Саня Дырочкин — человек общественный

— Удаловы, — подсказала мама, — двое.

Я промолчал. Мы, конечно, не имели права исключать Люську, но и забывать её поведения не хотелось. У меня ещё Люська полного прощения не заслужила.

— Не забудь Поликарповых, — говорила мама. — Их тоже двое.

— Поликарпов Василий Иваныч — важнейшая для родительской звёздочки фигура, — кивал папа.

Составили текст:

«Уважаемые родители!

20 марта, в субботу, в квартире Дырочкиных состоится первое собрание родителей октябрят одной звёздочки.

Встреча состоится в 18 часов.

Повестка:

1. Создание «родительской звёздочки».

2. Планы на весенние каникулы.

3. Разное».

Мама сказала:

— Саня разнесёт эти повестки, а вот к Юрию Петровичу мы зайдём всей семьёй. С Юрием Петровичем, надеюсь, нас познакомишь ты, Саня.

— С Юрия Петровича и начнём, — охотно согласился я.

* * *

Юрия Петровича дома не оказалось.

На улице уже сморкалось. Быстро приближался вечер. За высоким забором, на стройке зажглось несколько лампочек, они тускло осветили дорогу…

— Вдруг Юрий Петрович сейчас в «Лисичке»? — сказал папа, разглядывая свет в нижних окнах нового здания. — Схожу-ка я, погляжу, кто там?..

— А Саня тем временем разнесёт повестки, — сказала мама. — А я домой.

Так и решили.

Я быстро обошёл всех своих, распихал листки по почтовым ящикам и побежал домой. Честно сказать, я торопился. Хотелось узнать новости от папы.

К моему удивлению, папы дома не оказалось, он ещё не вернулся.

Мама накормила меня, потом Мотьку и Феньку. И всё время она останавливалась, прислушивалась к шуму на лестнице. Лифт ходил, но двери хлопали на нижних этажах. Мама явно беспокоилась.

— А не прогуляться ли нам до стройки? — наконец не выдержала ожидания мама. — Куда мог пропасть наш папа? Я начинаю волноваться…

— Давай сходим, — согласился я.

…В помещении «Лисички» горел свет. Мы с мамой поднялись на крыльцо и в широком окне вестибюля будущего садика, к полной своей неожиданности, увидели… Василия Иваныча Поликарпова, а с ним нашего папу.

Поликарпов-старший пилил доску, устроив её между двумя расставленными табуретками. Пила ровно входила в дерево, оставляя за собой тонкую полоску, будто бы по линейке. Левым коленом Поликарпов прижимал доску к табуреткам, другой её конец придерживал папа.

Потом папа приставил обрезанную часть доски к стенке, замерил, что-то отметил карандашом и снова понёс к Василию Иванычу.

Поликарпов-старший кивнул, соглашаясь с папой, и стал отпиливать неширокую полоску.

Ну и ловко же он работал! Не зря Федя говорил, что у его отца — золотые руки!

Вошёл Юрий Петрович, поднял доску на уровень глаз и будто бы прицелился из неё, как из ружья. Одобрительно кивнул и поставил в сторонку. Видимо, мужчины выполнили его задание на отлично. По крайней мере, Юрий Петрович показал им обоим большой палец.

Мама шёпотом окликнула меня:

— Пошли, Саня. Не будем мужчин отвлекать от дела. Пусть трудятся вместо, это так важно!..

* * *

Сегодня первым в расписании — урок музыки. Мы собрались у музыкального кабинета.

Вера Альбертовна ждала, когда мы выстроимся, чтобы ввести нас в класс.

Наконец все расселись, приняли «позу слушателя» — так Вера Альбертовна называет нашу музыкальную настроенность.

Всем положено сосредоточиться, но мне сосредоточиться не удаётся: новости меня просто распирают.

Я зорко слежу за Севкой.

Байкин вертится. Ищет мой взгляд. Я понимаю: Севка утром обнаружил повестку и разволновался: как же могло случиться, что новое дело придумано и начато без него?! И потом, что такое «родительская звёздочка»?! Зачем она нужна?! Попробуй усидеть, если ответа не знаешь.

Майка толкает меня в бок, но я делаю вид, что важнее урока музыки ничего для меня не существует.

— Зачем вызываете мою маму? — пристаёт Майка.

— Эй, Дырочкин! — шепчет Фешин. — Мой дедушка вечером не сможет. У него работа в театре.

Люська грозит кулаком Байкину, видимо, считает собрание «родительской звёздочки» Севкиным вредным делом. Бедный Байкин!

Невозмутима одна Татка. Пение — её любимый предмет. Татка схватывает мелодию на лету и поёт так, что Вера Альбертовна от удовольствия краснеет. Татка — талант, это всем известно.

Продолжаю делать вид, что слушаю музыку.

Я так внимателен и сосредоточен, что Вера Альбертовна ставит меня в пример.

— Почему вертитесь?! — одёргивает она ребят. — Может ведь Дырочкин сидеть спокойно?!

Ребята поют.

Я тоже открываю рот. Конечно, я не только открываю, но и закрываю. Я думаю о наших общественно полезных делах. Думаю — и открываю. Думаю — и закрываю.

— А теперь, Саня, определи характер этого музыкального произведения?

Встаю. Смотрю с надеждой на Севку, но он тоже ничего не слышал.

Люська тем временем выясняет ответ у Татки, на пении они всегда рядом.

Татка тянет руку.

Люська тоже теперь тянет.

— Физкультурный марш! — подсказывает Люська.

Я тут же повторяю.

Вера Альбертовна будто бы не слышит моего ответа.

— Таточка, — говорит Вера Альбертовна. — Не подсказывай Люсе. — А теперь? — Она садится за пианино, и весёлая музыка обрушивается на класс.

Люська толкает Татку, но Татка молчит.

— Заметили, как повторяется одна и та же тема?

— Конечно заметили, — говорю я, хотя не очень-то замечаю.

— Как это называется?

Вера Альбертовна обводит взглядом класс и опять останавливается на Татке.

— Рондо, — выручает Бойцова.

— А если повтор через определённые промежутки?

— Рефрен, — тут же говорит Татка.

— Умничка! — хвалит Вера Альбертовна Татку и записывает на доске нужное слово.

Потом Вера Альбертовна подходит к проигрывателю, ставит пластинку. Игла мягко ложится на чёрный диск. Глаза Веры Альбертовны вспыхивают, губы складываются в улыбку, рука дирижирует в такт музыке.

Под партой кто-то схватывает меня за штанину.

— Дыркин?! А Поликарповых позвали?!