Сделай ставку - и беги, Москва бьет с носка

Он придвинулся поближе к Ивану.

– Есть решение - создавать молодежные банки. Деньги под это найдутся. Серьезные люди заинтересованы, - внушительно добавил он.

Иван недоверчиво тряхнул головой:

– Ишь ты, - частные банки! Чтоб наши старперы такое пропустили. Скорее небо ляжет на землю! Балахнин хитренько подмигнул, поднялся, вытащил из ящика стола туго набитую папку и - шлепнул о стол.

– Читайте! Завидуйте!
– продекламировал он.
– Проектец стратегический. Можно сказать, программа будущей жизни. Не сегодня-завтра опубликуют. Листопад, все еще хмурясь, потянул к себе ксерокопии. Бросил искоса взгляд, затем пригнулся и - жадно, не отрываясь, принялся вчитываться, -перед ним лежал проект Закона о кооперации в СССР. Балахнин с отеческой, понимающей улыбкой наблюдал, как закосил Иванов глаз.

– Вот так-то, - констатировал он.
– Теперь сколотим команду из самых-самых и - вперед! Мне предложили подобрать кандидатуру президента будущего банка. Я сказал, что такая есть. Да и тебе пора в Москву на большое дело перебираться. Готов? Как ты там говорил? Если партия скажет: "Надо", комсомол ответит "Есть"!

Молчание Ивана его насторожило.

– Готов, спрашиваю, с нами?!
– требовательно повторил он.

– Нет. Не хочу на готовенькое, - к изумлению Балахнина, отказался Листопад.
– Да и из комсомольского возраста вышел. Теперь я, пожалуй, сам попробую. - Мы два раза не предлагаем!
– зловеще процедил Балахнин.
– - Ничто не изменилось: кто не с нами, тот против нас. Ну?!

– И всё-таки сам, - Иван предвкушающе огладил проект.

* Из следственного изолятора N 1 Антона Негрустуева выпустили с диковинной формулировкой "за нецелесообразностью". Он так и не понял, в чем заключалась целесообразность двухнедельного сидения в камере, за время которого разрушили дело, что он только начал налаживать. На последнем допросе от Шмелева узнал, что скотину свели. Дом, правда, вопреки предсказанию провидца Листопада, сердобольные соседи не спалили. Но всё, что было внутри, растащили до шурупчика. Хотя, пожалуй, целесообразность как раз в том и заключалась, чтоб разрушить. Он и самого себя ощущал совершенно разрушенным. За спиной прощально лязгнул засов. Никто не сказал: "Руки за спину. Лицом к стене". Антон вышел на крыльцо. Вдохнул воздуха. С вольной стороны дышалось иначе. Слева от входа, у окошка, толпилась очередь на передачу. Сердце Антона защемило. Среди притихших, скорбных людей, преимущественно женщин, он узнал мать. Узнал с трудом. В закутанной в платок, ссутулившейся Александре Яковлевне не было ничего от привычной громогласной руководительницы.

– Матушка, - окликнул, подойдя, Антон.

Александра Яковлевна недоуменно обернулась. Вздрогнула.

– Сынок, - пробормотала она, еще не до конца веря. Опасливо провела рукой по телогрейке.
– А я вот... испекла тут. Я пыталась... ходила... Господи, что ж у тебя с лицом-то? Скулы будто каменные.

Она заплакала. Антона заполнила подзабытая в детстве нежность.

– Ну, ну, маменька, будет, - он приобнял ее и повлек к жилому дому, примыкавшему едва ли не вплотную к тюремной стене.

Очередь завистливо смотрела им вслед.

Двор был еще безлюден. Но, несмотря на утро, майское солнце лупило всерьез, по-летнему.

У металлической помойки Антон стянул телогрейку, положил на проржавелую крышку, поверх водрузил отслужившую кепочку с пуговкой и отправился дальше - уже налегке.

У поворота мать и сын, не сговариваясь, прозорливо оглянулись. Двор оставался всё так же пуст. Но фуфайка с кепочкой бесследно исчезли.

Они засмеялись и боковой тропинкой вышли на площадь Гагарина. Возле райисполкома, перед застекленным окном "Известий", толпились люди. Среди них были и восемнадцатилетние пацаны в "бананах" из плащевки, и тридцати-сорокалетние мужчины, и даже несколько домохозяек. Все пребывали в празднично-возбужденном состоянии.

– Чему радуются, дураки?
– процедила Александра Яковлевна. Подойдя ближе, Антон разглядел, что именно так горячо обсуждалось, - опубликованный Закон "О кооперации в СССР".

Ниже, под газетой, к стенду был прикноплен ксерокс статьи знаменитого экономиста - апологета перестройки - с восторженным комментарием нового, судьбоносного закона, с введением которого СССР, несомненно, в кратчайшие сроки вольется в число цивилизованных рыночных государств.

Мимо Антона и Александры Яковлевны, отделившись от общей группки, прошли двое парней в одинаковых яркожелтых х/б с прострочкой и на кнопках. На лацкане одного из них выделялся огромный, как брошь, значок с изображением Ельцина и подписью по овалу: "Борис, ты прав!".

Переполненные эмоциями, парни не замечали ничего вокруг.

– Первым делом прикупим несколько станков!
– решительно объявил один.
– Увидишь, года не пройдет, такую продукцию выдадим, что шелкоткацкая фабрика в ножки поклонится.

– А деньги?

– Ерунда. Возьмем кредит. Раскрутимся - отдадим. Главное - успеть первыми. Первым все сливки достанутся.

– А кого в третьи возьмем? Читал же - по закону должно быть не меньше трех учредителей.

– Кого-нибудь из самых надежных. Чтоб никаких чужих. В коммерции можно довериться только друзьям.

– Это уж к бабке не ходи, - согласился собеседник. Они ускорили шаг, боясь потерять хотя бы одну судьбоносную минуту.

Они еще не знали... ...Что через несколько лет именно друзья на друзей станут заказывать первых киллеров.

...Что экономист-перестройщик, едва заняв должность в Моссовете, куда его занесет на волне народного воодушевления, тут же вляпается на грошовой взятке.

...Что борец с партпривилегиями и народный трибун Ельцин, стремясь удержаться во власти, влегкую отчленит от доставшейся ему по случаю России огромные, сросшиеся с ней территории, что столетия собирались предками в могучую державу.

...Что директора заводов и комбинатов, конкуренцию которым должно было составить нарожденное кооперативное движение, с помощью тех же кооперативов высосут из своих предприятий оборотные средства, обессилив и омертвив производства. И на "левые" деньги уже за бесценок скупят их же в собственность.

А чуть позже наиболее удачливые и приближенные, прямо на глазах десятков миллионов обнищавших людей, уже ничего не боясь и не стесняясь, примутся рвать друг у друга самые жирные, сочащиеся минералами, шматы земли.

Конечно, в конце восторженных восьмидесятых мало кто мог предвидеть что-то подобное. Напротив, истомившиеся в безвременье люди пребывали в нетерпеливом ожидании решительных и скорых перемен - к свободе и преуспеванию.

Но непоправимое уже свершилось. Оставленная без управления страна на полном ходу врезалась в рынок, как "Титаник" в айсберг.

МОСКВА БЬЕТ С НОСКА

(Книга вторая)

Год 2007. Новое время. Новые люди