Се?рфер. Запах шторма

Ты — ненормальная!

Ты — ненормальная!

Мой сёрфер опускает фонарик на соседнее сидение и принимается поглаживать моё тело.

— Правда? Покажи мне насколько дико! — отвечает хрипло и резко тянет вниз, усаживая верхом на свои колени.

Ты — ненормальная!

Ты — ненормальная!

Обхватываю его шею ладонями и с томным выдохом, приникаю к его губам.

Эта музыка, в которой дальше нет слов — это уже не просто блюз. Это атмосферное, звуковое, эмоциональное сопровождение крушения, происходящего в салоне самолёта. Его бросает и рвёт на части эпицентр шторма: в ритме мелодии слышен скрип кресел, воющий в дырах обшивки корпуса ветер, и стон накренившейся головной части фюзеляжа, который вот-вот оторвётся.

Я практически ничего не делаю. Лишь стягиваю с него белый кардиган, обхватываю ладонями широкий горячий торс и, выгибаясь от наслаждения под прикосновениями рук и языка, снова отдаю инициативу в его руки, позволяя себя ласкать. И он, как и вчера, довольно быстро доводит меня до той точки возбуждения, за которой уже нестерпимо хочется большего. Тогда я красноречиво провожу ладонью между его ног, удовлетворённо чувствуя, как сильно он возбуждён. С томным шёпотом, — Давай же! Давай! — слегка сжимаю пальцами и встаю, предоставляя ему возможность перейти к более активным действиям. Он поднимается рядом, вешает свой кардиган на спинку, закрывая им драную пыльную обивку, одним стремительным движением опрокидывает меня коленями на сидение, и плотно прижимает своим телом к спинке кресла сзади.

— Скажи мне, что ты хочешь, лимончик?

Отводит мои бёдра чуть назад, скользит ладонью по ягодицам вниз, и я сжимаю спинку кресла руками, чувствуя, как проникают внутрь пальцы.

Судорожный вдох, переходящий в тихий стон.

— Скажи мне это!

Глубокое проникновение, громкий стон.

— Я хочу… тебя… внутри.

Мелкая дрожь сильного возбуждения, охватившая тело; тревожное подчинение его напористому и грубому стилю, заставившему озвучить моё нетерпеливое желание; эта странная музыка, вибрирующая в салоне старого самолёта; силуэты покорёженных рядов кресел и белая надпись, кричащая на стене о любви — всё это вызывает во мне ощущение непередаваемой ясности бытия и яркого ощущения себя в настоящем моменте.

Мы — сумасшедшиеее!

Мы — сумасшедшиеее! — вновь вступает, словно комментируя происходящее, вокалист.

— Подожди. Не двигайся. — шепчет мне на ухо мой сёрфер и ненадолго отпускает, чтобы надеть презерватив, а затем снова прижать к спинке и медленно войти внутрь, заполняя собою.

С новым судорожным вздохом я вытягиваю спину. Почувствовав на выдохе моё ответное движение, он обхватывает меня одной рукой за плечи, другой упирается в спинку кресла рядом с моей рукой, и наполняет глубокими движениями, ритм которых мне уже так знаком.

Мы — сумасшедшиеее!

Мы — сумасшедшиеее!

Мы — сумасшедшиеее!

Мы — сумасшедшиеее! [5]

Музыка резко смолкает, вынося звуки нашего «авиа крушения» на первый план.

После Кир устало опускается на соседнее кресло, приводя в порядок дыхание. Я расслабленно сползаю на сидение, уткнувшись лбом в его плечо. Пару минут спустя разлившуюся в салоне тишину разрывает звук мелодии мобильника. Он находит в кармане джинсов телефон и, кинув взгляд на светящийся в полумраке экран, нажимает кнопку приема вызова.

— Алексей?

— Ну что? Нашёл Олю? — голос абонента отчётливо слышен в трубке.

— Нашёл.

— Всё хорошо?

— Просто отлично!

— Ну, супер! Вы где сейчас?

— В самолёте.

— Где??

Я тихонько смеюсь, поглаживая его руку.

— В самолёте, — со смехом в голосе повторяет Кир.

— В каком ещё самолёте? — недоумевает Лёша.

— Ан-24, кажется.

Небольшая пауза.

— А! Это тот самый, который мы видели за сценой Джаз феста в парке аттракционов?

— Ага.

— И чего вас в него понесло?

— Ну, как тебе сказать…

— Понятно. Не продолжай! В общем, если захотите, приходите в кафе «Виктор». Здесь весело. Музыканты играют джаз.

— Я думал ты в Тихой.

— Мы с Мариной уже переместились сюда. Захотелось прогуляться и послушать музыку.

— А где это?

— В Новом Коктебеле, — подсказываю, целуя его в плечо.

— Оля наверняка знает, — вторит мне Лёша.

— Пойдём? — спрашивает меня Кир и ответной лаской гладит моё бедро.

— А ты больше не торопишься ко мне домой?

— Нет. И у нас ведь ещё вся ночь впереди.

***

Покинув самолёт и толпу у сцены джазового фестиваля, мы медленно и лениво идём в сторону променада набережной и кафе «Виктор». Снова молчим.

Я уже начинаю привыкать к его эмоциональной отстранённости и молчаливости. К тому, что он не спрашивает меня ни о чём, не стремиться узнать ближе. Интуитивно понимаю — молчит он не потому, что ему нечего рассказать, или он не знает, как расположить и привлечь к себе женщину. Просто ему это не надо. Он не хочет располагать или привлекать меня больше, чем нужно для того, что уже и так происходит между нами. Не хочет создавать какую-то более прочную эмоциональную связь. И я тоже этого не хочу. Зачем, если все точки над «И» расставлены изначально — это всего лишь короткий курортный роман без обязательств и продолжения.

Но всё же, когда сворачиваем на перекрестке у ресторана «Бочка», я останавливаюсь, неосознанно улыбаюсь своим мыслям, и с моих губ срывается.

— Так странно!

Кир останавливается передо мной и вскидывает на меня вопросительный взгляд.

— Странно?

— Та наша встреча вчера вечером, на этом самом месте. Я накануне ходила к могиле Волошина, мне там очень нравится бывать и … Ну, в общем, там люди загадывают желания. Я не верю во всю эту чушь с желаниями, но почему-то именно там вспомнила, как мы пересеклись с тобой рано утром на набережной. И знаешь, мне пришла в голову мысль, что мы снова встретимся именно у «Бочки», на этом перекрестке. Хотя я ничего не загадывала. Совсем! Просто почему-то пришла такая мысль. И следующим вечером так и произошло. Странно…

— Хмм… — неопределенно мычит в ответ он, убрав руки в карманы, и принимается расслабленно раскачиваться в мою сторону, переминаясь с пяток на носки, — И что?

Меня начинает тут же раздражать это «качание» и его безразличный вид, и тон.

— Да просто мы ведь могли встретиться в любом другом месте, но встретились именно здесь. Разве тебе это не кажется странным?

— А тебе кажется? — продолжает качаться, и вдруг добавляет с неопределённым выражением лица, — Судьба?

У меня моментально возникает эффект дежавю. Но я тут же мысленно отбрыкиваюсь от него: «Что за чушь!»

— Судьба? — презрительно фыркаю, — Вот только не говори мне, что ты веришь в судьбу!

— Почему?

— Да потому что ты в неё не веришь.

— Не верю, — соглашается спокойно, — А ты веришь?

— Нет.

— Тогда к чему этот разговор?

— Ни к чему! — тут же ворчливо пытаюсь свернуть тему, — Просто вспомнилось.

Вообще-то меня весь день занимал один вопрос к нему, но не уверена, что мне стоит его задавать, и не знаю, хочу ли услышать ответ. Поэтому я просто делаю шаг в сторону и ещё один вперед, в попытке его обойти и продолжить прогулку. Но Кир загораживает мне дорогу и скрещивает руки на своей груди.