Счастье в декларацию не вносим

Правда, таких находилось немного, оборотни кучковались у противоположного конца помоста, наслаждаясь обществом крутящейся, рыжей и лысой. При этом умудряясь проявить такие чудеса галантности и дамолюбия, каких от кудлатых и не ждёшь. То есть «мальчики» рычали от восторга, пытаясь зацепить лапами соблазнительниц, рьяно колотили кулаками по помосту, в порыве восторга порой выдирая из него доски.

И только трое оказались особо устойчивыми к женским прелестям. Они расселись вокруг лавки, по очереди отхлёбывая из бочонка размером с ведро и вытягивали что-то до крайности унылое, но явно этническое, умудрявшееся перекрыть даже грохот «оркестра».

– Это любовь, – констатировал Рернег.

Эль ничего не ответила. Да и что тут скажешь? Когда женщина, шаля, пихает брутального самца ножкой в лицо, а тот, вместо того, чтобы эту ножку выдрать вместе с суставом, заваливается на землю с идиотски-счастливым ржанием, иначе как любовью происходящее объяснить трудно.

– Погодите, – всполошилась таможенница. – А кто из них жених-то?

– Этот, – Аниэра ткнула пальцем в того самого завалившегося, который встал перед блондой на четвереньки, крутя задницей и, кажется, лая.

Видимо, верного пса изображал.

– Ну, – не слишком уверенно протянул Рернег, – перед женитьбой всем надо перебеситься. В том и смысл мальчишника, верно?

– Не знаю, не знаю… – Эль почесала переносицу, глядя, как лохматый главарь обцеловывает помост под розовыми пятками блондинки.

Красотка поощряла его шлепками питоньего хвоста по могучей спине.

6 глава

Я пришла к тебе с приветом,

Рассказать, что солнце встало!

Ну и пусть сейчас три ночи,

Я ж с приветом, я сказала

(Детская песенка)

Профессиональные воры, рачительные хозяйки, а так же многодетные и оттого опытные мамаши знают: хочешь спрятать вещь понадёжнее – положи её на самое видное место. Видимо, к Службе Межмировой Безопасности эта мудрость относилась в полной мере.

Эль-то думала, что их контору с факелами придёться искать, упрашивать возчиков – ведь всем известно, что осведомлённее их только торговки на Центральном рынке – познакомить её с какими-нибудь тёмными, но ловкими личностями, чтобы те, в свою очередь, свели с личностями уж совсем тёмными и знающими. Потому и денег прихватила с лихвой, и плащом пошире, да ещё с широким капюшоном запаслась и даже маску, оставшуюся с карнавала Равноденствия, в карман сунула.

В глубине души девушка очень надеялась: Хранители смилостивятся, позволят обойтись без лишних трат – доходы таможенников, как известно, невелики. Если, понятное дело, они взяток не берут. Ну, со взятками заработки, ясно, увеличиваются, только вот место службы приходиться менять слишком быстро – на совсем-совсем казённое. Да и без плаща она предпочла бы обойтись: на улице, несмотря на ранний час, было всё же жарковато. И маска Эль очень уж не нравилась, потому как сделана она была в виде свинячьей мордочки – симпатичной, но в условиях буднего дня выглядящей странновато. Только по-настоящему умным существам известна и ещё одна мудрость: все возможные неприятности предусмотреть никак нельзя, но попытаться это сделать стоит.

Но реальность, как водится, обернулась полной неожиданностью, ни полный кошель, ни маски с плащами, ни даже расхожие мудрости не понадобились. Стоило Эль, нервно перебирая ремешок сумочки, промычать что-то вроде: «Видите ли, мне очень нужно попасть в главное управление СМБ…» – как кентавр-возчик длинно сплюнул струёй жевательного табака, подхватил оглобли колёсного паланкина и поскакал куда-то, отмахиваясь пегим хвостом от мух.

«Куда-то» оказалось вовсе не тайным местом, а особняком в самом центре столицы. Даже таможенница, выбирающаяся со своего поста раз в месяц, его видела. Да такую громадину не заметить трудно: семь этажей мрачноватого серого камня, огромные двери, сильно смахивающие на городские ворота, и статуи-охранники высотой в три этажа по бокам. Смотрелись стражники страшновато: того и гляди входящему башку угрожающе поднятыми мечами оттяпают. Но, как ни странно, впускали в святая святых Безопасности, да ни какой-нибудь, а межмировой, всех желающих, которых было немало.

Внутри главного управления тоже царил гигантизм пополам с красотой: огромный, почти за горизонт уходящий, беломраморный холл с колоннами и золотыми буквами на одной из стен: «Познай истину и обрети свободу». А ещё фонтан, изображающий господина в клювастой маске. Господин мужественно прикрывал полами плаща гномов, человеков, эльфов, кентавров и прочую перепуганную мелюзгу. Струи воды, по всей видимости, призваны были изображать благодарственные слёзы угнетаемых и несчастных, надёжно укрытых «безопасником». Но то ли реализация хорошей идеи подкачала, то ли Эль обладала не слишком развитым художественным вкусом, а только ей фонтан показался странным.

Но всё в целом впечатляло и даже подавляло до невольной оторопелой робости. К пропускным стойкам, за которыми стояли миловидные, но явно непреклонные девушки, таможенница шла на полусогнутых, а потом вовсе остановилась у колонны и зачем-то полезла в сумку. Хотя ни жетонов, предъявляемых стражницам безопасности большинством посетителей, ни бумажек, показываемых меньшинством, в ридикюле Эль, понятно, заваляться никак не могло. И имя офицера-сеидхе, с завидной настойчивостью допекавшего таможню, на подкладке записано не было. Собственно, кроме приятно пузатенького кошелька, носового платка и древней карамельки с налипшими крошками, там вообще ничего не нашлось.

В общем, задача, ещё совсем недавно выглядевшая простой и легко решаемой, стремительно превращалась в невыполнимую.

– Госпожа Данери?

Не оборачиваясь, Эль сунула руку в свою многострадальную сумку едва не по локоть, пытаясь отыскать в ней нечто трудноопределимое.

Ну что за манера подкрадываться сзади, постоянно выламывать брови и говорить вкрадчивым голосом, да ещё с такой вопросительной интонацией? Этому их обучают на специальных курсах «Великолепный мужчина: без права на ошибку» или «Брутальный самец высшей пробы – все женщины ваши»? И что случится, если она ответит: «Нет, я мистрис Питтипигги» – поверит, извиниться, да уйдёт?

– Госпожа Данери, – напомнили, конечно, вкрадчиво.

Эль скрипнула зубами, но всё же глянула через плечо: василиск стоял, смотрел на неё, естественно, скрестив на груди руки.

Ну да-да! На курсах их учат ещё руки скрещивать. На груди.

– Вы что тут делаете? – спросила таможенница – вышло грубовато не только по сути, но и по форме.

– Встречаю вас, – турагент слегка поклонился, даже, скорее, обозначил поклон, умудряясь при этом выглядеть предельно вежливым.

– Вы ясновидящий? – Хамить, так хамить до конца иначе ведь примут обыкновенную бытовую грубость за неуверенность! – Или у вас есть симпатичный хрустальный шарик?

– Есть, – не стал отпираться василиск, – Око называется. Такой и у вас, кажется, имеется. Госпожа Данери, насколько мне известно, вы всё ещё находитесь под домашним арестом. А такая форма ограничения свободы подразумевает надзор.

– То есть, попросту говоря, слежку? Только вы-то тут при чём? Или в турфирме подрабатываете в свободное от основной службы время?

– Нет, – на бесстрастной физиономии агента не появилось и намёка на смущение, – как раз в свободное от основной службы время я помогаю СМБ. Всё-таки в каком-то роде мы коллеги.