Счастье для Хулигана

Ещё раз всхлипнув и шмыгнув носом, встаёт с кровати и, виляя голой задницей, выходит из спальни. Охуев от такого расклада, приказываю себе не психовать и не орать. С её нестабильным гормональным фоном такие заскоки происходят раз в пару дней, как нехер делать. Вот только мне, сука, ни разу не приходилось лежать пристёгнутым к сраной постели. В бессилии скрежещу зубами и щёлкаю челюстями. Чтобы хоть немного оторваться, в мыслях ставлю Дикарку на четвереньки и жёстко трахаю её аппетитную задницу. Зря я об этом думаю. Пиздос как зря. Вся нижняя часть тела пылает и ноет. Опускаю веки, беззвучно сыпля матами. Но когда бедро обжигает острой болью, ору уже от души.

— Какого хуя ты делаешь?!

Ехидная, злобная усмешка искривляет персиковые губы, когда с новым ударом опускает блядскую плётку на пресс. С оскалом шлёпает по второму бедру. Я так матерюсь и дёргаюсь, что кровать ходуном ходит, а королева демонов хохочет. Но есть проблема похлеще, чем невозможность вырвать у неё оружие и отхлестать им же по заднице. Меня заводит то, что она делает. Никогда не думал, что у меня имеются мазохисткие наклонности. Оказывается, я нихера о себе не знаю. Как и о девушке, на которой собираюсь жениться и носящей моих детей. Каждый удар наносит с холодным расчётом на лёгкую боль и нихрена не лёгкую силу похоти. Я собираюсь спросить с неё за каждый удар, но не сейчас.

Раздувая крылья носа, со свистом втягиваю воздух и резко приказываю:

— Хватит.

Ди замирает. Судорожно вдыхает. Облизывает губы. Отбрасывает плеть в сторону и перекидывает ногу через мои бёдра. Разводит свои шире и откидывается назад, выставляя на обозрение залитую соками возбуждения сокровищницу и блестящий, розовый камушек. Двигается выше до тех пор, пока не касается им основания члена. Раздвигает пальцами вспухшие лепестки и, задевая костяшками мою плоть, начинает с силой водить по клитору, доводя до полного безумия нас обоих. Ротовая полость пересыхает до самого желудка. Вся жидкость скатывается туда, где она сидит. Дышим шумно, тяжело, рвано. Дианка перебрасывает кисть, которой опиралась на мои ноги позади себя, и сдавливает агрегат. Одной рукой дрочит мне, а второй себе. Оба стонем, повышая децибелы. Когда член начинает пульсировать, притормаживает. Уверен, что это очередная пытка, но Дикарка встаёт на колени прямо над ним и наращивает скорость. Тугая струя вырывается из отверстия, заливая её промежность. Демоница собирает сперму с половых губ и клитора двумя пальцами и загоняет в себя. Рычу от облегчения и неспособности оторвать от неё жадного взгляда. Толкаюсь бёдрами вверх, чтобы наконец-то оказаться в ней, но стерва подаётся выше.

— Диана… — рыкаю безумно.

Она улыбается и бомбит:

— Люблю твои губы. И то, что ты ими делаешь.

Её намёки я понимаю без лишних слов. Киваю тяжёлой головой и хриплю:

— Иди сюда.

Дважды просить не приходится. Перебирая ногами вдоль растянутого на кровати тела, нависает неудовлетворённой плотью над моим ртом. Выгибаюсь, чтобы собрать языком её соки и не только. Жадно приникаю к влагалищу, присасываясь, словно оголодавшая пиявка. Зубами чешу по клитору. Размашистыми, быстрыми движениями языка вырываю из неё гортанные стоны и поверхностные вдохи. Беру во внимание время нашего воздержания и степень её возбуждения и с тонким расчётом подвожу её к обрыву, но как только готовится провалиться в пропасть экстаза, удерживаю на самом краю.

— Его-о-о-ор… — жалобно хнычет Дикарка. — Пожа-а-алуйста… Я тебя уже два раза довела до оргазма. Не мучай.

Растягиваю рот в ухмылке и высекаю:

— А ещё ты меня пристегнула и отшлёпала, блядь, плёткой.

— Тебе нравилось. — уверенно заявляет, опускаясь ниже.

Несколько раз бью языком по пульсирующему от неудовлетворения клитору, но кончить снова не даю.

— Северов!

— Отстёгивай. — командую безапелляционно. Она медлит. Опускает голову, чтобы увидеть, как в моих глазах пляшут дьяволята. Знает, что её действия я без ответа не оставлю, поэтому и побаивается. — Отстёгивай. — повторяю уже мягче. — Я не стану причинять боль любимой девушке, беременной моими детьми. Тебе тоже понравится. Обещаю.

Её вдох судорожный и влажный. Глаза распахиваются шире. Только от её мыслей и расшалившегося воображения смазки становится больше. Она капает на губы и подбородок. Слизываю её и всасываю в рот клитор, слегка прикусывая. Она взрывается, но удовольствие не продлеваю, как делаю это всегда. Даю только десятую часть того, что обещал минуту назад. Дианка роняет задницу на грудную клетку, вжавшись лбом в стену и жадно хватает кислород. Как только её отпускает, берёт с тумбочки ключи и, наконец, даёт волю моим рукам.

Стоит только ощутить свободу, сгребаю талию и в одно движение перекатываю её на спину, накрыв своим телом, но сохраняю достаточное расстояние, не забывая о её положении. Дикарка дышать перестаёт, когда накрываю её рот, смешивая на рецепторах наши вкусы. Целую жадно, но без особого напора. Она и так заведена до грани, и нет смысла доводить её до состояния полного сумасшествия. Оставив в покое распухшие изгрызенные губы, приступаю к терзанию начинающей наливаться груди. Лижу, целую и кусаю соски. Даже по её реакциям понимаю, насколько чувствительнее стала грудь. У самого же башню рвёт от мыслей, как её будут сосать наши дети. И я. Никогда и представить не мог, что беременность и материнство способны так отравить похотью мой организм. Вжимаюсь членом ей между ног. Она так обильно его поливает, что ствол растёт на глазах.

Хрипом вбиваю ей в ухо:

— Перевернись, встань на колени и прогни спину. — моя заводная девочка послушно перекатывается на живот и становится на четвереньки. Но я хочу не этого. — Руками возьмись за изголовье. — выполняет без промедления весь инструктаж. Выгибается в пояснице, оттопырив сочный зад. Скользнув по вспотевшей спине и ягодицам губами, прикусываю. Диана взвизгивает. Я возвращаюсь обратно. От живота веду ладонями к груди, чтобы с лёгкой силой сдавить нежную плоть. Приклеиваюсь к её спине, покусывая шею и загривок. Она шипит, вжимаясь задом в пах. — Расслабься. Полностью. — ныряю пальцами между лепестков. — М-м-м… Вот это потоп. Какая ты мокрая… Горячая… И… — куснув за шею, нащупываю рукоять плётки. Рывком поднимаюсь и резко, но слабо опускаю кожаные полосы на розовые ягодицы. Дикарка дёргается, сильнее сдавливая металл. — Моя любимая сучка. — хриплю, оставив ещё одну красноватую полосу.

После каждого нового удара, трогаю её между ног, чтобы убедиться, что порка возбуждает её не меньше, чем меня. Ещё как возбуждает. Истекает таким количеством нектара, что можно армию напоить. Вот только это всё моё. Только для меня.

Бросаю плётку и собираю пальцами жидкость. Раздвигаю ягодицы и втираю в плотное колечко ануса.

— Ты хочешь так? — сипит Дианка, повернув голову.

— Нет, Котёнок. — одним долгим, затяжным рывком вхожу в её горячее лоно. — Я хочу тебя так.

Она захлёбывается воздухом ещё на моменте, когда головка оказывается внутри. Когда погружаюсь до основания, таким стоном рвёт пространство, что оглушает. Нереально медленно раскачиваюсь, то приникая к спине и целуя весь покрытый потом и мурашками периметр кожи, то, выпрямившись, глажу спину, грудь, живот, задницу, бёдра. Но с ритма не сбиваюсь. Качаю нас обоих на ленивых волнах удовольствия. Удерживаю её за бёдра, но силу контролирую, чтобы не оставить синяков на нежной коже. Вжимаю большой палец между ягодиц. Давлю, пока не загоняю внутрь. Дикарка, чего удивляться, дыхание задерживает. Верчу им из стороны в сторону до тех пор, пока не нахожу идеальный угол, разбивающий её тело мощнейшим оргазмом. Ласковая плоть сжимается вокруг члена. Плотными тисками блокирует движения и выжимает до капли. Заполняю её таким количеством семени, что понятия не имею, почему его так много, после двух следующих одного за другим оргазмов. Если бы она не была уже беременна, то точно залетела бы.

Ди до белых костяшек сжимает прутья, выкрикивая в экстазе моё имя. У меня дрожь по телу ползёт, когда она это делает. Не вынимая эрекции, прибиваюсь вплотную к спине. Одной рукой опираюсь на стену, второй держу поперёк живота, чтобы не плюхнулась на него от бессилия. Мягко глажу округлившийся животик. Губами пощипываю ухо. Обоюдно дышим на разрыв. Воздух кажется раскалённым и одновременно ледяным.

— Люблю тебя. Аномально. — толкаю сипло. С осторожностью падаю на бок, таща Дианку за собой. Она поворачивается лицом ко мне. Из синих глаз слёзы текут. — Почему ты плачешь, малышка? — шуршу, хватая их губами.

— От счастья. — смеётся сквозь слёзы. — От нашего аномального счастья.

— Если бы я знал, что для того, чтобы сделать тебя счастливой, придётся отхлестать плёткой, то давно бы это сделал.

Даже не реагирую, когда она лупит меня ладонью по груди, заходясь смехом. Сам ухохатываюсь, ловя её руки и прибивая любимую грудной клетке. Она прячет лицо под подбородком, обняв одной рукой и перекинув ногу через мои бёдра. Только спустя бесконечные минуты единения шепчет:

— Повторим?