Самшитовый лес. Этот синий апрель... Золотой дождь

А потом, через много лет, мама сказала:

–  Ты ошибся, Карлуша был не следователь. Он был ткач, мастер ткацкого дела.

Просто его часто вызывали для судебной экспертизы. А помнишь Агрария? Вы с ним валялись на берегу, а жена его купалась. Она купалась совершенно голая, без бюстгальтера и трусов. Лицо у нее было старое, а тело розовое, как у девочки.

–  Ма, а помнишь, ты рассказывала про купцова сына, который наш дом поджег, а мы потом в ихний дом въехали?
– спросил Сапожников.

–  А как же, - сказала мать.
– Это была классовая борьба. Борьба классов.

–  Ну, не только классов, - сказал Сапожников.

– Он был сам сволочь. Ни один класс от личного сволочизма не гарантирует.

–  Не говори так. Это не принято.

–  Ма, обывателем быть стыдно?
– повторил свой вопрос Сапожников.

–  А чего стыдного? Путают обывателя с мещанином, вот и весь стыд. Мещанин лижет руки сильному, а слабого топчет. Обыватель - это как старица. Помнишь старицу?..

Старица. Это когда река разлилась, а потом сошла вода с луговины, а в углублении осталась. До следующего половодья. Это называется - старица.

Стало быть, вода обновляется раз в сезон. И старица живет от половодья до половодья, в бурной смене событий, и в промежутке у нее есть время подумать не на бегу. Хорошо это или плохо? А никак. И то нужно, и другое. Потому что и реку, и старицу, и все остальное несет река времени. Общая река. Тоже делает витки вместе со своими водоворотами, то есть отдельными телами, которые и есть эти водовороты. Времявороты, точнее сказать. Каждое тело на свете - это времяворот, большой или маленький.

А у Дунаева опять Нюру увели.

–  Вернется, - сказал Дунаев, как про корову.

Действительно, вернулась. И стали жить дальше. А что ж удивительного? Около Нюры мужики дурели. Еще пока она ходит или сидит, то все еще туда-сюда. А как нагнется за чем-нибудь, с полу чего-нибудь подобрать или мало ли зачем, - то все, конец. Лепетать начинают, молоть что ни попадя. Дунаев видит - дело плохо - и скажет:

–  Мне завтра вставать рано.

Гости и расходятся утихать по домам.

Сказано - все счастливые семьи счастливы одинаково, и тем как бы принизили счастливые семьи. Потому что одинаковость - это неодушевленный стандарт. А кому охота считаться неодушевленным? А ведь это для несчастливых счастливые семьи как кочки на болоте, для человека утопающего всякая кочка издали на диво хороша. И выходит, что они только для утопающего одинаковые, а сами-то для себя все кочки разные.

–  Мораль тут ни при чем, - сказала мама Дунаеву.
– Нюра - случай особый… Вам хорошо, и слава богу.

–  Каждый случай особый, - сказал Дунаев.

–  Я с вами согласна, - ответила мама.

Мама вышла из сеней на лестницу, где Сапожников тупо смотрел на велосипедный насос, который ему починил Дунаев, и думал: а что внутри насоса делается, когда поршень вытягиваешь, а новому воздуху всосаться не даешь, если, конечно, дырку пальцем не зажать? Говорят, воздух разрежается. А почему тогда, если поршень отпустить, его обратно как резиной тянет?

–  Пошли, домой, сынок… Нам пора, - сказала, мама.
– Уроки надо делать. Ты учись хорошо. А то нас с тобой завуч не любит.

–  Ладно, - сказал Сапожников.

–  А ты когда в Калязин в зимний лагерь поедешь, ничего бабушке про Нюру не рассказывай.

–  Ладно, - сказал Сапожников.

В то время, в школе к Сапожникову относились сдержанно. Это потом к нему стали хорошо относиться. Когда ему уже на это наплевать было, а тогда нет, путано складывались у него отношения в школе.

В классе как привыкли? Либо ты свой, и тогда ты как все и подчиняешься правилам неписаным, но жестким. Либо ты сам эти правила устанавливаешь, и тогда все тебе подчиняются, и тогда ты лидер и, будьте ласковы - что ты сказал, то и закон. В первых классах кто лидер? У кого за спиной компания на улице, шарага или двор сильный. В средних классах - кто самый отчаянный. Ну, а в последних классах лидер - это кто самый хитрый, кто хорошо питается и умеет слова говорить.

А Сапожников всю дорогу, хотя сам правил не устанавливал, но и подчиняться не собирался.

Пришел он сразу в третий класс, а портфеля у него нет. Мама ему для учебников отцовскую охотничью сумку приспособила, кожаную. Хотела, патронташ отпороть - Сапожников не дал. Сказал, что будет туда карандаши вставлять. Сразу, конечно, в классе смех. Шишкин сказал:

–  Дай сумку, дамочка.

–  На, - сказал Сапожников.

Шишкин сумку за ремень схватил и над головой крутит. Все в хохот. Учитель входит в класс:

–  В чем дело? Все по местам.

На большой перемене Сапожников завтрак достал - два куска булки, а внутри яичница, белые лохмотья. Шишкин сказал:

–  Ну-ка дай.

–  На, - сказал Сапожников и отдал завтрак. Ну, все сразу поняли - телок. Шишкин откусил, пожевал и сказал:

–  Без масла сухо.

И через весь класс шарах бутерброд, об стенку возле классной доски. Все смотрят.

Сапожников пошел за бутербродом, нагнулся, а ему пенделя. Но он все же на ногах устоял, бутерброд поднял, яичницу, обкусанную шишкинскими зубами, двумя пальцами взял, в фанерный ящик - урну выкинул, а, хлеб сложил и к Шишкину вернулся.

–  Попроси, прощенья, - сказал Сапожников.

Все смотрят.

–  Я?
– спросил Шишкин.

–  Ты.

Шишкин ему еще пенделя. Учитель в класс входит:

–  В чем дело? Все по местам.

Следующая перемена короткая. Сапожников вытащил обкусанный хлеб, подошел к Шишкину:

–  Попроси прощенья.

–  Ну, ты… - сказал Шишкин и опять ему пенделя.

–  Попроси прощенья, - сказал Сапожников.

Шишкин взял у него хлеб и опять в стенку запустил, как раз когда учитель, входил и все видел.

–  В чем дело? По местам. Шишкин, а ну подними хлеб.

Шишкин пошел поднимать хлеб, Сапожников за ним. Когда Шишкин нагнулся, Сапожников ему пенделя. При учителе. Шишкин выпрямился, а Сапожников у него хлеб из руки взял.

–  Шишкин, на место, - сказал учитель.
– А ты откуда взялся? Я тебя не знаю!

–  Из Калязина, - сказал Сапожников.

–  А-а, новенький… Плохо начинаешь, - сказал учитель.
– На место.

Сапожников весь урок старательно писал арифметику. На другой переменке Шишкин убежал.

На следующее утро Сапожникову дали в глаз перед самой школой - двое подошли и сделали ему синяк. На уроке Шишкин смотрел на доску и улыбался. На переменке Сапожников достал вчерашний хлеб и подошел к Шишкину.

–  Попроси прощенья.

Шишкин кинулся на Сапожникова и хотел повалить, но Сапожников не дался. По тетрадке отличницы Никоновой потекли чернила, а на тетради у нее закладка - лепта шелковая, вся промокла. Визгу было на всю Москву. Шишкина и Сапожникова выгнали из класса. Вызвали родителей.