хотела касаться его. Невыносимо. Может, она не знала, как делать это правильно, но ей хотелось попробовать.

— Но у тебя не всё под контролем, маленький лев, — он наклонился, скользнув губами по её челюсти в нежной ласке, — иначе бы ты об этом так лихорадочно не читала, — его язык двигался по её коже. Из её горла раздался постыдный звук, отчего он сдавленно рассмеялся себе под нос.

Он опытен и знает, что ему нравится. Что, если она всё сделает не так? До неё были и другие девушки, даже до Вальбурги. Что делали те девушки, чтобы он продолжал к ним возвращаться?

— У тебя нет доступа к запретной секции, — сказала она. Он укусил её за шею. Она застонала. Ей нравилось ощущать его на своей чувствительной коже. Может, и ему это понравится…

— Думаешь, я не смогу получить доступ? — хрипло спросил он.

— Я…

— Думаешь, я не смогу тебе помочь?

— Мерлин…

— Ты не думала, что я хочу тебе помочь?! — он прижал к стене её запястья над головой.

Она тяжело дышала.

— Я не останусь в неведении, Гермиона! — прорычал он возле неё.

— Том! — воскликнула она. Они пропустят комендантский час, но ей было всё равно. Он прижал своё колено между её ног, и она тёрлась о его бедро, отчего по её спине пробегал электрический ток.

— Ну разве ты не бесстыжий маленький лев? — он взял оба её запястья в свою одну широкую ладонь, оставляя своими губами синяк за синяком на её шее и ключице.

— Ах! — она раскачивала тазом на его бедре… ей так хотелось к нему прикоснуться… Её глаза резко распахнулись. Она прикусила губу от того, что он нашёл её сосок даже сквозь ткань мантии. К этому у него был особый талант.

— Ты расскажешь мне, что происходит?

— Да!

Гермиона продолжала двигаться на нём, пока он целовал её кожу. Она могла коснуться его. Она прикоснётся к нему. Разве это так сложно? Он прямо здесь! Она сможет!

Он прикусил её сосок, и она пискнула.

— Я не буду спрашивать дважды, Гермиона!

Я смогу. Я смогу…

— Прости! — непонятно, почему она ему не рассказала. В то время это казалось не так уж и важно.

— Извинений недостаточно! — он весь кипел. Он выпустил её запястья и крепче прижал её к стене, придавив намертво. Оба замерли, когда он посмотрел ей в глаза. Даже в тусклом коридоре она могла разглядеть в его взгляде ярость и похоть. Они объединялись во что-то звериное. Она не могла оторваться от него. Столь эротичное зрелище так возбуждало её, что ей хотелось… хотелось…

Гермиона схватила его за волосы, притянув к себе. Она целовала его со всей страстью, на которую была способна. Он ответил незамедлительно. Из глубины его горла раздавались стоны, когда он прижался к ней. Его язык гладил её. Она подняла свою ногу выше над его бедром, не заботясь о том, что задралась её юбка. Его рука проскользнула по её обнажившейся ноге вверх к изгибу ягодицы.

Она знала, что он в гневе. Она понимала, почему он зол. Прямо сейчас её это не волновало. Ей лишь хотелось большего. Больше его. Больше всего.

— Том, — задыхалась она.

— Хм-м?

— Можно мы сейчас не будем обсуждать это?

Он начал что-то говорить, но остановился, когда она выпрямилась и потащила его дальше по коридору, подальше от портретов, в темноту нескольких одиноких гобеленов.

— Гермиона?

В порыве храбрости, на которую она даже не думала, что способна, она приложила все свои силы и толкнула его к стене. Она прижалась ртом к его шее, поскольку не могла дотянуться до губ даже на носочках. У него перехватило дыхание.

Она прикусила кожу.

— Блядь!

Он обожал помечать её. Она всегда замазывала синяки, но иногда — нет, если их прикрывала одежда. Это особенно сводило его с ума.

Следуя инстинктам, оставляя засосы всё сильнее, она прижалась к нему своим телом. Он схватил её за волосы и крепче держал возле своей кожи. Она провела руками по его груди и пуговицам рубашки.

Она надеялась, что он не заметит, как дрожат её пальцы, пока она расстёгивала каждую из них. Как горело её тело. Он стонал от того, как она опускала свои поцелуи ниже, пока не стало слишком низко двигаться дальше. Ему, кажется, это нравилось. Она продолжала. Он схватил её за бёдра.

— Гермиона, ты… Мерлин, — тяжело дышал он. Его лёгкие расширялись всё быстрее от того, как её руки опускались ниже. Она добралась до его ремня, неловко пытаясь расстегнуть пряжку. Он помог ей опустить брюки на бёдра, освобождая эрекцию, и тогда она крепко взяла его в свою руку.

Она не могла посмотреть на его пенис, но она чувствовала его. Горячую, твёрдую плоть, тугую в обхвате. Её большой палец следовал за венами вдоль ствола. Том тяжело дышал возле неё, из него беспорядочным потоком лились ругательства. На неё навалилось чувство странной смеси власти и неуверенности. Грудь сжалась, а рот пересох от внезапного неведения, что делать дальше после того, как она зашла настолько далеко. Он смотрел на неё с благоговением, ещё не понимая её тревог. Ей нужно что-то сделать и побыстрее, иначе он может в ней разочароваться. Ей нужно было обдумать всё наперёд.

Разве мальчики не дрочат? Значит, ей нужно… погладить его? Может, он её немного направит? А ещё у него есть яички… ей нужно что-то делать и с ними? Она понятия не имела, что творит! Это не экзамен, чтобы к нему приготовиться. Гермиона не уверена, что в библиотеке есть книги по этой теме. Даже если что-то и было, она сомневалась, что у Хогвартса нашлись причины держать подобное в коллекции для своих учеников.

Её грудь сдавило. Она перевела взгляд с Тома. Из глаз вот-вот потекут слёзы.

— Шарлотт, за моим гобеленом обжимаются ученики! Уйдёшь на пять минут, а возвращаешься в бордель!

— Ты серьёзно, Элеанор?

— Каждый год я требую более открытого места в замке! Ученики постоянно думают, что могут предаваться здесь непристойностям!

Гермиона подпрыгнула от этого вторжения, замерев на месте, будто они могут заметить их движения и увидеть их снова.

— Полагаю, тут и впрямь достаточно тусклое освещение, — ответил спокойный голос Шарлотт.

— Я почти готова выпытать их имена и доложить на них самостоятельно! — ответил до противоположности визгливый тон Элеонор.