Секториум

— Давай наших детей познакомим? — предложил он.

— Тебе же видеться запретили…

— Да, брось. Моя дражайшая теща съездит пару раз в Израиль к подружкам, деньги понадобятся. Куда им, дурам, деваться? Давай?

— Тебе просто так отдадут ребенка?

— Я же, в конце концов, отец. В крайнем случае, расписку оставлю.

— Дурак ты, а не отец. Я бы на месте Анжелы ни за что бы не отдала. Даже под расписку.

Мы посидели молча, подумали, прикинули. Два голодных, злых и не выспавшихся, с позволения сказать, родителя каких-то странных детей. Почти эфемерных. Повздыхали и попили чаю.

— Ну, в общем, короче говоря, я тебя поздравляю, — подытожил Миша.

— Ну, в общем, я тебя тоже…

Миша вернулся из магазина, нагруженный, как верблюд. Первым делом он заглянул в сад, увидел пустой гамак и спросил:

— Где?

— Где-то здесь. Только что его видела.

— Где видела? — он пошел искать, а я потащила сумки на кухню.

— Это малой утопил машинку в бассейне? — спросил Миша.

— Кто же еще? Он регулярно что-нибудь топит, а я вылавливаю.

Миша присел на кафельный бортик.

— Не боишься, что он сам когда-нибудь утонет?

— Утонет? — у меня подкосились коленки. — Почему утонет?

— Он плавать умеет?

— Не знаю.

— Ну, даешь, мамаша! Сейчас мы это выясним. — Миша продолжил поиски мальчика и скоро вышел из зарослей, держа его под мышкой. Имо, по своему обыкновению, не выразил никаких эмоций по поводу нового дяди.

— Как ты думаешь, он по деревьям лазает? — спросил Миша.

— Не знаю, лучше не заставляй его…

— Я снял его с макушки сливы, чтобы тебе было понятно. И, скажу тебе, сидел он там прочно.

Не успела я вытереть руки о фартук, как новый дядя взял моего ребенка за ноги, и опустил к воде.

Имо слегка обалдел. Прежде с ним так не обращались. Но, увидев утопленную машину, он сам потянулся к воде. Миша опустил его ниже.

— Храбрый, однако, пацан, — заключил дядька.

— Сейчас же поставь на место!

— Цыц, мамаша! Я должен знать, с кем мне предстоит иметь дело.

— Если ты сейчас же не поставишь ребенка на землю, будешь иметь дело со мной!

— Да он у тебя ни фига не боится! — удивился Миша. — Смотри, ему даже нравится. — Но, заметив мой свирепый взгляд, решил не связываться.

— Флионер не должен плавать, — объяснила я. — У них слишком большая плотность тела.

— Во-первых, он на флионера не похож, — возразил Миша. — Во-вторых, у них низкая плотность воды, тело здесь ни при чем. А в-третьих, я бы на твоем месте поэкспериментировал, прежде чем распаляться.

Имо, выпущенный на волю, не торопился удрать. Он лежал на бортике бассейна, свесив вниз голову.

— Ну, ныряй за машинкой, — подначивал Миша.

— Я тебе дам, ныряй! Ты у меня сам нырнешь!

Миша рассмеялся и стал расстегивать куртку. Я пошла за шваброй, которой наловчилась вытаскивать со дна затонувшие предметы, а когда вернулась, швабра чуть не выпала и моих рук. Имо плавал на середине бассейна. Не то чтобы плавал, но довольно уверенно держался на воде. Миша так и сидел на бортике, закатав штанины до колен.

Увидев меня, оба сообразили, что сейчас случится нечто особенное. Имо даже с некоторым соболезнованием обернулся к Мише, а тот закрыл руками голову.

— Это не я, клянусь! Он сам полез в воду! Имо, скажи ей! Я его пальцем не тронул!

Имо ничего не сказал в защиту дяди. Имо было интересно, как станут развиваться события.

— Имо, плыви сюда, голубчик! А то мамочка меня убьет! — просил Миша, но Имо даже не думал плыть, ни к нему, ни ко мне. Он продолжал держать нейтралитет на середине водоема.

— Немедленно достань его!

Миша схватился за швабру, которой я пихала его к воде.

— Только не по голове! — умолял он. — Только не насмерть!

Когда мы оба бултыхнулись в бассейн, охладились и умерили пыл, Имо уже стоял на бортике, смотрел на нас, как на дурных детей, и струи воды стекали на кафель с его мокрого шерстяного костюмчика.

Идиллия воцарилась позже, когда «семейство» сохло на диване. Миша выгребал из ящика стола старые кассеты. Половина из них тут же летела в мусорницу, ценные экземпляры он вставлял в плеер и вешал на уши Имо.

— Ему должно понравиться, — уверял Миша. — Чистый джаз. У детей в голове обычно полный джаз…

— Главное, чтобы не рок-н-ролл, — отвечала я, а сама смотрела телевизор.

Имо никуда не смотрел и ничего не слушал, он таскал за колесо гоночную машинку, последнюю из подарков Веги, которую он еще не успел утопить. Ему было наплевать на то, что звучит в ушах и мелькает перед глазами.

— Когда ты собираешься выводить его в свет? — спросил Миша. — Сейчас чудная погода. Солнце, лужи в парке, все тает. Надо, чтобы он общался с ровесниками.

— Как общаться, если он не говорит?

— Он никогда не заговорит, если будет сидеть на дереве, как макака. Надо купить ему сапоги, шапку и этот… как его называют? Такие комбинезончики продаются.

— Где продаются?

— Знаю одно место в Париже. Хочешь, завтра смотаемся. Тебе есть куда его пристроить на полдня?

— Индера попрошу.

— Он согласится?

— Куда он денется? Миша, я не знаю, что мне делать и как жить?

— Что случилось-то? — удивился Миша. — Что такого страшного произошло? Нормальный пацан. Тебе было бы легче, если б он орал и срался в штаны? Ты, считай, хорошо отделалась. Знаешь, какие дети в этом возрасте гады?

— Лучше бы орал и срался, — призналась я. — По крайней мере, это было бы нормально. А то смотрю на ребенка и представить не могу, что из него вырастет.

— Расслабься, мамаша! Что-нибудь вырастет.

— Ты был в таком возрасте буйным?

— Почему был? — удивился Миша. — Разве я уже умер?

— Вот и мой братец бандитом рос и постоянно хотел общаться. Когда он не шел в сад, для меня наступали черные дни. Племянники такие же, а Имку я боюсь. Не знаю, как с ним обращаться и что от него ждать.

— Жди сюрприза, — посоветовал Миша, ощупывая его наследственный медальон. — Вдруг он, в самом деле, королевских кровей? Может, надо говорить ему «Ваше Величество»?

— Не трогай наследство, — предупредила я. — Не то он опять повесит его на шею.