Щит героя

– Ты не смотри на меня волком, - сказал Алеша.
– В конце концов, кто из нас пострадавший?

– Как пострадавший?
– не понял Игорь.

– А очень просто: отец ушел от моей матери к твоей, кому же быть в обиде? Скорее уж мне, чем тебе...

– Между прочим, я его не просил!
– обозлился Игорь.

– Я тоже. Это их дело! И мы не в том возрасте, чтобы не понимать, почему люди расходятся, пережениваются...

– А тебе сколько?
– спросил Игорь.

– Много. Двадцать один.

– И что ты делаешь?

– Кончил техникум, кончил курсы английского, работаю на монтаже электронно-вычислительных машин.

– А в институт почему не поступил?

– По моим школьным успехам не то что в институт, в техникум только по-пластунски можно было проползти.

Игорь хмыкнул:

– Как же ты меня учить будешь?

– Теперь я жутко умный стал. Теперь я запросто бы в институт поступил.
– И, захватывая инициативу разговора, сказал: - Я, когда в техникум попал, на первом же занятии по математике - потешный старичок у нас преподавал, сухой, как листик, и бородка козлиная - подумал: в жизни мне не кончить, гонит, только брызги летят, ничего не понимаю. Потом стою в коридоре, подходит ко мне этот козлик и говорит: "Вы, молодой человек, не отчаивайтесь, главное, поверить в свои способности".
– "А может, я полный дуб?" - говорю. "Хотите, мы это сейчас установим?" - это он. "А можете?" - "Вполне, - говорит, - могу". И задает задачу: два разведчика подошли к реке, мост взорван, река глубокая. У берега плотик. На плотике два пацана. Плотик выдерживает или одного разведчика, или двух пацанов. Ясно? Смогли ли солдаты переправиться на другой берег и если да, то как?

Пока Алексей рассказывал, Игорь живо представил себе берег незнакомой реки, и разведчиков в маскировочных плащ-накидках, и перепугавшихся при их появлении ребятишек. Все это увиделось ему с чрезвычайной ясностью.

– Ты слушаешь?
– спросил Алеша.

– Слушаю.

– Поднатужившись, я задачу решил. Тут козлик и говорит: "Раз вы эту задачку решили, значит, соображаете. И даже вполне. А с рассеянностью будем бороться и лень выколачивать. Идет?" Промычал я что-то вроде: постараюсь или попробую, а он как закричит: "Никаких проб. К черту! Работать надо!" И гонял меня жуткое дело.

– А ты еще какой-нибудь задачи не знаешь?
– спросил Игорь.
– Ну-у для проверки - может человек или не может?

– Знаю. Пожалуйста: на столе лежат яблоки, если к ним прибавить еще столько, еще полстолько, еще четверть столько и одно, тогда будет сто яблок. Сколько яблок на столе?

– Так тут уравнение надо составлять.

– Не надо.

Игорь делает усилие, представляет кучу ярких, краснобоких яблок и перебирает в уме цифры. При этом он рассуждает вслух:

– Тридцать - мало: тридцать и тридцать шестьдесят, и пятнадцать семьдесят пять, и потом тридцать на четыре не делится... Сорок много...

Алексей не подгоняет его, молча рассматривает портрет Петелина-старшего на стене. Ждет.

– Тридцать шесть!
– говорит Игорь.

– Правильно. Вот видишь, можешь. У тебя задачник есть?

– Есть.

– Дай-ка сюда.

И Алексей отчеркивает красным карандашом начиная с самого первого раздела по пять последних задач каждого параграфа.

– Вот этих пять, этих, еще этих, этих и этих...
– быстро перелистывает странички, - и этих, и этих... отсюда десять! Идем на прорыв - сто тридцать задачек решаешь за эту неделю...

– Сколько-сколько?

– А чего особенного, задачки на повторение, легкие. Три минуты на задачку, сто тридцать штук - триста девяносто минут - семь с половиной часов, делим на семь - час с хвостиком в день. Ерунда! Зато после такого разгона знаешь как у нас дело пойдет. Будь здоров! В воскресенье приеду...

– Только не в воскресенье. В воскресенье я не смогу... Договорился, понимаешь, уже...

– С девчонкой, что ли, договорился?

– Вообще-то она замужем...

– Ну ты даешь! Так что будем делать: учиться или жениться?

В комнату входит Ирина.

– Мальчики, ужинать!

Внешне ужин проходит самым обыкновенным образом: Валерий Васильевич почти не разговаривает, Галина Михайловна суетится чуть больше, чем всегда, Ирина старается вести примирительно-успокаивающую партию самым незаметным образом, Игорь сдержанно злится: ему не нравится подчеркнутое внимание матери к Алексею, его раздражает Ирина, он старается не смотреть на Валерия Васильевича. А в голове возникает вдруг картина: река, разведчик и перепуганные пацаны. Сам того не ожидая, он говорит:

– Знаю, Сначала пацаны должны перегнать плотик на другой берег, потом один - вернуться, тогда солдат поплывет, потом другой пацан опять перегонит плотик, и второй солдат тоже переедет...

– Правильно, - говорит Алеша, - я же сказал: соображаешь!

Взрослые в недоумении смотрят на Игоря.

– Вот, я уже заговариваюсь. Замечаете? А что будет, когда я решу все задачи и начитаюсь английской физики Танькиного мужа? В атаку!
– заполошно кричит Игорь.
– Ура!
– И, выскочив из-за стола, убегает во двор.

Темно, прохладно, между соседними корпусами зависла чистая, окруженная легким дымным диском луна. Звезд почти не видно. Откуда-то со стороны гаражей доносятся тревожные кошачьи голоса.

Игорь вышагивает по двору, пытаясь собраться, взять себя в руки. Если говорить честно, совсем честно, злиться решительно не на кого: что может быть более естественного, чем появление Алексея в их доме? Почему бы Валерию Васильевичу не иметь сына? И ничего плохого Алексей Игорю не сказал, наоборот, предложил помощь; пусть не сам придумал, пусть по просьбе своего отца, но откуда бы ему иначе знать о существовании Игоря, о его неприятностях? Мать старалась понравиться Алексею... Пожалуй, это самое неприятное... а как ей было себя вести? Вавасич - муж, и ей охота, чтобы он был доволен...

Наплевать бы на все и сбежать отсюда. Сбежать, а они пусть жалеют его, переживают и думают о нем. Только куда сбежишь? Обидно, но Вавасич прав - без бумажки об окончании восьмого класса на работу не возьмут и в суворовское не примут.

Кончать надо. Да и не дурее он Райки Бабуровой или Гарьки Синюхина... Неохота...

Надо и неохота - главное противоречие всей его жизни!

Он и раньше знал - не будешь делать уроки, засыплешься. Но торчать у стола, напрягать мозги и думать про то, что написано в книжке, вместо того, чтобы смотреть хоккей по телевизору, неохота было.

Он и раньше понимал - нахамишь классной, она от этого лучше относиться не станет. Надо сдерживаться, не распускать язык. Но почему-то язык всегда оказывался сильнее своего хозяина...

Игорь не из тех, кто склонен к самокопанию и долгим угрызениям совести, но в этот лунный вечер на пустынном дворе он вдруг оказался в окружении собственных мыслей. В блокаде, в кольце...

Обыкновенно, когда ему надо было оправдать какой-нибудь неблаговидный поступок, он не очень мучился. Скажем, шел на физику, не открыв дома книжку. В голову закрадывалась неприятная мысль: если спросят, от двояка не спастись. И тут же он успокаивал себя: как будто от того, что я просидел бы вчера хоть до двух ночи, что-нибудь могло измениться. Перед смертью не надышишься!