Сексуальный студент по обмену
Шрифт:
Голос Кингстона ошарашивает меня, но мне удаётся не уронить телефон. И поскольку Натали уже кивает с воодушевлением, я поворачиваюсь и передаю телефон ему.
— Конечно, это будет потрясно. Спасибо.
— Всегда рад помочь, — улыбается парень. — И Эхо? После этого мне бы хотелось на самом деле попросить тебя уделить мне немного времени, чтобы показать кое-что особенное для меня.
— Вполне уверена, что группа нуждается в твоём времени больше, — отклоняю я, чувствуя потребность избегать времени с ним наедине. — Ты же тур-гид.
— Всё уже схвачено.
Он указывает рукой, — и, о чудо! —
— И что ты хочешь мне показать? — продолжаю я, сдерживая своё любопытство дольше, чем ожидала.
— Увидишь, — отвечает Кингстон, подмигивая. — Сначала иди сядь со своей подругой, чтобы я мог сфотографировать ваши красивые улыбки. И кстати, она кажется милой. Я рад, что вы двое подружились.
— Да, она такая, — отвечаю я и направляюсь к Нат.
— Я собираюсь бросить тебя через минуту, чтобы пойти пофлиртовать с Бёрком, ты же знаешь это, да? — бурчит Нат приглушённым голосом, когда я сажусь возле неё.
— Уже поняла. Полностью принимается, — отвечаю я с мягким сарказмом. — У Кингстона есть что-то особ…
— Я слышала. Надеюсь, это его член, — улыбается она. — Потому что ставлю на то, что он весьма особенный.
Когда Кингстон прыскает со смеху, я кривлюсь. Нет необходимости переживать о том, слышал он или нет, так что я просто качаю головой… потому что, что ещё я могу сделать?
~~~~~
— Куда именно ты меня ведёшь? — спрашиваю я, заинтригованная и возбуждённая, следуя за Кингстоном.
Прежде, чем он успевает ответить, мы достигаем верха склона. Хватаю ртом воздух, и мои глаза наполняются слезами, потому что глубоко в душе я знаю, где мы.
— Это то место, где…
— … встретились твои родители, — слова выходят хриплыми и прерывистыми от эмоций.
Его голова дёргается в мою сторону, глаза широко раскрыты от удивления.
— Откуда ты об этом узнала?
— Твой отец рассказал мне эту историю.
— Правда?
Направляюсь вперёд поближе к воде.
— Здесь всё так, как я себе представляла, пока он говорил, — говорю я больше себе, чем ему.
— Хммм.
— Что? — я приседаю и пробегаюсь рукой по ледяной воде, глядя на него через плечо.
— Это просто… удивляет, — отвечает Кингстон, потирая затылок.
— Почему это?
Он не отвечает, его взгляд исследует местность, показывая, что он глубоко погрузился в мысли.
Опускаюсь ниже и снимаю обувь, теперь понимая, почему Миранда сняла свою. Всё дело в воде — то, как плавно она мчится над галькой и остроконечными камнями манит тебя.
Погрузив ноги в прохладу, откидываю голову назад, и мои волосы рассыпаются по плечам. Закрываю глаза, вздыхая в полном умиротворении.
— Я ошибался, — его голос хриплый и напряжённый. — Это совершенно не сюрприз.
Охваченная блаженством, я смотрю на него через плечо, обнаруживая в его глазах такую сильную напряжённость, что тело начинает дрожать, но я не в силах отвернуться.
— Мой отец ничего не упускает, — он приближается, протягивая мне руку. — Идём.
Я принимаю её и вкладываю свою.
Кингстон ведёт меня к огромному дереву. Под ним расстелено
покрывало и корзина для пикника.— Теперь ты видела и моё особенное дерево.
— Кингстон…
— Я знаю, никаких воспоминаний. Приношу свои извинения. Но, пожалуйста, присядь, пообедай со мной? — умоляет он и глазами, и голосом.
— Хорошо, — отвечаю я с кивком. Он помогает мне сесть, а затем присоединяется.
Я мешкаю и кусаю нижнюю губу, оглядываясь по сторонам, пока он распаковывает корзину. В моей голове конфликтные чувства затеяли борьбу. Льстит ли мне, что он делится со мной таким сокровенным местом и частью своей жизни? Да. Но в то же время, я держусь за своё сопротивление, как за дражайшую жизнь.
— Что ты имел в виду, когда сказал, что твой отец ничего не упускает? — спрашиваю я.
— Я никогда не слышал, чтобы он рассказывал историю о том, как он встретил мою маму, кому-то кроме меня, но, очевидно, он с лёгкостью поведал её тебе, — Кингстон прекращает распаковать продукты и смотрит на меня. — Очевидно, он почувствовал, что есть причина, по которой может рассказать тебе. Как ты думаешь, что это за причина?
— Я восхищалась фотографией.
Он медленно качает головой.
— Подозреваю, здесь намного больше, чем просто фотография.
Я тоже, но я говорю этого.
Кингстон смещается, подвигая свои ноги ближе к моим, и опускает руку мне на колено.
— Он знает, что когда я смотрю на тебя, то вижу именно то, что видел он, когда смотрел на мою маму — настоящую, невероятную и полностью безоговорочную любовь.
Я пячусь назад, как напуганный краб.
— Кингстон, — говорю я, с трудом обретая голос, — ты согласился быть только друзьями, ничего больше.
Он быстро подвигается, и его губы касаются моих прежде, чем я понимаю, что это произошло.
— Ты чертовски хорошо знаешь, что мы никогда не были просто друзьями, и никогда не будет. Даже когда ты была несовершеннолетней и находилась под отцовской крышей, мы всегда были кем-то большим друг для друга. Попытайся отрицать это.
Легко, словно пёрышко, его губы прикасаются к моим. Закрываю глаза, мои губы дрожат под его, всё моё тело содрогается от тяги, которой, я боюсь, больше не могу сопротивляться.
— Поцелуй меня, Эхо, — умоляет он у моего рта.
Обретая силу, о которой не имела понятия, я отклоняюсь назад и резко встаю.
— Кингстон, нет! Я не хочу быть жестокой в таком красивом, важном месте, но я говорила серьёзно: мы будем или друзьями, или вообще никем! Я не могу сделать этого снова, и не сделаю! Если ты продолжишь давить, то оттолкнёшь меня окончательно… навсегда.
— Эхо, подожди! — зовёт он меня, когда я срываюсь и бегу в сторону, откуда мы пришли, так быстро, как могу безопасно бежать без обуви, не в состоянии ясно видеть из-за нахлынувших слёз. — Подожди! — требует он снова минуты спустя, немного запыхавшись от попытки догнать меня. — Господи! Чем сильнее я пытаюсь не делать этого, тем хуже становится! Я знаю, что ты хочешь искренности, великих романтических жестов… поэзии и вечное долго и счастливо. Я пытаюсь дать тебе это. И я буду более, чем просто счастлив, дать тебе всё это!