Сапфир. Сердце зверя

– Франки?..

 Я не знаю, он зарычал или рассмеялся.

Этот звук был за гранью моего понимания, отдаваясь колючими мурашками по всему телу с осознанием того, что крупицы человека в нем сгорали, словно клочки бумаги от полыхающего огня, взвиваясь высоко в грозовое небо и исчезая с лица земли, не оставив после и капли пепла.

Но то, что я не промахнулась и исполнила желаемое, я поняла отчетливо и жутко, когда аромат его крови ударил в мозг, словно что-то внутри меня взорвалось так же оглушительно и громко, как звук выстрела, который продолжал висеть где-то в воздухе, как беззвучный крик о помощи и пощаде.

Господи! Он был ранен!

– Франки!

Я дернулась в его руках всем телом, понимая, что на смену ярости испуг пришел так резко, словно свалился на мою голову каменной плитой, не просто придавливая к полу, а размазывая собой в кровавую лепешку, пока я сопротивлялась аромату его крови, начиная ощущать, что мой взрывающийся мозг поплыл окончательно и уже бесповоротно!

Отчаянно и затравленно я пыталась оттолкнуть его от себя.

Пыталась промычать хоть что-то в губы, которые не давали мне сделать ни единого вздоха, забирая с собой всю меня без остатка и надежды на спасение. Пыталась шарить руками по этому огромному жаркому телу в поисках раны, с ужасом и какой-то болезненной жаждой понимая, что мои ладони стали влажными и липкими от крови. Его и тех людей, чьи разорванные трупы сейчас усеивали весь особняк.

 - Подожди!.. – судорожно втягивая в себя воздух и пытаясь сфокусироваться на ране этого безудержного зверя, что даже от моего поступка не стал злее, а завелся лишь еще сильнее, начав рычать и сжимать меня с такой силой, что я едва могла дышать, я все еще тряслась оттого, что натворила, слыша его урчание над собой:

– Мояяяяяя! Теперь успокоилась?

– Ты ранен!

Упираться в этот каменный обжигающий пресс было просто бесполезно, но я все равно пыталась из последних своих силенок, даже если аромат его струящейся крови действовал на меня словно ванна валерьяны для бешенной кошки!

Это было что-то страшное!

То, против чего я не могла бороться!

Что-то совершенно противоестественное, но такое страшное по силе, что я едва понимала кто я и что творю, когда поспешно разрывала ворот его насквозь мокрой от крови рубашки, уже не замечая того, что сама вся в крови, под его хохот, переходящий в рычание.

Всё, что я смогла увидеть – это лишь небольшое отверстие в его мощном плече, откуда и сочилась кровь, когда взвизгнула оттого, что раздался треск, и я взметнулась резко вверх, буквально проехав спиной по стене, когда поняла, что прекрасное нижнее белье безвозвратно растерзано и клочками лежит подо мной, а Сапфир распрощался со своей человеческой сущностью и был не способен услышать меня или почувствовать собственную рану!

Словно весь мир растворился и сгинул вокруг нас, сжимаясь теперь оголенными инстинктами и жаждой близости такой сильной, словно внутри что-то лопнуло оглушительно и страшно, сметая со своего пути все, подобно взрывной волне от сброшенной ядерной бомбы.

Он не мог перестать касаться меня с такой жадностью и жаждой, что причинял боль, в которую я окуналась блаженно и всем своим существом, не вздрогнув и не пытаясь отбиваться и остановить его, когда Сапфир раздвинул мои ноги, буквально выворачивая наизнанку так, что теперь мои колени были прижаты к стене, входя одним резким глубоким толчком в мое тело с глухим рычанием, переходящим в низкий стон, заполняя собой и растягивая до хрипоты в горле, до потемнения перед глазами!

Замерев на секунду и дыша тяжело и шумно, я хваталась за него дрожащими руками, прижимаясь так сильно, как только могла, даже если от этого было еще больнее.

Я вдыхала его всем своим существом, погружалась в его страсть со вкусом крови и оголенных животных инстинктов, которые он больше не мог сдерживать, даже если мое тело еще не успело прийти в себя после первой близости, а действие ягод прошло.

Я была пьяна им, словно самый сильный и желанный наркотик в мире попал в мою кровь, окутывая дурманом разум и даря блаженство на грани крика, когда Сапфир стал двигаться, буквально вбиваясь в мое тело, словно хотел разорвать его на части, затем облизывая каждый пульсирующий кусочек.

Он насаживал меня на себя, больше даже не пытаясь сдерживаться, когда словно через какой-то дурман в голове я понимала, что между нашими полуобнаженными телами хлюпает кровь.

Кровь людей, разбросанных по особняку.

Кровь его, которая продолжала струиться из раны между нами, опьяняя своим ароматом и делая из меня того самого маленького хищника, который рвался с бой, в желании заполучить его всего, даже если это будет стоить мне жизни!

Кровь моя, которая каплями стекала по бедрам и оставалась на стене за моей спиной.

Мы словно сошли с ума набрасываясь друг на друга в голоде и жажде настолько сильной и первобытной, что не было больше слов, не было мыслей - лишь только мы, сплетенные в своей кричащей необходимости друг в друге, когда мне казалось, что если он остановится и отойдет хотя бы на шаг, то я просто умру!

Я вбирала в себя каждый его стон, каждое утробное рычание, цепляясь пальцами за плечи и уже не боясь ничего в какой-то совершенно невероятной эйфории от одного осознания того, что мое тело смогло дать ему то, отчего он дрожал и не мог остановиться.

Я кусала его в ответ за шею и плечи, слизывая его ароматную кровь, не сдерживая себя и чувствуя, что мои плечи и шея кровоточат от его укусов и поцелуев настолько несдержанных, что на коже тут же оставались следы от его губ и клыков ранками и синяками, словно на каждом сантиметре моего тела он хотел оставить свой след, чтобы все вокруг видели и знали, кому я принадлежу.

Даже не знаю в какой момент нашего марафона Сапфир оторвал меня от стены, придерживая ладонями за ягодицы и не выходя из моего тела, перенес на кровать, где мы продолжили, делая простыни влажными от крови и пота наших сплетенных тел.

Мне казалось, что часами мы не могли насытиться друг другом, набрасываясь снова и снова, только меняя положение тел, но всегда сплетаясь губами, чтобы даже наши дыхания делить пополам, вдыхая друг друга.

Это было полное помешательство!

Словно теперь и во мне появился этот самый переключатель, который всегда удивлял меня в Сапфире с его резкой сменой настроения с полной ненависти до вожделения такого огромного и жаркого, что невозможно было дышать!

Я не чувствовала боли и страха, стоя на коленях и подставляя свои бедра, упираясь руками в скомканную постель с разбросанными подушками и простынями с кровавыми разводами, утопая в движениях его мощного тела, жар которого стал просто невыносимым и грозил ожогами.

Я не ощущала усталости, когда он переворачивал меня, нависая сверху или усаживая на себя, когда я с глухим стоном прогибалась назад, откидывая голову, потому что Сапфир не знал покоя и тут же припадал к моей влажной блестящей от пота груди, продолжая двигаться, словно заведенный!

Но все-таки я была человеком, когда поняла, что еще немного и просто потеряю сознание, наполненная его страстью и жаром до самых краев и даже еще больше, едва дыша и не ощущая собственного тела.

В какой то момент мне показалось, что Сапфира тряхнуло, словно кто-то пытался привести его в чувство и откинуть от меня, но он не позволил этого сделать, зарычав и вжимая меня в кровать сильнее, пока его глаза постепенно стали приходить в норму, будто спадала кровожадная пелена.