Сайфер: Владыка Падших

Я смотрю на огненный поток воплощающихся демонов, наполняющих пламенем проход от края до края. Вижу, как удлиняются их зубы, растягивается плоть, пальцы превращаются в когти. Стоило бежать. Стоило позволить этой трагедии разыграться, спешить к цели, путь к которой я так долго искал. Не стоило делать то, что я должен был.

Я выхватываю пистолеты. Болты пробивают насквозь горящие тела. Плазма испепеляет когтистые пасти. И я бегу навстречу дьявольскому приливу одержимых душ, ведя своих братьев.

– Ангелы Калибана, за мной!

И они следуют по слову моему, все без исключения: старые и ожесточённые рыцари, изменники и клятвопреступники, сломленные и осквернённые. В глубине души я надеюсь, что если бы я оглянулся, то в этот миг увидел их такими, какими они были прежде, гордыми воителями, искусными мастерами меча, чьей воли и сил хватало для сокрушения целых империй. Надеюсь, что при взгляде на братьев я бы вспомнил, кто я такой.

Мы обрушиваемся на врагов. Когти лязгают по клинкам. Снаряды раздирают плоть. Я стреляю прямо в зубастую пасть на вытянувшейся морде. Череп разлетается на части. Костяные когти царапают мой правый наплечник. Я стреляю не глядя. Демон падает, превращаясь в чёрную слизь. С каждым шагом мои пистолеты ревут, сплетая среди сонма искажённых тварей симфонию взрывов. Разряд плазмы выходит из затылка чудовища, прожигая его насквозь, а затем омывает очищающим пламенем другую. Пистолет охлаждается, исходя паром.

Я взмахиваю пистолетами, перезаряжаю их, не медля. Одержимый прыгается на меня, замахиваясь когтями, когда-то бывшими пальцами. Пинком я отбрасываю его прочь. Тварь приземляется на все четыре лапы и вновь прыгает на меня, распахивая челюсти так широко, что трескаются кости.

А затем разлетаются от одного выстрела.

Я не останавливаюсь ни на миг, и огонь мой – роковая песнь для одержимых. Пистолеты содрогаются от отдачи, мир размывается с каждой дульной вспышкой. Я вижу, как поток разбивается о дамбу из чёрных рыцарей. Вижу, как клинки рассекают кости, а булавы ломают плечи.

А затем краем глаза замечаю мелькнувшее щупальце. Я не успеваю обернутся. Оно опутывает мой плазменный пистолет и всю руку до локтя. Меня схватил один из демонов. Его тело было прежде дряхлым, умирающим, но теперь сморщенную оболочку переполняет неестественная сила. Под полупрозрачной кожей извиваются пурпурные мускулы, словно змеи. Нижняя челюсть отвисла. Из горла ко мне тянутся крошечные руки. Тварь улыбается вторым ртом, растянувшимся по лбу. Её левая рука – хлыст из растянутой кожи и плоти, и ей она меня и схватила. Другая рука горит. С вытягивающихся в когти пальцев осыпается тлеющая плоть.

Щупальце сжимается, обрастая шипами. Я чувствую, как их острия пронзают мои доспехи, впиваются в плоть. А затем в кровь течёт яд. Он жжёт… Это не обычный токсин. Се – отрава, порожденная в варпе из потерянных грёз и сгоревших надежд.

Отрава растекается…

Растекается сладостью сахара и спокойствием сна.

– Останьссся сс нами навссегда, разделённый ссын, – проникновенно мурлычет демон. – Поссследний шаг в пропасть – самый сссладкий…

Я парю. Я падаю. Перед глазами проносится калейдоскоп красок. Светлый ангел во мне угасает. Нечто призывает меня поддаться, превратится в того, кем меня считают из страха: созданием Хаоса, рабом тьмы, пропащим, отвергнутым. Но в сгущающемся мраке звучит наполненный горечью, жаждой мщения и яростью глас – глас Темного Ангела во мне [29] .

– Никогда.

Я стреляю не глядя, но всё равно попадаю в цель. Щупальце разжимается. Крючья выскальзывают из кожи, ядовитый шёпот умолкает. Мир вновь вспыхивает перед моими глазами. Нечто корчится и извивается у моих ног. Оно истекает чёрным дымом и кровью из ран, скалится на меня ртом без языка.

29

Примечательно, что такого Тёмного Ангела, снедающего душу, но способного вмешаться в самый важный момент описал в стихотворении «Dark Angel»… Лионэль Джонсон.

Я стреляю вновь, прямо в ощетинившуюся иглами пасть. Вокруг опадает дьявольский прилив, пламя украденных душ затухает. Я оглядываюсь во тьму, туда, где были смертные. Большинство разбежались, но несколько остались, застыв от благоговения и ужаса. Я скрещиваю руки на груди, не убрав пистолеты, и склоняю перед ними голову. Интересно, переживёт ли эту ночь кто-то и запомнит этот бой, запомнит меня? Надеюсь на это.

– Лорд Сайфер, – зовёт меня Корлаил. – Надо спешить, иначе нам не добраться до двери.

– Да, это так. – отвечаю я, и подзываю остальных. – Братья, битва окончена, пора в путь.

Я убираю пистолеты и шагаю во мрак, туда же, куда шёл прежде. Остальные следуют за мной, перезаряжая оружие, убирают мечи в ножны, отряхивают оружие от крови.

– А вот… – шипит Бахариил. Он – единственный, кто ещё стоит. Отвернувшись от нас, смотря туда, откуда пришло адское пламя. Его плечи вздымаются и опускаются, так, словно он задыхается. – И… они…

Это не первое такое бедствие для брата Бахариила. Он всегда силился удержать вместе свою расколотую душу, но сегодня – не обычная ночь. Сила Тёмных Богов восходит, и трещины его духа расходятся, грозя превратиться в ущелья.

– Нерождённые изгнаны, Бахариил, – окликает его Корлаил. – И нам пора. Пойдём…

Верный брат протягивает блудному руку.

И Бахариил ударяет кулаком. С такой силой, что Корлаил отлетает прочь, крутясь в воздухе. Мгновение замедляется, становясь отзвуком вечности.

Воздух смердит надвигающейся бурей. От поворачивающегося ко мне Бахариила сыплются искры. Его глаза – провалы, пылающие синим пламенем. Оно вырывается из решётки-рупора. Шлем истекает жаром.

Бахариил… бедный, бедный Бахариил. Рано или поздно чаша его проклятия должна была переполниться. Возможно, всё дело было в бурях, терзающих Терру. Возможно, он внял зову богов, которым продал когда-то душу. Возможно, просто пришло время.

Это моя вина. Я слишком долго позволил ему погружаться в скверну. Я знал, что дойдёт до этого, но можешь ли ты и в самом деле осуждать меня за то, что я хотел подольше побыть со своим братом? Можешь ли ты понять, почему я не хотел выносить ему приговор за слабость?

Не важно. Уже слишком поздно.

– Ты сгоришь! – кричит изо рта Бахариила демон. – Станешь пеплом. Станешь нашим!

А затем отродье варпа в обличье брата бросается на нас. Доспехи трескаются, истекают плотью и огнём. Пальцы вытягиваются в когти. Тени и гибельный свет клубятся вокруг Падшего.

Первым умирает Намаэр. Когти Бахариила пробивают ему голову и грудь одним ударом. Тело обращается кровавым паром и дымом. Бахариил отбрасывает опустевшую оболочку и идёт ко мне, дрожа. Его глаза обратились в клубы пламени и серебряного дыма, но они всё равно видят, видят лишь меня. Я чувствую в этом взгляде и голод, и ярость. Я так долго отталкивал от себя объятия Нерождённых. Я – воин, одной ногой стоящий во тьме ночной, а другой – во свете дня. Но и свет, и тьма жаждут того, чего не могут получить.