Самый опасный человек Японии

— С помощью его магии, — продолжил Юкио, — нам уже удалось убить несколько мощных врагов.

— Парень далеко пойдёт. Таких мы уважаем, — произнесла Ёсико, глядя куда-то в невидимый потолок. — Таких мы обнимаем. Таким мы шлём на день рождения открытку… ик!.. с портретом Дуче.

Юкио опустил на воду бамбуковый подносик, опустил на него эмалированную бутылочку с цветами и толкнул этот импровизированный кораблик в сторону тётушки Ёсико. Та с благодарностью приняла подношение и сходу сделала хороший глоток.

— Так, с этим всё замечательно, — проговорила она. — Но всё-таки — зачем вы пришли? Непохоже, чтобы Стальная Хризантема была в беде. Я бы сказала, что она, напротив, — недурно усилилась.

— Речь идёт о школе, которую собирается открыть известный вам профессор Окава Сюмэй, — пояснил Юкио. — Она пока не открыта, но мы уже туда записались, чтобы выяснить всё на месте. Я не уверен, что из неё будет большой толк. Но нет сомнений — враги попытаются её атаковать. Эта школа может послужить отличной липучкой для вражеских мух.

— Ха! Профессор Окава Сюмэй, значит, — Ёсико сделала ещё глоток. — По мне, конечно, не скажешь, но я листала его последнюю книжку. «2600 лет истории японского народа» или что-то в этом духе. И я вынуждена признать — профессор Окава Сюмэй человек загадочный и непостижимый. Он очень начитанный человек — поразительно! Он очень работоспособный человек — вполне! Он желает блага своей стране — несомненно! И при этом вся его книга — это чушь и бред сумасшедшего, от начала и до конца, как ни читай. Конечно, в мире много глупых книг, которые невозможно читать. Но всё-таки он написал по-настоящему дистиллированный бред, без единого проблеска умственного усилия. И я правда не могу взять в толк, как же ему это удаётся!

— Остаётся надеяться, что учить нас будут не по его книгам, — заметил Юкио.

— Да, вся надежда на то, что на посту директора школы он будет слишком занят, чтобы вас чему-то учить. Это для вас — единственный шанс получить хоть какое-то нормальное образование… Но лично меня туда пока ещё не пригласили преподавать. Поэтому я по-прежнему в недоумении — от меня-то вам чего надо?

— Мы хотели узнать, кого нам опасаться, — пояснил Юкио. — Какая из мух может атаковать эту липучку первой.

Ёсико нахмурилась. И выпила ещё.

— Скорее всего, это будет Роман Ким, — произнесла она. — Советский кореец, хотя это мало о чём вам скажет. В Корее носить фамилию Ким — всё равно что не носить никакой, слишком уж их много. Он наводил много шума, но лет десять назад пропал. И вот агентура докладывает, что видели его в том самом русском городе, чьё непроизносимое название означает «Владеть Дальним Востоком». Видимо, после разгрома группы Зорге этого Кима выпустили на волю.

— А я слышал про него от убитого директора школы, — вдруг произнёс Кимитакэ.

— У нас просто директора школы убили, — пояснил Юкио. — Голову ему отрезали. Но это не мы виноваты! Клянусь! У нас такого и в мыслях не было.

— К чертям директора, вы мне про этого Романа Кима лучше расскажите, — сказала Ёсико. — Давай, Кими-кун, признавайся, что же ты такого про него слышал?

— Там было что-то совсем невероятное. Я ещё предположил, что он на самом деле — лис-оборотень. Потому что только в этом случае всё рассказанное может быть правдой — хотя насчёт точного количества детей остаются вопросы.

— Ты зорко смотришь.

— Я теперь уже ни в чём не уверен, — произнёс Кимитакэ. — Действительно ли существовали лисы-оборотни? И даже если были — они ещё не вымерли?

— А ты приглядись ещё лучше.

Что-то случилось в бассейне — словно цвет неона начал меняться. В него подмешивалось что-то золотисто-белое — и свет этот шёл от Ёсико.

Кимитакэ почувствовал, что у него кружится голова и даже поправил ледяной пузырь. А когда снова посмотрел в сторону Ёсико — там горел нестерпимо-золотистый свет. Из этого сияния выскочил здоровенный лисий хвост — и звонко ударил по воде.

— Лисы-оборотни существуют, их немало, — произнёс с другой стороны сияния голос Ёсико. — Знаю на собственной шкуре.

Всё закончилось. Снова было только три человека в бассейне, заполненном изумрудным светом.

Отблеск дуговой лампы замер на эмалированной бутылочке. Ёсико нахмурилась и опрокинула её одним махом. И в ту же секунду где-то сбоку, за перегородками, затрезвонил электрический звонок.

— Пора, — сообщила Ёсико. И это было сказано так, что стало ясно — именно к этому всё и шло.

Она поднялась — медленно и степенно, так, что вода бежала по ней, словно складки стеклянной мантии. И вот уже стоит целиком: поджарое, крепкое, розовое от горячей воды. Совсем не такое, какие обычно изображают на картинах... но госпоже Ёсико было без надобности, чтобы кто-то её изображал. Её красота была здесь, в наличии, самодостаточная и непоколебимая, как скала над морем, и была прекрасна сама по себе, не нуждаясь ни в поклонниках, ни в комментаторах.

Кими откинулся на деревянные доски и залюбовался. Вода качнулась, мокрую кожу лизнуло сквозняком. Он попытался опуститься пониже, но ноги упёрлись в стенку.

Да что же это происходит? Надо спросить у Ёсико, но, как назло, она куда-то запропастилась. Кими пошарил рукой, потом ногой, сдался и ещё раз открыл глаза.

* * *

Он лежал на полу, укрытый одеялом. Комнатка была небольшая и неуютная. Причина была в каллиграфическом свитке на стене — надпись получилась слишком изломанной. Тот самый случай, когда каллиграф оказался недостаточно искусным, а заказчик — недостаточно требовательным.

— Юкио-кун, а ты не помнишь, где мы? — спросил Кимитакэ.

— Помню.

— Можешь сказать?

— В Токио.

— Я про комнату. Что это за дом?

— Дом трёхэтажный. — Юкио огляделся, словно исследовал комнату заново. — Подробностей не могу сказать, но я полагаю, что это гостиница. Я заплатил за номер ещё вчера, если что.

— И как мы тут оказались?

— Ты сам нас сюда привёл.

— Я? Как — я?

— Это произошло вчерашней ночью. Трамвай уже не ходил, мы шли пешком. Если ты спрашиваешь об обстоятельствах, мы шли в темноте, потому уже наступил комендантский час, и...