Сделай ставку - и беги, Москва бьет с носка

Говорят, в человеке до восьмидесяти процентов жидкости. Глядя на Григория Александровича Суханова, поверить в это было решительно невозможно. Григорий Александрович был тощ, желчен и волокнист, словно копченый сыр чечел. Длинные ноги его торчали из-под стола подметками наружу, - неподвижные, как протезы. Обтянутые по деснам щеки, пергаментный, помятый подбородок и горящие сухим блеском глаза поражали всякого, кто с ним сталкивался. И - пугали. Удивили они и Антона, когда вышел он отвечать. Но - не сбили. Все-таки перед экзаменом для крепости духа он заскочил в кафе "Белый аист", где остограмился. - "Билет N 8", - еще не дойдя до стола, решительно объявил Антон. Памятуя, что крепости берутся натиском.

– Вы кто?
– удивился Суханов.

– Студент Негрустуев. Вот зачетка.

– А...что-то я вас прежде не видел?

– Так и я вас не видел.

– Важно, кто и где не видел, - в блеске глаз Суханова добавилось чуть-чуть веселья, будто в воду капнули марганцовки.
– Я вас на своих лекциях не видел.

– Что ж удивительного? Меня на них не было.

– Вот как? И чем, позвольте полюбопытствовать, вы были так заняты, что не снизошли?

– На бильярде играл, - бухнул честный Антон. Готовившийся за соседним столом староста группы с чувством постучал себя по лбу.

– На биль?...
– Суханов не сразу осознал услышанное. А когда осознал, произошло удивительное: он захохотал. Насмерть напугав всех, присутствовавших в аудитории. Потому что смеяться он не умел вовсе, - вместо смеха раздался отрывистый лай. Да и мышцы лица оказались не приспособлены к соответствующим сокращениям, - лицо его не изменилось, разве что десны еще втянулись да на воспаленных глазах выступила скупая влага, - Суханов веселился внутриутробно. Длинным, как карандаш, пальцем он смахнул слезинку.
– И во что же, простите, играли? В смысле: в американку или?...

– Пирамидку, - заулыбался Антон.
– Американка - баловство для новичков.

– И - как?

– Третье место держу. Кий подарили.

– О! Персональный кий, - Суханов завистливо причмокнул.
– Стало быть, не уронил честь факультета? А вы, как погляжу, занятный.

– Вы тоже, - Антону начал нравиться нестандартный "сухарь".

Они продолжили мило общаться, поговорили о футболе, о пристрастии Суханова к рыбалке, - все более симпатизируя друг другу.

За светским разговором время летело незаметно. Среди ожидающих очереди обозначилось некое нетерпеливое шуршание.

– Может, я начну отвечать?
– спохватился Антон.

– А зачем? Идите, - Суханов с видимой неохотой оторвался от приятной беседы, вернул Негрустуеву зачетку и, склонившись над ведомостью, вывел аппетитную, загогулистую двойку.

– В смысле?.. Я ж готов к ответу, - не веря глазам, Антон тряхнул исписанные листы.

– Это вряд ли. Как вы можете быть готовы, если ни разу не посещали мои лекции? Идите и - учите. – А зачем собственно я должен ходить на пустые лекции?!
– взъелся Антон, понявший, что все это время профессор держал его за клоуна.
– Добро бы была настоящая наука.

– То есть для вас земельное право недостаточно научно?
– тихо прошелестел Григорий Александрович, наливаясь желчью.

Со старостой сделалось нехорошо. Он обхватил голову руками и в страхе затряс головой. Испугался он не столько за строптивого Негрустуева, сколько за себя. Желчь Суханова, если уж выплескивалась, заливала всех поблизости.

– Какая ж это наука?
– Антон пренебрежительно встретил пронизывающий взгляд.
– Даже земельного кадастра до сих пор не удосужились завести. А без земельного кадастра оценить землю невозможно. Все едино получается, - что чернозем, что суглинок. Что Краснодар, что тундра. Так на хрена ж мне это пустословие? Лучше уж шара загнать. От борта в середину. Там без всякого кадастра, - один грунт на всех, - зеленое сукно.

Нетвердо поднявшись, он вышел из аудитории. Ошарашенный Суханов проводил его недобрым взглядом. И, разумеется, оставшихся посек мигом.

В сентябре на повторном экзамене не было и тени того благодушного профессора, какого увидел Антон впервые. И хоть к экзамену в этот раз он подготовился еще более основательно, Суханов без малейших сантиментов в течение пяти минут дополнительными вопросами загонял его по бортам и в довершение с хрустом всадил в лузу, - отправил на комиссию на отчисление.

В том, что этим всё закончится, Антон больше не сомневался, - о дерзком четверокурснике, схватившемся с самим Сухановым, заговорили на факультете. И дерзости этой Григорий Александрович простить не мог - уже в назидание прочим. Это стало ясно после нескольких неудачных попыток преподавателей с других кафедр походатайствовать за нестандартного, пытливого студента. Заступничество Суханов отмел с обычной желчностью и неприязнью. Услышав от очередного просителя, что Негрустуев действительно несколько уперт, но - зато многогранен, он без промедления согласился: "Да, знаю: на бильярде играет". Судьба Антона Негрустуева казалась предрешенной.

Впрочем Антон предполагал, что за сухановской неуступчивостью кроется другая, более серьезная причина.

Дело в том, что, будучи летом в стройотряде, он случайно узнал об истории, приключившейся за два года до того и до сих пор с возмущением обсуждавшейся среди студентов. В тот год решением штаба ССО (сноска- "студенческие строительные отряды") со всех отрядов были собраны деньги на памятник студентам, погибшим в Великую Отечественную войну. Так вот, со слов рассказчиков, деньги университетского отряда, командиром которого значился старший преподаватель истории КПСС Сергеечев, до штабной кассы не дошли. Сгоряча ребята даже написали коллективную жалобу в обком комсомола, но ответа на нее так и не получили. По возвращении Антон нашел Сергеечева и вежливо задал один, совершенно невинный, как ему казалось, вопрос, не знает ли он, кто именно передал собранные на памятник деньги в кассу.

Сергеечев от неожиданности вспотел. Заговорил о руководящей роли партии. О святынях, которые не следует лапать грязными руками. О бессовестных клеветниках-завистниках. Другими словами, по мнению Антона, погнал дурь.

Тем же вечером Антон написал заявление в милицию. А уже через неделю Суханов завалил его на повторном экзамене и отправил на комиссию на отчисление.

Всё выглядело логичным. О заявлении в милицию стало известно, и начальник кафедры земельного права наверняка выполняет волю деканата, - избавиться от студента, посмевшего вынести сор из избы и тем самым бросить тень на весь факультет.

Антон догадывался, что неуязвимость Сергеечева объясняется чьей-то могущественной поддержкой. И все-таки отступаться не собирался. Но он даже не мог предположить, кто именно скрывается за спиной вороватого преподавателя истории КПСС.

* Антон прислушался: кто-то потянул на себя щелистую входную дверь. Недавно смазанная, она не заскрипела, но надсадно вздохнула и - неохотно подалась.

Визитер принялся спускаться по крутой пахучей лестнице, стараясь не шуметь и от того грохаясь то о коромысло, то о подвешенное жестяное, невиданной гулкости корыто, отлитое, видно, каким-нибудь колокольных дел умельцем. По этому гулу, да еще по мату, Антон безошибочно определил, что в гости к нему пожаловал Иван Листопад. За прошедшие годы Иван и Антон крепко сдружились.