Сапфир. Сердце зверя
Шрифт:
Эмир усмехнулся, мерзко цокнув языком и окинув меня последним жадным взглядом, не скрывающим помыслов, неспеша вышел из комнаты, не произнеся больше ни слова и оставляя меня с чувством полного унижения и грязи…
Убедившись в том, что его нет поблизости и не слышно больше никаких шагов за массивной дверью, состоящей из двух больших створок, я поспешно скинула с себя одежду, ныряя в этот благоухающий бассейн с головой.
Только вода не принесла желанного блаженства, или хотя бы доли облегчения.
Душой, сердцем и мыслями я была в другом месте…посреди небольшого озера. В руках
Задержав дыхание, я нырнула под воду, находясь там так долго, как только позволяли легкие, молча плача и крича под водой, с одним единственным желанием – чтобы вода забрала мою боль и отчаянье.
Я все ныряла и ныряла, пока совершенно не выбилась из сил, выползая обнаженная на ступени бассейна все с той же болью и пустотой внутри.
После жалости и слез от собственной глупости и наивности, на смену пришло непонимание того, чем я заслужила подобное.
Я встала на его сторону. Пыталась помочь от всей души, и он чувствовал это!
Я черт побери почти отреклась от своего отца, даже не выслушав его точки зрения!
А Франки?
– Мог бы хотя бы подождать пару минут и просто передать меня в руки охраны отца! – шикнула я себе под нос, понимая, что теперь начинаю откровенно злиться, ведь помнила слова Марса о том, что шли две группы людей, одна из которых была от папы! Они бы защитили меня и не отдали этому подлецу и извращенцу, который теперь собирался продавать на аукционе, словно я была не живым человеком, а всего лишь бездушной игрушкой для утех!
А разве Франки думал обо мне иначе?!
Чем он был лучше?
И пусть я помнила весьма смутно и призрачно, что именно произошло этой ночью – мое тело не лгало!
Я принадлежала ему!
Вернее, эта фраза отныне звучала слишком уж пафосно и не отражала сути происходящего.
Был секс.
Вероятней всего не слишком безопасный и сдержанный судя по тому, что на моем теле виднелись синяки, низ живота натужно болел, а меж бедер до сих пор слегка жгло.
Но на этом следовало поставить жирную точку, без продолжения и уж тем более,каких-либо надежд на будущее.
Кажется, злость придавала мне сил и была той пилюлей, которая заставляла мозг наконец начать работать, растворяясь в крови горьким адреналином.
А еще она возросла до максимального предела, когда я решила выйти из этого чертова бассейна, не обнаружив своей хоть и потрепанной, но все таки родной одежды, но зато узрев на кровати аккуратно разложенный комплект изысканного нижнего белья, чулки и туфли на высоченном тонком каблуке.
Этот извращенец просто делал из меня дорогую шлюху, подобную тем, к каким привык он сам!
В ярости, мокрая и бесстыжая, я бегала по огромной комнате в поисках хотя бы чего-нибудь, во что можно было бы завернуться, чтобы только не влезать в эти дорогие, откровенные тряпки, целью которых было унизить меня еще сильнее, но этот гад Эмир кажется продумал совершенно все!
Не было не то, что элементарного полотенца – ни покрывала, ни простыни на кровати, ни гобеленов на окнах, ни единой одежды в шкафу, даже черт побери дорожек на полу!
Видит Бог, я сломала все еще целые
ногти, когда остервенело пыталась оторвать обивку матраса на кровати, чтобы завернуться в нее, но не смогла сделать ровным счетом ничего, вынужденная и в этот раз повиноваться его воле, чтобы только не ходить голой!Как бы я не сопротивлялась обстоятельствам, они все равно были выше меня. Сильнее.
Поэтому к вечеру я была облачена в новые, стоящие целое состояние кружевные тряпки.
Будь всё проклято!
Меня трясло так, что стучали зубы!
Я и предположить не могла, что возможно так ненавидеть и бояться одновременно!
До такой степени, что в пустом сжавшемся желудке скапливалась желчь, которая поднималась все выше и выше едкой тошнотой, отчего иногда темнело в глазах.
Разве меня могли унизить еще больше, чем до этого?
Разве могли раздавить еще сильнее, облачив в чулки, прозрачный комплект дорого белья и туфли на огромной шпильке, собираясь выставить в таком виде перед мужчинами, чьи наглые, алчные, вожделеющие глаза будут раздевать меня в клубах сигаретного дыма?
Я плотно закрыла глаза, чувствуя, как дрожат ресницы, и мир становится черным не только от темноты вокруг, но и оттого, что эта темнота расползалась внутри меня.
Мне нужна маска.
Самая твердая и жестокая.
Маска надменной стервы, которая никогда не склонит голову перед врагом и пройдет модельной походкой до места своего унижения!
Пусть смотрят!
Пусть хотят до звона в яйцах!
Никто и никогда не получит меня!
Всё, что они могут получить – это лишь мою откровенную неприязнь и высокомерие, с которыми я буду смотреть на них свысока, словно королева на блох, чтобы они не делали!
Дышать…я делала ровные по времени вдохи и выдохи до тех пор, пока сердце не замедлилось и в голове стало ясно до ужаса, позволяя себе медленно раскрыть глаза, чтобы посмотреть на свое отражение в большом зеркале с золотой оправой.
Идеально.
Высокомерная, холодная кукла, которая смотрела на меня, была идеалом неприступности.
Мне казалось, что я смогу резать, словно кинжалом одним только своим взглядом…даже если передо мной были другие глаза.
Такие синие, такие глубокие, что я утонула в них, проклиная и себя, и его.
С его ненавистью и желанием, которое он не мог прятать в себе, как бы не кричал и не крушил всё вокруг.
– …всё из-за тебя, Сапфир! Всё из-за тебя!
Сейчас все могло быть иначе, если бы он задержался на одну чертову минуту рядом!
Сердце полоснуло болью и беспомощностью, когда где-то внутри меня под маской рыдала потерянная девочка, которая кричала о том, что он должен был защищать меня.
Должен был сделать всё, чтобы не дать мне уйти!
Чтобы не приходилось сейчас играть новую роль, надевая маски до прокушенных в кровь губ, до головокружения от желания снова быть рядом с тем, кто пугал и притягивал с такой силой, что сломал во мне все барьеры, чтобы просто развернуться и уйти.
Он оставил меня разбитую и обнаженную перед этим миром, где каждый пытался причинить боль и протянуть свои грязные руки, чтобы касаться, вызывая дрожь, когда я хотела принадлежать только ему одному!