Седьмое море
Шрифт:
– Да, я тоже потратил время впустую, – сказал он, все больше злясь. – Потому что женился на тебе. На пустой, безмозглой бабе. Алкоголичке и эгоистке.
– Голицын, ты редкая сволочь.
Она повернулась, чтобы швырнуть в воду окурок. Жена еще не совсем протрезвела, потому что покачнулась и машинально сделала шаг вперед. Словно напрашивалась. Дану и делатьто ничего не надо было. Всего лишь помочь ей отправиться вслед за окурком от едкой сигареты в глубокую черную воду. Подтолкнуть в спину. Анжелика даже не крикнула. Видимо, от страха ее парализовало. Он услышал всплеск воды и перегнулся через леер. Высоко. Она все равно что ударилась
Вот и все. Он оглянулся: вроде бы никого. И торопливо направился к двери в теплое помещение, мечтая о стакане водки. Нервы есть нервы. И трусам иногда везет.
«Ну, нет, я не трус! – подумал Голицын. – Я убил жену. И очень ловко это сделал. Нет ни доказательств, ни свидетелей… Черт, сумочка! Надо ее поднять…»
– Кхекхе… – В темноте ктото закашлялся.
Дан вздрогнул. Всетаки был свидетель! Несмотря на жуткий холод, Голицыну стало жарко. Потея от страха, он вгляделся в темноту.
– Господи, Сема, ты?!
– Решил прогуляться перед сном?
– Я? Дда… – сказал он, слегка заикаясь.
– Или жену искал?
– Нет. Не знаю. Слушай, что ты видел?
– Видел и слышал, как они ругались с Сажиным, – невозмутимо ответил Сема. – Анжелика сказала Димке, что его жена всю жизнь наставляла ему рога с тобой.
– А он что? – напряженно спросил Дан.
– За такое ведь и убить можно. За такие словато. Так, Даня?
– Дда. Ттак.
– Вот и ладненько. Советую тебе делать вид, что ты ничего не знаешь. В таком деле торопиться не следует. А я тебе помогу.
– Я не совсем понял…
– Потом поймешь. Иди к себе.
Зебриевич смотрел на него абсолютно трезвыми, жуткими, как у нападающей змеи, глазами и словно готовился впрыснуть яд. На шее у Семы был шерстяной шарф домашней вязки, на руках коричневые кожаные перчатки. Нелепый вид. ВинниПух, перепутавший в гардеробе полки. А глаза как у змеи.
– Дада, – как болванчик закивал Дан. – Я пойду к себе. А жена утром найдется…
«Надо напиться… Водки хочу… Хочу забыть обо всем…»
Зебриевич молча смотрел ему вслед, накручивая на шею размотавшийся шарф. А когда Дан скрылся из виду, Сема направился к лееру, к тому месту, откуда упала за борт Анжелика. На всякий случай, проверить. Не поднимется ли тревога? Вдруг Анжелику ктонибудь видел, когда она падала?
Но было тихо…
Море седьмое, Балтийское
– Вы к кому? – преградила Алексею путь строгая секретарша. Под стать шефу, такая же рослая и непреклонная.
– Я хочу видеть Дмитрия Александровича.
Девушка смерила его взглядом с высоты своего королевского роста и с усмешкой сказала:
– Сомневаюсь, что он вас примет.
– А вы всетаки доложите.
– Дмитрий Александрович очень занят! У него с минуты на минуту начнется совещание!
– Скажите, что пришел Леонидов. Это не займет много времени.
– Ну, хорошо, – сжалилась она и скрылась за дверью кабинета, который так преданно охраняла. Кстати, на двери не было таблички. Вообще никакой. – Ждите, – шепнула, прежде чем нырнуть в кабинет, секретарша. По ее тону и жесту, которым она взялась за ручку двери, Алексей понял, что Сажин для этой девушки все.
«Умеет Дмитрий Александрович подбирать кадры», –
хмыкнул он и тут услышал мело дичное:– Войдите.
Ему приветливо улыбнулись: раз это имя открывает двери заветного кабинета, значит, мужчина стоящий. Теперь секретарша смотрела на Алексея подругому и даже стала меньше ростом, если такое возможно. Сажин сидел за столом, водя пальцем по экрану планшета и чтото там, в Инете, выискивая. Кабинет без таблички на двери был скромных размеров и какойто безликий. Ни за что не подумаешь, что здесьто и решается судьба огромной компании.
– Здравствуйте, Дмитрий Александрович! – радостно сказал Алексей. – Прекрасно выгля дите!
На Сажине был отличный темный костюм, вполне человеческий. Рубашка, кстати, не белая, а кремовая, но и этот цвет Сажину шел. Глаза у него посветлели с тех пор, как они с Алексеем виделись в последний раз. Так что кремовая рубашка – вполне.
– И тебе не хворать. Садись, – кивнул Сажин на пустое кресло.
– Сдается мне, ваша супруга опять надела подаренное вами кольцо, – сказал Алексей, присаживаясь.
– Нет.
– Почему? – искренне огорчился он.
– Я ищу для нее другое.
– Послали человечка в Алмазный фонд? Или замахнулись на бриллианты Элизабет Тейлор?
– А кто это? Впервые слышу.
– Да что вы, Дмитрий Александрович! Известнейшая американская актриса, королева Голливуда! Она играла Клеопатру. Много раз была замужем, семь или восемь, среди ее супругов встречались и очень богатые люди. Она, к сожалению, уже умерла, но осталась шикарная коллекция драгоценностей, которые стоят сумасшедших денег. Эта коллекция известна на весь мир. В Инете есть картинки. Вы бы взглянули, – кивнул Алексей на планшет.
– А чего столько раз разводилась? – нахмурился Сажин.
– Так ведь актриса! – развел руками Алексей.
– Не понимаю. Цацки хоть стоящие?
– Неплохие.
– Ладно, глянем.
– Если вы построите еще парочку торговых центров и сдадите их в аренду, на колечко для Дарьи Витальевны вам, пожалуй, хватит.
– Хамишь, – погрозил ему пальцем Сажин. – С чем пришел?
– Я знаю, что Голицын убил свою жену.
– А я думал, она сама свалилась за борт, по пьяни.
– Нет. Он ее столкнул.
– Точно?
– На сто процентов.
– Ну и что?
– В моей жизни случалось, что я отпускал убийцу, и не раз. Бывает, что жертва совсем не вызывает симпатий, а убийца – напротив. Разные бывают обстоятельства. Есть люди, которых не жалко. Анжелику Голицыну тоже не жалко, – вздохнул Алексей. – Никчемная бабенка, характер дерьмо, плохая мать, плохая жена. Спустить бы это дело на тормозах. Умерла и умерла. Плакать о ней никто не станет. Разве что сын…
– Он тоже не станет.
– А внуков у нее нет. Да и бабушка из нее была бы такая же плохая. Но и Голицын не вызывает у меня симпатии. Мало того, я хочу, чтобы он получил срок.
– И в чем проблема? – тяжело посмотрел на него Сажин.
– У меня нет доказательств. Ни единого.
– И ты пришел ко мне. Понимаю.
– Вы можете заставить его прийти с повинной.
– Интересно, как, – усмехнулся Сажин.
– Бросьте, Дмитрий Александрович! Вы всю жизнь дергали эту марионетку за ниточки, на которых она висела. Не настал ли момент обрезать эти веревки?
– Ну, допустим. Зачем мне это надо?
– Вы ведь наказали Зебриевича. А как же Голицын?
– Даньке и так досталось. Он все потерял.