Самоврачевание и скотолечение у русского старожилого населения Сибири

Уходъ за роженицей.

Въ рдкихъ случаяхъ женщина „распростатца“ стоя на колняхъ; ни одна изъ знакомыхъ мн деревенскихъ повитухъ не рекомендуетъ этого. „Сколько по изб ни ходишь, ни мечешься, ни кричишь, а баушка все на кровать какъ-нибудь уложитъ“.

Какъ только „Богъ дас(т)ъ“, ребенка завертываютъ въ „чёрныя рубахи“, т. е. грязное блье, кладутъ около матери или держатъ на рукахъ и ждутъ, когда выйдетъ „мсто“. Ждутъ съ полчаса; если его черезъ такой промежутокъ времени нтъ, начинаютъ тревожиться. Пройдетъ съ часъ, – тогда ужъ принимаютъ мры, вызываютъ у роженицы рвоту¹: „толкаютъ въ ротъ косу (волосья), поятъ дрожжами“ (Дарья Кирилловна Кокушиха, Мара Алексевна Распопина).

Когда мсто выйдетъ, бабушка перевязываетъ и перерзаетъ пупокъ, кладетъ завернутаго въ тряпье ребенка на печь или на постель матери, обмоетъ у матери „крови“ и принимается „обихаживать мсто“. Его моютъ водой и кладутъ вмст съ краюшкой хлба, посоленной „сольцой“, въ чистую тряпочку и хоронятъ въ заваленк подполья². Надъ этимъ мстомъ нкоторыя баушки сютъ немного (съ горстку) ярового хлба и тотчасъ же польютъ; когда появятся ростки съ вершокъ, тогда ихъ срзаютъ. Этотъ „овёсикъ“ или „ячмёнекъ“ поздне употребляется какъ лкарственная трава въ случа болзни ребенка: при ночномъ рёв, испуг и др. (Тулунъ, Гадалей). Воды, крови и пр. выливаютъ куда-нибудь въ уголокъ, чтобы никто не видалъ.

364

Мсто обязательно нужно обиходить и похоронить. Съ одной знакомой мн женщиной, Д. К., былъ лтъ десять тому назадъ такой случай. Родила она лтомъ въ бан. Мсто упало подъ полъ, благодаря неосторожности баушки. Баушка его не достала; такъ оно необихоженное тамъ и осталось; долежало до зимы. Д. К. удивилась небрежному обращенію баушки съ мстомъ, но ничего ей не сказала, боясь обидть… Однако посл горько покаялась, что была такая несмлая, не сказала. Долгое время она не поправлялась съ родинъ. Чахла до самой зимы. Видитъ, дло плохо, – разсказала обо всемъ мужу. Пошли ночью, чтобы никто не видалъ, въ баню, вынули плаху изъ полу, вырубили мсто и принесли въ избу; тамъ оттаяли его, вымыли, похоронили какъ слдуетъ, – стала Д. К. съ тхъ поръ поправляться¹.

Если мать „ладна“, т. е. если она не чувствуетъ себя очень плохо, ей въ скоромъ же времени даютъ простого вина „для аппетиту“ и предлагаютъ пищу. „Если ночью разршилась, то только лишь утромъ немножко покормятъ: жиденькимъ чайкомъ съ хлбомъ и солью; а если кто побогаче, то баушка испечетъ рыбный пирожокъ, а къ обду – похлебочку изъ мяса. Въ старину въ д. Шабарт, да и въ другихъ-прочихъ деревняхъ, водилось обнаковенье – носить угощенье родильниц². Обощи (овощи) не даютъ не мен недли“ (Е. А. В-ва).

Въ тотъ же день ей топится баня. Баушка несетъ на рукахъ ребенка и ведетъ роженицу, причемъ и себ беретъ и ей даетъ въ ротъ „жеребокъ“ (обломокъ вничнаго прутика), который предохраняетъ ихъ отъ сглазу. Въ бан, вымывъ ребенка, баушка кладетъ его мать на полъ, моетъ ее и расправляетъ ей вс члены: вытягиваетъ „накося“ руку съ ногой (правую съ лвой и наоборотъ), разглаживаетъ спину, правитъ пальцы у рукъ и у ногъ, правитъ голову – путемъ разглаживанія, сдавливанія и т. д. Тутъ же правитъ и животъ, „чтобы лучше расходилась матка и скоре приходила на свое мсто“. Полагается длать три бани.

На третій день – въ „третьей бан“ – баушка съ роженицей „размываютъ руки“. Обрядъ этотъ³ совершается такимъ образомъ: кладутъ на полъ (въ бан обычно, можно и въ изб) вникъ. Роженица и баушка встаютъ на него правыми ногами. Баушка поливаетъ на руки рожениц воду, а та моетъ себ руки, иногда и лицо, намыливая большимъ (у бдныхъ, примрно, съ фунтъ, а у богатыхъ – два или

365

три фунта) кускомъ мыла. Затмъ он мняются ролями: тмъ же кускомъ мыла моется баушка, а роженица ей поливаетъ. Потомъ об заразъ вытираются купленнымъ для баушки ситцемъ (на фартукъ, на юбку или платокъ, – глядя по состоянію родителей новорожденнаго). Роженица длаетъ баушк земной поклонъ, молча или вслухъ прося прощенія за обидныя слова, которыя могла ей сказать во время мукъ…

Мыло и ситецъ (или платокъ) идутъ въ собственность баушк. Но это совсмъ не значитъ, что совершеніе описаннаго обряда диктуется корыстными побужденіями. Выполненіе обряда вызывается нежеланіемъ баушки „на тмъ свт мараться во всемъ въ этомъ, въ водахъ и кровяхъ“. Если родители настолько бдны, что не могутъ купить ничего изъ того, что требуется обычаемъ, баушка сама запасаетъ хоть старую чистую тряпочку и небольшой обмылокъ, а обрядъ все же выполнитъ.

Три дня, пока длаются рожениц три бани, она должна лежать въ постели. Посл трехъ дней, смотря по состоянію ея здоровья, баушка или оставляетъ ее въ постели или совтуетъ „похаживать помаленьку по изб, чтобы крови не застаивались“. Иныя лежатъ въ постели до пяти, даже до девяти „дёнъ“, если есть кому „ходить по-дому“. Обычно же, „если пролежишь три-то дня, такъ это еще слава Богу“. Ребята и хозяйство требуютъ „догляда“: „некогда шибко-то разляживаться“, хотя родившая женщина и считается „полумертвой“. Ее стараются не оставлять одну въ изб: если „родимой человкъ испужатца чего, – умретъ“. Поэтому, когда приходится оставить роженицу одну, ей кладутъ (или сама кладетъ) подъ подушку ножъ, „чтобы носкомъ глядлъ въ сторону, а подъ тобой-то былъ только черень ножа; кладутъ и говорятъ: „не одна я лежу, – съ товарищемъ“¹.

Въ первые дни посл родинъ рожениц не даютъ горячей пищи, „чтобы нутро не заварить“; даютъ теплую пищу, которая въ остальномъ ничмъ не отличается отъ обычной.

„Шес(т)ь недль (родившая) считается полумертвой… Вотъ какъ эти ребяты достаются! Шес(т)ь недль считается она нечистой: ей нельзя браться за икону, зажигать лампаду передъ иконой, ходить въ церкву, покамс(т)ь не „возьметъ молитву“. По настоящему-то, по правилу-то, какъ прежнія старухи говаривали, и корову ей нельзя доить шес(т)ь недль. Только это исполняютъ въ большихъ семьяхъ, гд есть кмъ замниться“ (Е. А. В-ва).

366

Уходъ за новорожденнымъ.

„Другой ребенокъ родитца въ рубашк (сорочкой еще зовутъ) съ головой, а другой – только по плечи. Котора изъ баушекъ „снимаетъ“ рубашку, если она закрываетъ голову, а котора „прощипываетъ“ и „разрываетъ“, чтобы ребенокъ не задохся“. Боле естественнымъ считаютъ послдній способъ: „даже скотина такъ длаетъ; если въ табун есть умный жеребецъ, то, какъ только жеребится кобыла, онъ сейчасъ же разрываетъ перепонку зубами. А корова сама – языкомъ. Языкъ у ней, какъ тёрка: сразу прорветъ. Если случится молодой коров родить, то, если случится здсь быть старой коров, та помогаетъ, въ род быдто учитъ, пособляетъ обихаживать“ (Е. А. В-ва).

Какъ только выйдетъ мсто, баушка перевязываетъ пупокъ; длаетъ это она въ двухъ мстахъ: около брюшка ребенка и около мста; нитку перерзаетъ ножницами. „Отржетъ баушка пупочекъ и смажетъ молоснымъ масломъ. Если не туго завязано, то нкоторое время сочится кровь. Тогда присыпаютъ квасцами. Когда пупокъ начинаетъ подсыхать, его, чтобы не коробило, надо причиркивать молокомъ, какъ только начнешь сосить ребенка грудью“.

Пока баушка убираетъ роженицу, ребенокъ лежитъ на кровати съ матерью; зимой кладутъ на печку, лтомъ – „Куда угодно, только бы тепло было“.

Когда ребенокъ не подаетъ признаковъ жизни, необходимо позвать кого-нибудь, „кто тутъ пригодитца“, лучше всего – отца ребенка. Онъ бьетъ палочкой въ дно сковородки и „гаркаетъ“ по имени мать, если родилась двочка; „гаркаетъ“ (по имени) отца, если родился мальчикъ. А баушка въ это время слегка ударяетъ или толкаетъ ребенка по мягкимъ частямъ, держа его на ладони лицомъ внизъ, время отъ времени дуетъ ему въ носъ, пока ребенокъ не закричитъ. Иныя баушки, напр. П-на, окуриваютъ зажженною тряпкою, подносятъ ее къ носу, „отдуваютъ въ носъ и въ ротъ младенцу“, чтобы вызвать крикъ или чиханье. Затмъ ребенка обмываютъ въ корыт теплой водой, читая при этомъ коротенькія молитвы, и пеленаютъ.