Саня Дырочкин — человек общественный

— В хрустальной, — пояснил я. — Девяносто восемь рублей семьдесят копеек штука.

— Девяносто восемь?! — ахнул старичок. — Нет, люди теперь живут не по средствам! Плохо им было в тёплых шапках?!

Я побежал к маминому кабинету, но, как оказалось, кто-то уже успел перепутать меня с Севкой.

Из маминого кабинета до меня долетело:

— Ваш мальчик попал в хрустальную вазу!

Резко отъехало кресло. Послышался цокот маминых каблучков. Дверь распахнулась.

— Ты?! — Мама будто бы не поверила своим глазам. — А ваза?!

— В вазе Севка!

Она всё поняла. Мы бросились вниз.

Севка покачивался на стуле под тяжестью хрустальной вазы. Он был похож на древнеегипетского фараона. Мешала только школьная форма: пиджак и брюки. Без брюк Севку от фараона не отличили бы.

— Екатерина Константиновна, — приняла на себя командование мама, — держите внука за голову и вперёд, к хирургическому кабинету. Сегодня принимает мой друг, доктор Кулябкин, он мастер золотые руки, лучший детский хирург района.

При слове «хирург» Севка вздрогнул:

— Я не хочу! Бабушка! Он мне отпилит голову! Я больше не буду!

— Не волнуйся, Сева, — успокоила Байкина моя мама. — Доктор Кулябкин сделает всё прекрасно!

И они повели Севку к хирургическому кабинету.

Мы с Екатериной Константиновной остались ждать в коридоре.

Бабушка считала свой пульс. Глаза у неё блестели. Она то и дело высказывала вслух свои мысли: «Какой ужасный, какой непослушный, какой трудный ребёнок!»

Стонов слышно не было. Возможно, Севку вынимали под общим наркозом.

Наконец дверь распахнулась, и на пороге появился чистенький, улыбающийся Севка с хрустальной вазой в руках. Он был похож на человека, вышедшего из ванной: розовые щёки, умытое лицо.

А главное — Севкин нос сидел на своём месте и не был сплющен. Да и ваза сверкала ещё ослепительнее.

— Сева?! — не поверила бабушка собственным глазам. — Тебя достали?!

— Нисколечко не было больно! — успокоил бабушку Севка. — Я даже не успел вскрикнуть.

Мы были в полном восторге.

— Благодарю вас, доктор Кулябкин! — Бабушка молитвенно сложила руки. — И вас, Ольга Алексеевна! Если бы вы знали, как я нервничала из-за внука?!

Бабушка обнимала Севку и всё спрашивала, как ему жилось в вазе и как его доставали.

— Да ничего, — говорил Севка. — Терпеть можно. Правда, чуть примяло уши.

— Уши можно разгладить, — уверяла бабушка.

— Не утюгом, надеюсь? — пошутил Севка.

— Какой, оказывается, остроумный мальчик сидел в хрустальной вазе! — смеялись люди.

И тут бабушка вспомнила про свой паспорт, под залог которого она получила внука в вазе. Нам нужно было успеть до закрытия магазина забрать документ.

— Идите, — заторопила нас мама, но мне тихо шепнула: — Не задерживайся, Саня. Постарайся быть сразу же дома. Тебя ждёт сюрприз…

— Какой?

Мама улыбнулась:

— Ну что ж это за сюрприз, если ты о нём заранее знаешь?..

* * *

Мы гордо несли вазу через весь магазин в кабинет директора.

Кажется, директор ещё не верил, что ваза к нему вернётся целой.

Он долго вертел её, придирчиво осматривая дно, и, не найдя царапин, вздохнул:

— Принимаю.

Мы получили бабушкин паспорт.

Домой шли весёлые. Севка болтал и болтал без умолку.

— Как это рыцари таскали такие тяжёлые доспехи и шлемы?! — поражался Байкин, ощупывая свою тонкую шею.

У парадной мы попрощались.

— Как-нибудь потом ещё поиграем? — нарочно спросил я.

Севка намёк понял, погрозил пальцем:

— Нет, Дырочкин, с меня хватит. Но ветеринара, готов спорить, мы с тобой всё-таки накажем…

Спорить мне не хотелось, и я вздохнул.

— Неплохо бы наказать, но только где его теперь повстречаешь…

* * *

Мама уже ждала меня дома. Открыла дверь, её глаза весело блестели. За маминой спиной прятался сюрприз, и этот сюрприз был… папа!

Так начинался праздник! О чём только мы не переговорили в тот вечер!

Я рассказал папе про Севку, очутившегося в хрустальной вазе. И папа долго и весело смеялся.

Потом папа рассказывал мне и маме про свои встречи с охотниками на Камчатке, с рыбаками на Сахалине, с оленеводами на Чукотке.

— Кого ты только не повидал, где только не побывал! — поражалась мама.

А как было не рассказать папе нашу главную новость — работу на стройке?!

— Какой же молодец такое придумал?! — воскликнул папа.

И я тогда рассказал ему о нашем знакомстве с Юрием Петровичем, о его удивительной квартире: о тренажёрах, эспандерах, шведской стенке. И о том, как мы под его руководством убирали наш детский садик «Лисичка».

— А как бы мне познакомиться, Саня, с этим замечательным человеком? — спросил папа.

— Ничего нет проще! — пообещал я.

Мы говорили и говорили: сколько, оказывается, серьёзных событий набралось в нашей семье за месяц! Вот хотя бы больная Фенька, как ему было не рассказать всю печальную историю этой собаки?!

О Поликарпове-старшем, конечно, рассказывала мама. Папа внимательно слушал, и, когда он хмурился, лоб его пересекала вертикальная складка, а в глазах отражалась печаль.

— В одиночку Василию Иванычу не поможешь, — вздохнул папа. — Хотя, думаю, он человек не пропащий, раз сам явился на стройку. Работа в «Лисичке» немалого стоит, сейчас бы самое время поддержать человека…

Я спросил:

— Как поддержать? Что ты предлагаешь? Мы готовы…

Папа думал.

— А что, если собрать родителей ребят вашей звёздочки? И серьёзно обсудить все острые вопросы…

— Да, да, конечно! — воскликнула мама. — Организуем «родительскую звёздочку». Взрослые могут сделать то, что детям пока не под силу. Не откладывая, в субботу и соберёмся.

Затем папа и мама пересчитали членов нового родительского коллектива.

— Екатерина Константиновна Байкина, — начал папа. — Шистикова Мария Васильевна, дедушка Миши Фешина, бабушка Бойцовой, это очень активные люди.