Седьмая могила без тела

Вернулся Рейес, но вместо того, чтобы извиниться перед нашим гостем, которого чуть не забил до смерти, сразу направился в душ у себя в квартире. Оша это явно устраивало. Он спокойно смотрел с Диби по телику какую-то игру, пока Куки расчищала место для доставленной еды. Господи, да ей цены нет! Мне бы трех таких, как она…

В какой-то момент она побежала домой за столовыми приборами. И чем ей пластмассовые вилки не нравятся? Меньше потом посуды мыть.

– Я для тебя шутку придумала, - заявила вплывшая по-королевски в мою квартиру Эмбер. На спину свободно свисали длинные темные локоны.

– Внимательно слушаю, - тут же отозвалась я.

Она встала возле меня и глотнула газировки из банки.

– Ты же в курсе, что про тебя можно сказать, будто у тебя в духовке печется булочка?

Каким-то чудом мне все же удалось подавить рвущийся наружу смех:

– В курсе, ага.

– А Рейес горячий и все такое…

– Согласна, - кивнула я, гадая, к чему это все приведет.

– Так вот. Ты не духовка. Ты – жаровня! – рассмеялась Эмбер. – Поняла?

– Поняла, - захихикала я.

– На ярмарку придешь?

– Без вариантов!

– Ты понятия не имеешь, о чем речь, да? – поразилась Эмбер.

– Еще как имею. – Кажется, я действительно что-то помнила о какой-то ярмарке. То ли Куки упоминала, то ли об этом было написано в «Боинге-747», который потерпел крушение в унитазе. Так или иначе, я на эту удочку не попадусь. – Забыла только, когда она состоится.

– Класс! Завтра вечером.

– Так я и думала.

Эмбер опять хихикнула:

– Лгунья из тебя никакая.

Боже мой! Все, во что бы то ни стало запишусь на какие-нибудь занятия по лжи.

– Пойдем в спальню, - сказала я. – Мне надо переодеться.

Она пожала плечами и улыбнулась, услышав, как пикнуло в сотовом сообщение.

– От Квентина? – спросила я, утаскивая Эмбер к себе в комнату.

Покосившись на Оша, который в знак приветствия просто кивнул, она ответила:

– Ага. Он сегодня вляпался в неприятности.

– Вот блин. И что натворил?

– Сделал для меня сердце из дерева, а учитель сказал, что на сердце это не похоже. Понятия не имею, на что оно было похоже, но Квентину запретили уезжать до конца недели.

– Хм-м, так и быть. Утром позвоню в Санта-Фе, узнаю, что да как.

– О’кей.

– Ну а вообще, как у вас с ним?

Похоже, у Эмбер развилась стойкая симпатия к Ошу. Но я ведь тоже заразилась этой болячкой. А какая девочка-подросток не заразилась бы?

С мечтательным выражением лица Эмбер села на мою кровать.

– Замечательно.

– Очень за вас рада. – Я взяла белый свитер, но отложила. Белый цвет не всегда сочетается с итальянской едой. Выбрав мягкий черный свитерок, я сняла жилет и бросила его на стул в углу, а потом стала расстегивать блузку. – Не смотри. А то еще травмируешься на всю жизнь.

– Ладно, - усмехнулась Эмбер. – Кстати, у меня к тебе вопрос.

– Валяй.

– Ты когда-нибудь проводила эксперименты с девочками?

– Разок в старших классах. Нам задали препарировать лягушку, и мне в партнеры по лабораторке досталась еще одна девочка.

– Я не о таких экспериментах. О других.

Об этих «других» я и беспокоилась.

– Ну что ж… Однажды в колледже было дело. Мне тогда казалось, что я обязана попробовать.

– Понравилось?

– Уж точно не было отвратительно. Зато я выяснила наверняка, что не лесбиянка. И все же двадцать баксов – это двадцать баксов.

– Наверное. Мисти Роули говорит, если я захочу попробовать, то она за. Но мне, кажется, нравятся только мальчики. Понимаешь?

– Она на тебя давит? – занервничала я.

– Что ты! Нет. Просто, если что, предлагает свою кандидатуру.

– Тогда я бы на твоем месте доверилась своим чувствам.

– Угу… У нее вообще вся семья странная. Мисти говорит, у ее мамы есть страпон по имени Горизонт Событий.

Едва успев скрыть смех за кашлем, я поинтересовалась:

– Ты знаешь, что такое страпон?

Эмбер смерила меня скептическим взглядом.

– Конечно, знаю. Бретельки да застежки. Лифчик такой. А что такое лифчик, мне объяснять не надо.

– Точно. – Я похлопала ее по плечу. – Некоторые люди дают своим лифчикам имена. Хотя лично мне эта практика кажется странноватой.

– Ты же всему подряд имена даешь! – расхохоталась Эмбер.

– Но не лифчикам же. Кем надо быть, чтобы придумать имя бюстгальтеру?

Я решила не говорить ей, что она не совсем правильно понимает слово «страпон», и что прямо сейчас на мне лифчик по имени Пенелопа.

Эмбер пожала плечами, а потом сказала:

– У меня еще один вопрос, но этот посложнее.

– Спрашивай о чем угодно, только считать не заставляй. По статистике три человека из четырех в математике полные лопухи.

Прежде чем продолжить, несколько секунд Эмбер, видимо, подбирала слова:

– Ни слова о математике. Мне хотелось узнать, у всех ли парней… то есть все ли они так же… «упакованы», как Рейес.

Застыв от стыда, я крепко зажмурилась. Уже и думать забыла о том, как однажды Рейес ворвался ко мне в квартиру в чем мать родила, а Эмбер появилась буквально через секунду и узрела собственными глазами весь, так сказать, комплект.

Делать было нечего. Я решила удариться в личную интерпретацию «Придурка» – одного из моих любимых фильмов:

– Ты о его великом предназначении?

– Нет. Я о его члене.

Я метнулась к Эмбер и зажала ей рот рукой.

– Тебе же всего двенадцать! Откуда ты вообще это слово знаешь?! Когда мне было двенадцать, я таких слов не знала. То есть знала, конечно, где-то примерно с самого рождения, но точно не употребляла их в двенадцать лет!

Эмбер подвигала губами под моей ладонью и кое-как произнесла:

– Мне тринадцать. Уже целую неделю.

– Ну да, точно. – Я ее отпустила. – Значит, так, с сегодняшнего дня называем это дело предназначением, лады?

– Я видела «Придурка». Ну так как?

– Блин, ну и вопросы! Наверное, придется сказать, что вряд ли. То бишь точно не все. Рейес… ну… несколько больше, чем среднестатистические мужчины.

– Ясно, - расстроилась Эмбер.

– Но анатомически у всех все одинаково. В смысле у всех одни и те же части тела.

– Поняла.