Секториум

Голодный Адам совершал одну за другой ходки по магазинам. Однажды, повстречавшись с ним в коридоре, я почувствовала перспективу вечного вопроса, и оказалась права.

— Где Галкин? — спросил он меня.

— В моем модуле.

— Что он там делает?

— Ест, — ответила я, — борщ со сметаной. А потом будет есть жареную курицу.

Адам облизнулся.

— Ты уверена, что он еще не начал есть курицу?

— Я бы на твоем месте поторопилась.

Когда мы устроились за новогодним столом и разлили шампанское, шеф стал говорить тост, но при этом странно на меня посмотрел. Так смотрят, если забудут предупредить, что вино отравлено. Почему-то я забеспокоилась.

— Все в порядке, — сказал он после того, как мы хорошенько выпили и закусили. — Я хотел сказать, что тебе надо заходить в карантин, а потом подумал, чего ради портить праздник? Челноков на Диск будет достаточно.

С той минуты мне расхотелось продолжать застолье и думать о чем бы то ни было, кроме предстоящей командировки. Если бы Семен опять не сцепился с Мишей на любимую тему, я ушла бы к себе…

— Ты, — говорил Семен, выпив водки, — специально косишь под еврея. Русского духа в себе не уважаешь!

— А за что его уважать? — отвечал Миша. — Весь твой дух в бутылке уместится. А ты видел хоть раз еврея-алкоголика?

— Что ж ты, думаешь, раз еврей, значит умный? — возмущался Семеныч. — Я знал одного еврея. Идиот был тот еще! Школу едва окончил. Весь квартал ходил посмотреть на такого тупого еврея.

— Вот! — обрадовался Миша. — За квартал ходили! А чтобы увидеть тупого русского, из дома выходить не придется. Достаточно зеркала.

Контора медленно напивалась. Алена собрала вокруг себя толпу внештатников и читала им лекцию о наших текущих проблемах. Этьен разгребал архив, в котором кроме него никто не мог разобраться, а Антон стоял у него над душой, пытался освежить в памяти забытый со школы французский — они понимали друг друга, как эскимос с папуасом. Андрей вытащил из-под дивана Мишин электрический клавир и исполнял на нем мелодии, нечто среднее между Бахом и роком, над ним висели благодарные слушатели. Володя приставал к Гуме с рюмкой водки, а Гума не знал, куда от него деться. Ольга Васильевна крошила колбасу в салат, а Адам пытался пригласить меня танцевать под ту мелодию, которую исполнял Андрей. Мы с Адамом и раньше танцевали на секторианских вечеринках, вдвоем… как два психа. Никто кроме нас не проявлял интереса к этому виду творчества. Тут мы были родственными душами, и это никому не казалось странным. Только я вдруг вспомнила, что альфы практически лишены музыкального слуха.

— Ты искала шефа? — спросил Адам.

— Я еду в Хартию, но не знаю зачем. Шеф не дал мне задания.

— Съездишь так… Развлечешься.

— Что за шуточки? — удивилась я.

— Тебе надо бывать там, хотя бы раз в три года.

— Но я, возможно, встречу Птицелова…

Адам понимающе улыбнулся.

— Ну, и что?

— У меня точно не будет задания?

— Юстин заскучал, — проболтался он. — Просил подъехать, как только сможешь.

— И все? Я еду только потому, что скучает Юстин?

— Юстин — наш сотрудник, — напомнил Адам. — Если он вызывает тебя в Хартию, значит, так надо.

Глава 25. ИМО

То ли Юстин опоздал, то ли я поторопилась. Впервые мне удалось замерзнуть на каменных плитах, прежде чем небо Хартии раскололось и низвергло рокочущее чудовище. Я заткнула уши и отошла, дожидаясь, пока погаснут «жгуты» и уляжется облако гари. Рухнул люк. Из люка показались кроссовки «Адидас», обернутые целлофаном. Я отвернулась, чтобы не видеть, как они приземлятся в сажу.

— Любовь моя! — обратился ко мне Юстин. — Я жду-жду, челюсть поставил, а тя… все нет и нет. Бросила старика Юстина…

— Не морочь голову, быстро говори, зачем звал?

— А… — словно вспомнил он. — Да ё… тут такие дела. Давай присядем, что ли?

Мы сели. Юстин долго раскуривал папиросу.

— Давай, выкладывай, да полетели в цирк.

— Не… — помотал головой Юстин. — В цирк не полетим. Чуешь, какой холод собачий? Лава притухла. Там пусто.

— Птицелов знает, что я здесь?

Он отрицательно помотал головой.

— Что случилось?

— Да обожди ты! Не гони… Как сказать-то, не знаю? Две новости тут… Не знаю, обрадуешься ты или не…

— Юстин!..

— Тут, блин, дела такие… Помер твой Птицелов. Вот так-то. Вот так-то, вот…

— Как, помер?

— Ну, ё… как? Так! Капут, вроде того, что… Ну, не знаю я. Если я ничего не напутал…

— Этого не может быть! Это невозможно!

— Вот уж, не мое дело. Я так понял, как мне сказали. А мне сказали, что, дескать, раньше, типа того что был, а теперь, выходит дело, нет. То есть, по-человечески если, то натурально помер.

— Что ты мелешь? Кто такое сказал?

— Эти, мать их… флионеры. Приперлись, тебя искали.

— Кто приперся? Ясо?

— Да, вроде, родственник. Похожий на него. Сказал, дескать, Йога все… Йога больше нет. Его ж, бедолагу, Йогой звали?

У меня екнуло сердце.

— Это невозможно, Юстин. Они по молекуле восстанавливают тела. Как такое могло произойти?

— Так вот и могло, — нервничал Юстин. — Значит, не нашли молекулу.

— Идиотизм.

— Может, в дороге несчастный случай? Они ж не докладывались… Они искали тебя.

— И что мне делать?

Юстин поднялся и отряхнул штаны.

— Грузись.

— Куда? Они еще здесь?

— Слишком много знать хочешь. Грузись и не спрашивай.

— Я могу узнать, куда и зачем мы направляемся?

— Уехали твои флионеры, — проворчал Юстин. — Не боись, уехали. Подарок только оставили у меня в ангаре. Во, за ним и едем. Это, навроде того, что от Птицелова тебе прощальный сюрприз.

— Флион?

— Не знаю, можа, флион, а, можа, и не флион…

— Едем, — согласилась я, но по дороге стало тревожно. — Что мне делать с флионом? Он водный или воздушный?

Юстин пожал плечами. В его кабине что-то звенело, мигала подсветка панелей. Первый раз он не курил за штурвалом, наверно, решил, что от дыма я разволнуюсь еще больше.

— Он совсем мелкий, — сказал Юстин. — А уж водный или воздушный, хрен его разберет. Я бы сказал, наземный. Ты, девка, главное не трепыхайся. Скоро сама все увидишь.

«Хоть бы он влез в багажный контейнер, — думала я. — Чтобы не пришлось предъявлять в каждом карантине, как отдельную биологическую единицу». К такому повороту события я не была готова. Ни к первому событию, ни ко второму. Птицелов умел меня озадачить. Даже после смерти у него неплохо получилось. Тем более что последнее обстоятельство никак не укладывалось у меня в голове. Мне не хотелось думать серьезно о случившемся.

— В ангаре для него условия не годящиеся, — объяснял Юстин. — Будет нормально, если ты его сразу прямо и заберешь…

— Какого он габарита?

— В сумку войдет, — успокоил Юстин, — если сложить пополам.

«Ясо, гаденыш, решил подсунуть мне Пукера», — решила я.

— Черт! Если я появлюсь в Галактике с настоящим флионом, меня на Землю не пропустят. Это надо было делать не через Хартию. Почему они не предупредили? Почему ты не предупредил? — Юстин промолчал. — Он похож на осьминога?