Саня Дырочкин — человек общественный
Шрифт:
Ребята отворачивались от Люськи, дышать в её сторону было опасно.
— А-а-а-пчхи! — внезапно выстрелило из соседней комнаты.
Все испуганно затихли.
— Ну вот, — безнадёжно вздохнул Севка и сел на стул. — Это чихает мой дедушка у себя в кабинете.
— За дедушку волноваться не нужно, — спокойно сказала Люська. — Дедушка в хороших мехах разберётся. Вы поглядите, какая прелесть!
— Прелесть?! — возмутился Мишка. — Из-за твоей прелести у всех начался жуткий насморк. Поищи хоть платок, Севка…
— Давайте Люську посадим около
— Лучше бы Люську вывесить за окно, — буркнул Севка и опять чихнул.
Люська презрительно улыбалась, наши разговоры её только смешили.
— Ребята! — заявил Севка. — Я вижу — апчхи! — что без носовых платков — апчхи! — мы погибнем. Я поищу платки — апчхи! — в платяном шкафу. Бабушка — апчхи! — ругаться не будет…
— Поищи — апчхи! — Сева, — чихнул я.
— А мне нравится так пахнуть, — назло всем заявила Люська. — Ни за что не сниму горжетку!
Севка бросился за платками, я — за Севкой. Хотелось побыть хоть немного на чистом воздухе в другой комнате.
— Мы с вами! — закричал Мишка Фешин. — А ты, Люська, оставайся на кухне в своей вонючей горжетке, дыши нафталином сколько тебе влезет!
— Идите! — с презрением крикнула Люська. — Я не заплачу. Подумаешь, чуть запахло!
В гостиной мы слегка отдышались. Севка открыл шкаф и стал искать носовые платки.
Бельё в шкафу было аккуратно сложено, стопкой возвышались рубашки, рядом наволочки и простыни, но платков не было.
Севка долго смотрел на бельё, не зная, где искать. Наконец сунул по локоть руку в середину кучи.
— Бабушка сама укладывает, — объяснил он. — Мужчины, говорит, в хозяйстве не понимают, женское это дело. Татка, помоги, раз ты женского рода.
— Сам дурак! — обиделась Татка. — Ну как я могу искать носовые платки в чужом шкафу?! Попроси дедушку.
— А-а-а-а-пчхи! — снова выстрелило в кабинете.
— Дедушка пишет книгу, его запрещено отрывать от работы, — напомнил Севка.
Он поглубже запустил в бельё руку, стал шарить. И вдруг замер.
— Что там?! — не выдержал Мишка.
— Н-не знаю, — сказал Севка. — Что-то нащупал твёрдое. Кажется, из металла.
— Ищи платки! — возмутился я. — Сейчас войдёт Люська, и мы опять зачихаем.
— Странно! — говорил Севка, чуть подавшись вперёд, видно стараясь ухватить найденное покрепче.
Наконец вытащил руку.
— Положи назад! — возмутился я, увидев белую коробочку. — Не твоё! Бабушка будет сердиться! Разве можно лазить по чужим шкафам?!
Севка будто бы меня и не слышал.
Он вертел коробочку и так, и этак, пытаясь что-то рассмотреть на крышке.
Мы подошли с Мишкой. Сзади встал Федя.
— Не пойму, что это, — недоумевал Севка. Он старался раскрыть коробочку, но сил не хватило. — Попробуй ты, Саня.
Коробочка была исколота чем-то
острым. Вмятины-точки явно составляли буквы. Но какие?..Смотрели все, но прочитать ничего не удавалось.
— Может, на иностранном? — предположил Мишка.
— Нет, — покачал головой Севка, — думаю, на каком-нибудь телеграфном, вроде азбуки Морзе: точка — тире…
— Где же тире? — спросил я. — Мы тире проходили. Ничего похожего!
Тире не было.
Я потряс коробочку, что-то в ней брякнуло. Это прибавило нам интереса.
— Вроде написано что-то, — вертел я коробочку. — Слева вроде первая буква «С»…
Фешин выхватил у меня коробочку, уткнулся в неё носом. Каждому не терпелось прочесть первым. Все так заинтересовались, что забыли чихать.
— Похоже на «м»… — читал Фешин, обводя, как слепой, выколотые точки пальцем… — … е…
И вдруг испуганно посмотрел на меня.
— Смерть! — понял он. — Тут написано: смерть!
— Да ты что?! Покажи-ка! — Севка бросился отнимать коробку. — Какая смерть?!
— Положи на место! — сдавленным голосом произнёс Федя. До сих пор он стоял молча. — Взорвётся!
Все посмотрели на него удивлённо.
— А если там динамит?!
— Откуда у нас динамит?! — возмутился Севка. — Зачем моей бабушке динамит?! Да ещё в шкафу?!
Ребята с облегчением рассмеялись.
Наше долгое невозвращение наконец надоело Люське. Никто не заметил, как она вошла в гостиную.
— Что вы там читаете? — как ни в чём не бывало спросила она. — Покажите!
— Иди отсюда со своей горжеткой! — огрызнулся Севка. — У нас здесь тако-ое!
— Како-о-ое?! — передразнила Люська.
— Смерть на коробке, вот како-ое! — огрызнулся Байкин.
— Обманываете? — не поверила Люська. — Мстите за мою красоту.
Никто ей не ответил, теперь нам было не до Люськи.
Я пальцем водил по крышке, пытался прочесть всю надпись.
— Фа… фа… — повторял я, вглядываясь в буквы.
И вдруг прочитал:
— Фашистам!
— Значит, «смерть фашистам», — сложил Мишка Фешин.
Ну и дела! Коробочка стала переходить из рук в руки, её трясли, что-то стучало там металлическое, но открыть её пока оказалось невозможно. «Кто же у Севки мог угрожать фашистам?» — вот вопрос, который занимал всех.
— Наверное, эта коробочка лежит с войны… — предположил я. — Она металлическая. И точки на ней могли быть выбиты ножом или штыком…
Севка, видимо, просто онемел от моей догадки.
— Или гвоздём, — напомнил Федя.
Мишка пустился рассуждать:
— Если коробочка с фронта, а лежала она в Севкиной квартире, то, значит, коробочка принадлежит кому-то из семьи… Какому-нибудь герою…
Ребята согласились.
— А может, герои жили в этой квартире ещё до Севки? — встряла Люська. В этот раз никто на неё не огрызнулся. — Севка только что переехал!
Я думал.
— Наверное, коробочка чужая, — безнадёжным голосом сказал Севка. — Про героев в семье я не слышал.