Сделано в Японии

— А документы на машину? — встрял любопытный Китаздима.

— Это само собой! — ответил Маэно. — Техпаспорт, справка из полиции о сдаче японского номера, товарный чек — все по полной.

— Понятно, Маэно-сан. — Ивахара расправился наконец со своим обедом. — Так скажите, возможно ли в данном случае, при такой вот системе контроля, вывезти не купленный в комиссионном магазине, а угнанный автомобиль?

— Угнанный?.. — Маэно замялся и сделал глубокий глоток из запотевшей кружки. — Теоретически — нет…

— А практически? — не унимался Ивахара.

— А практически… Ивахара-сан, у вас в подчинении сколько народу?

— Двенадцать.

— И как, с нагрузкой справляются все?

— Когда как. Бывают и авралы, и запарки…

— А у меня шестьдесят восемь человек всего, а авралы и запарки каждый день…

— Вы к чему?

— Да все к тому же, Ивахара-сан! К дефициту кадров. Расписание штатное нам уже пятнадцать лет не меняют, а работы за эти годы стало ой — ой — ой!

— Да, без работы мы с вами не сидим, — согласился с болеющим за наше общее дело борьбы за справедливость Маэно сытый, но по-прежнему не слишком довольный Ивахара.

— У нас беседа неофициальная и по дружбе, так? — Маэно доверительно наклонился к Ивахаре.

— Точно так! — успокоил его майор.

— Хорошо! А то вот ваши ребята, Минамото-сан, со мной все больше официально разговаривают, а я — человек частный: мне такие вот беседы задушевные под закуску милее все этих официальных встреч! — Получивший заверения в приватности от местного Ивахары Маэно теперь явно требовал того же от меня как от человека из центра.

— Маэно-сан, со всей ответственностью заявляю, что разговор у нас сейчас сугубо конфиденциальный и что никаких формальных последствий он иметь не будет! — Я вслед за Ивахарой поспешил успокоить Маэно, чтобы тот, не дай бог, не потерял дар своей бесценной для нас речи.

— Хорошо, — кивнул Маэно, покосился на скромницу Китадзиму но, поняв, что с него никаких гарантий и успокоений не потребуешь, продолжил: — Так вот. Вопрос ваш в практическом обходе всех этих наших таможенных формальностей, да?

— Да, — хором ответили мы с Ивахарой.

— Так вам скажу: конечно, обойти все эти дела можно. Когда на судне есть больше пятидесяти машин — а русские, знаете, на большегрузных судах к нам тоже заходят, вот второй год подряд ходит гигантский паром, «Сахалин—12» называется, — то бывает так, что сличить все документы на машины с самими машинами мои ребята не успевают. Это не халатность, там, и не лень, поверьте!..

— Конечно, мы вам верим, Маэно-сан! — опять поспешил успокоить его Ивахара.

— Просто когда в смене двадцать пять офицеров, а на оформлении тридцать судов, то сами понимаете, тут уже не до походов по трюмам, по палубам.

— Как же вы выкручиваетесь? — спросил Китадзима.

— Как, как!.. Никак! Принимаем пачку этих самых «пятьдесят три — сорок», штампуем их, сканируем — у нас в наших микроавтобусах, на которых мы к судам выезжаем, теперь и компьютеры, и сканеры, и все такое… Вот, а потом уж, когда время свободное есть, просматриваем все эти файлы.

— То есть получается, что никакого сличения реальных погруженных машин с документами на них нет? — задумчиво поинтересовался посерьезневший вдруг Ивахара.

— Почему это «никакого»? — недовольно спросил Маэно и допил остатки своего пива.

— Вы же сказали…

— Я сказал, что такое бывает только иногда, когда нам надо оформлять выход сразу нескольких судов…

— Или большого судна, да? — добавил я.

— Чаще одновременно и то, и другое, — посетовал Маэно. Вот, смотрите: в январе заходил к нам этот самый «Сахалин—12», о котором я сказал. Туристы якобы на нем приехали из Владивостока, благо там порты не замерзают и они круглый год плавать могут туда — сюда. Кончено, мы знаем, да и вы, Ивахара-сан, не хуже нашего знаете, что это никакие не туристы. Просто они за машинами к нам едут, но через турфирмы там, у себя, оформляются, чтобы с визой было полегче, да и с транспортом подешевле — все не самолет. А что такое «Сахалин—12»?..

— А что такое «Сахалин—12»? — проявил я напускной дилетантизм.

— А «Сахалин—12», Минамото-сан, — это гигантский паром. Раньше, насколько я знаю, он железнодорожные составы из Ванина в Холмск перевозил. Представляете? Составы!

— А теперь что?

— А теперь у них там возить нечего, что ли… Я не знаю… Не интересно мне это… Только теперь они его под грузопассажирские перевозки переоборудовали и к нам сюда или на корейский Пусан пускают. А там на двух внутренних палубах больше сотни машин разместить можно. В январе вот, как я помню, сто четырнадцать было.

— Ничего себе! — крякнул Ивахара.

— Вот! Моим ребятам надо по этим палубам ползать, номера двигателей проверять и так далее, а у меня в смене из двадцати пяти человек — восемь женщин. Девицы молодые, только после училища. Для них что «тойота», что «ниссан», что «хонда» — все едино. Они, скажем, «Армани» от «Диора» на ощупь отличить могут, а в машинах не разбираются. И что?

— И действительно, что? — прервал вдохновенный маэновский монолог о наболевшем дотошливый Ивахара.

— Ну что?! Ничего! У них еще личный досмотр багажа сотни пассажиров, плюс семнадцать судов помельче на выход стоят!

— Значит, просто приняли бумаги — и все?

— Да, приняли бумаги…

— А на борт не пошли?

— Как это не пошли?! — возмутился Маэно. — Мы все документы в капитанской рубке принимаем, прямо на судне, так по инструкции положено! Не пошли! Скажете тоже!..

— Но в трюмы спускаться не стали?

— Машины там не в трюмах. Там две палубы внутренние, на них по грузовым трапам машины закатывают.

— Маэно-сан, значит, получается, что вы верите русским на слово, да? И часто бывает, что бумаги с машинами не сличаются? — спросил я у растерянного и взбудораженного Маэно.

— Не часто, а иногда… — поправил меня начальник таможни. — Что мне прикажете делать, если у них отход в семь тридцать утра, машины они загонять начинают с двенадцати ночи, когда порт за прогон транспорта меньше берет, а в ночной смене у меня только восемь человек, да и тех на свой страх и риск посылаю, потому как у нас, в Японии, круглосуточно ни порт, ни аэропорт работать не может?!

— Сдвинуть время отхода на более поздний срок невозможно?

— Редко! Вы же понимаете, что у портовой администрации задачи совсем другие. Портовики нас ненавидят за то, что так быстро суда обрабатываем, им же это все не выгодно…

— Как это? — выразил недоумение Ивахара.

— Так это! Чем больше судно у причала стоит, тем больше оно порту за стоянку платит. Поэтому стоит нам или иммиграции заикнуться о задержке отправки с целью, скажем, более тщательной проверки, капитаны орать начинают, их местные агенты адвокатам звонить начинают, а портовики, наоборот, от радости ладошки потирают!

— Грустная картина получается, Маэно-сан! — резюмировал Ивахара. — На каждое русское, допустим, или китайское судно в порту сразу пять служб приходится — вы, мы, пограничники, иммиграция и портовики, и каждое тянет одеяло на себя.