Сайфер: Владыка Падших

Он прикасается к осколку, затем поднимает инжектор, вставляет в него сосуд и прижимает к шее. Крад прощается с хранителем, которым прежде был. И нажимает.

Сперва он не чувствует ничего. И кладёт инжектор, представляя образ нового себя. Люк перед ним начинает погружаться вглубь башни, а затем створки смыкаются над головой. Вокруг тьма. Он спускается на металлической платформе по гладкой шахте, чувствуя, как по крови растекается наркотик. А затем в сознании будто взрывается бомба. Мысли, образы, идеи, все воспоминания падают в чёрную бездну. Клетки корчатся. Лишь одна мысль остаётся в железной воле Крада – идея о том, кто он, его «я». И если и эта мысль ускользнёт, то его тело распадётся. Кости станут слизью. Плоть растечётся по стенам. Мысли вскипят, погрузившись с последним воплем в безумие, и он умрёт. Но он цепляется за свою суть, плывя во мраке.

Таков полиморфин. Священный наркотик Каллидусов. Его впрыснуть его в обычного человека, то тот умрёт в муках, чувствуя, как распадаются и разум, и тело. Представьте, что будет, если плоть покорится разуму вплоть до клеточного уровня, и увидите неизбежную смерть почти любого живого существа. Разум не должен менять своё вместилище так сильно. Ведь мысли мимолётны. А плоть требует неизменности. Взаимосвязь меж ними сулит лишь гибель. Но не для каллидусов. Полиморфин позволяет им изменяться. Становиться кем угодно. Сбрасывать былые жизни будто старую кожу и надевать новые. И ведь благодаря вживлённым в кости и мускулы имплантатам они способны принимать не только обличья обычных людей. Конечно, ни один убийца не может овладеть искусством применения без многих лет обучения. И на каждого преуспевшего приходится гораздо больше оступившихся на долгом пути, где каждая ошибка несёт смерть.

Впечатляет, не правда ли? Но подумайте, как основатели храма прожили достаточно долго для того, чтобы и раскрыть возможности полиморфина, и обрести совершенство в его использовании? А ведь он абсолютно смертоносен. Более того, приносимая им смерть – невыразимый кошмар. Что же произошло с первым, кто его принял? А вторым, третьим, остальными? Они ведь не остановились даже зная, что случилось с их предшественниками. Кто был первым среди выживших? Был ли у всех каллидусов один прародитель – создание, терзаемое муками, чья плоть изменялось вновь, и вновь, и вновь… Оживший ужас, который выжил и обучил остальных? Возможно. Хотел бы я узнать эту тайну, но если её и открывают каллидусам, они мало что рассказывают.

Крад сбрасывает обличье хранителя. То тело было старым. Новое – нет. На нём нарастают мускулы. Укрепляются кости. Кожа разглаживается, а потом на ней проступают шрамы. Белые пятна ожогов. Сплетения шрамовой ткани там, где зажили пулевые раны. Оставленные клинками порезы. Это – воспоминания Крада о каждой ране, которую он получил на службе храму. На сей раз он принимает не чьё-то обличье, но открывает своё, настоящее. Во всяком случае, таким он его видит.

Платформа опускается на самое дно. Тьму изгоняет холодный свет. Крад встаёт, сбрасывая накидку. Он больше не горбится. С каждым движением мускулов натягивается паутина шрамов. На вид Краду не больше тридцати лет, но его глаза – глаза древнего старца.

Теперь он в небольшом круглом зале, освещаемом парящими треснувшими фонарями. С крыши свисают перья и змеиные черепа. На полу стоят цилиндры, окружённые энергетическими полями. Тяжёлые ржавые запоры расходятся от его прикосновения, вырываются из замков. Внутри плещется тёмная и вязкая жидкость. Он достаёт из неё инструменты, снаряжение. Биоинертные капли стекают от каждого из жутких приспособлений: фазового меча, ножей, гривишюта, ослепляющих гранат, имплантатов-игломётов, нейронного терзателя и иного оружия. Он достаёт их без церемоний, иногда даже бросает на камни. Всё часть ритуала, важна каждая деталь, но это всего лишь инструменты. Единственное оружие в зале – сам убийца.

Он прячет часть инструментов в прорези в коже, в скрытые полости в костях. Быстро, будто в танце, чьи движения он повторял столько раз, что теперь они естественны, будто дыхание. Затем Крад наносит на плоть чёрную синтекожу, оставляя открытым лишь лицо. Он вытирает снаряжение, кладёт оружие в ножны. Наконец, поднимает рваную накидку и набрасывает на плечи. Впрочем, вне Дворца это лишь старая ткань.

– Должен ли я свершить это деяние? – вновь спрашивает он, держа в руке осколок керамита.

Понимаешь, это самый важный вопрос, и он должен быть задан. Таков парадокс организации, живущей ради смерти. Каждое действие должно быть вынужденным. Если же они будут делать всё, что хотят… ну, так мы и оказались среди истекающих кровью звёзд.

– Так предписано. Так предначертано и так и будет, – отвечает он себе, а затем накидывает капюшон на голову, убирает осколок моих доспехов в мешок. Ритуал завершён. Крад обновлён, и грехи его отпущены. Теперь он идёт убить меня.

Интересно, преуспеет ли?

Одиннадцатая глава

Узел связи северной зоны

От беглецов ожидают бегства. Каждый слышал похожую историю о каторжниках, которым удалось ускользнуть из тюрьмы, преследуемых гончими, тяжело дышащих, тревожно оглядывающихся при каждом шуме. Так обычно происходит и охота. И мы ведь все знаем, чем она заканчивается? Настигнутую добычу ждёт лишь жестокий и кровавый конец. Нам всем знакома эта глава истории, мы ожидаем её услышать, знаем, как это происходит везде и всегда. Поэтому нам так и нравится другая история, та, которая никогда не оказывается правдивой. Рассказ о беглеце, благодаря хитрости, упорству и силе способном не просто ускользнуть от погони, но и однажды обрести прощение за все преступления. Вот такая история нашему виду по душе, ведь обещание надежды так заманчиво, пусть и неисполнимо…

В такой ли истории я оказался? Едва ли, согласись? Ведь я и не бегу. Я бросаюсь навстречу клыкам гончих. И у меня есть свои зубы.

Сгусток плазмы с воем несётся по пещере-залу и врезается в топливопровод. Красно-оранжевое пламя вспыхивает, расходится огненным шаром, а потом оседает, омыв самые своды. Отсветы падают на кровь и металл. От воплей содрогаются клубы дыма.

Здесь основной узел связи на этом ярусе дворца. Через него передают бесконечный поток сообщений гонцы, несущие свитки, инфопроводники и кодовые кристаллы. Вокруг виднеются плотные ряды столов, заставленных оборудованием. В узле обитает целый зверинец и людей, и существ, для которых передача потока данных – смысл бытия. В загонах ожидают сведущие в кодовых техниках посланники. Их ступни заменены пружинами, и сейчас они потягивают питательную пасту из трубок, набираясь сил перед забегами на сотни километров из одной части Дворца в другую. В клетках ждут приказа киберибисы, готовые по приказу вылететь с вставленными прямо в черепа инфокапсулами. Даже сейчас, когда Дворец оцеплен и находится на военном положении, здесь не умолкает работа. В любое время под сводами узла трудится не меньше семи сотен душ.

Мы обрушиваемся на них без жалости и промедлений. Единственное предупреждение – катящаяся волна взрывов и выстрелов. Стена в главное помещение взрывается, а затем мы врываемся в брешь и начинаем убивать. Нас восемь. Всего восемь. Жить сгрудившимся в узле сотням людей осталось недолго.

Вход в зал охраняет взвод солнечных гоплитов: пятьдесят солдат в позолоченной медной броне, шлемах с высокими гребнями, вооружённых широкоствольным лазерным оружиям. Достойный гарнизон, но мы – легионеры, постигавшие искусство войны с самого основания Дворца. Пятьдесят против восьми, пятьсот против восьми, пять тысяч против восьми… Не важно. У них нет ни единого шанса.

Мы здесь по двум причинам. Прежде всего, дело в тактике. Это – основной узел коммуникации целого отрога Дворца. Если мы уничтожим его, то лишим защитников возможности заметить нас и передать информацию. Но ведь этого недостаточно, не так ли? На самом деле, это мало что изменит. Дворец уже горит. Едва ли мы вызовем ещё большее смятение, чем ложные боги?

Нет, на самом деле расчёт именно на то, что кое-кто нас заметит. Хеккаррон, так недолго бывший моим тюремщиком, будет меня преследовать. Кустодии никогда не сдаются, не отрекаются от долга. Он будет искать меня и возьмёт с собой меч. Куда ещё он мог его отправить? Возможно, Хеккаррон или кто-то из его собратьев даже узнали природу носимого мной клинка. Поэтому он будет держать его при себе. И раз он будет меня выслеживать, то заметит, что кто-то уничтожил узел связи. Заметит, и ему хватит ума понять, что огонь разжёг я, и направится по следу. Вот и всё, чего я намерен добиться этой бойней. Осталось лишь разжечь пламя поярче.