Сэляви

* * *

Я выбрал самый звонкий барабан И бил в него, что было мочи. Я бил в него и плакал по годам, Что прожил молча, что прожил молча. Я долго жил и ни во что не бил. Ну как я выжил и что я видел? И вот я барабан себе купил, Немного выпил — и дробно выбил! И этот симпатичный барабан — Он был зеленый, такой зеленый. И я подумал так, что я болван, В него влюбленный, да-да, влюбленный. На ярмарке открыл я балаган. Не балаган — так, балаганчик. Мой цирк один лишь номер предлагал: Мой барабанчик! Я и мой барабанчик! Ведь жизнь у нас с тобой — сплошной обман: И ты обманщик, и я обманщик. Так заходи, друзья, в мой балаган «Мой барабанчик», где я балаганщик. Боюсь вот только: если ураган Однажды ночью сорвет мне крышу, Уж слишком громко бьет мой барабан А вдруг барабана я не услышу? Нет, вдруг барабана я не услышу?

* * *

Если ратуш касалась бы ретушь, Как фотографы глянца лица… Мы с тобою увиделись — нет уж! — Не забудем теперь до конца. Помнишь челку мою смоляную? Помнишь жилку на сгибе руки? Ты меня вспоминаешь иную — И без проседи, и без тоски. Все, что дорого, — длится недолго, Все не вспомнится, да и зачем? Посреди твоего Кадриорга Я стою, растерявшись совсем. Вот какая была я смешная! Все смешным мне казалось вокруг, Вот какая была я ручная! Даже белок кормила из рук. Долго помнили мы друг о друге. И опять повстречались, как встарь. Снова здравствуй, заржавленный флюгер! Снова здравствуй, чугунный фонарь! Разговор поведем понемногу. Не отыщем местечка нигде. Не живу на широкую ногу, Но с тобой — на Короткой ноге! Сквозь туман, как сон старинный, Проступают далеко — Этот Герман, вечно длинный, Вечно толстая Марго…

* * *

А хочешь, я выучусь шить? А может, и вышивать? А хочешь, я выучусь жить, И будем жить-поживать? Уедем отсюда прочь, Оставим здесь свою тень. И ночь у нас будет ночь, И день у нас будет день! Ты будешь ходить в лес С ловушками и ружьем. О, как же весело здесь, Как славно мы заживем! Я скоро выучусь прясть, Чесать и сматывать шерсть. А детей у нас будет пять, А может быть, даже шесть… И будет трава расти, А в доме — топиться печь. И, Господи мне прости, Я, может быть, брошу петь. И будем как люди жить, Добра себе наживать. Ну хочешь, я выучусь шить? А может, и вышивать…

* * *

А природа на них смотрела Сквозь утренние лучи. — Вот твой лук, вот твои стрелы, Теперь куда хочешь мчи! Знаю, в городе есть невеста, Руки ее нежны. Но я сегодня невесты вместо, А завтра — вместо жены. Муж из лесу вернется хмурый, Добычлив и бородат. Я бы стены украсила шкурой, Да он ведь ее продаст… А если станет опять браниться, Если вновь за свое — Уж он дождется, давно хранится В кладовке ему питье. Но ты жалеешь меня, мой милый. Как вечер, стучишь в окно. Что ж до невесты твоей постылой, То это нам все равно. И проснемся мы, чуть живые, Едва забрезжит рассвет, И помчатся твои борзые Вновь за тобою вслед. А случится такое лихо — Жениться тебе пора! — Знай, что ждет твоя лесничиха И эту ночь до утра… Догорает свечной огарок, Звезды, миг — и умрут… А на пальце моем подарок — Зелененький изумруд.

* * *

Подыми забрало И шагай за гробом. Чтоб тебя пробрало Мертвенным ознобом. Это уж не шутки. Не игра в герои. Опустили дудки, Не трубят герольды. Что теперь настои, Зелья травяные? Завтра дождик смоет Пятна кровяные. Через год, не позже, Проржавеют латы… Менестрели сложат Длинные баллады… Да и ты поляжешь — Как герой вчерашний, Если день настанет И хмельной, и страшный. Не успеешь охнуть, Не сумеешь крикнуть. Будет роза сохнуть. А хотела — вспыхнуть!

* * *

Пожалей, стрела, оленя. Пожалей стрелу, охотник. Пожалей стрелка, дубрава. Пожалей, любовь, меня. Не бери стрелка, истома. Не пыли его, дорога. Не студи его, водица. Не пытай, любовь, меня. Пощади, огонь, поленья. Пожалей стрелу, охотник. Не кали ее, не надо. На оленя не готовь! Пожалей, стрела, оленя. Пожалей стрелу, охотник. Пожалей стрелка, дубрава. Пожалей, меня, любовь.

* * *

Всадник юный, всадник смелый, В поднебесье голова. А навстречу — странник белый, Старый, белый, как сова. «Знаю, знаю, отрок праздный! Путь твой вижу, как ладонь… Грот отыщешь ты алмазный И рубиновый огонь». Всадник сбросил плащ атласный И поводья натянул И на яркий свет алмазный, Как на солнце, повернул. День померк, угасла вера, Пал в пути каурый конь… Где ж алмазная пещера, Где рубиновый огонь? Вот идет понурый странник — Жизнь осталась позади. Солнце бьет, дорога ранит, Еле слышен стук в груди. Как ребенок тих и кроток, Он уснет среди камней. И никаких алмазных гротов, Ни рубиновых огней. День затеплился несмелый, Глазу видимый едва. Вот он снова — странник белый, Старый, белый, как сова. И пытает старца старец: «Я судьбу испепелил. Видишь, что со мною сталось? Помнишь, что ты мне сулил?» «Путь неблизкий, путь напрасный Ты проделал, господин. При тебе твой грот алмазный, Темно-красный там рубин». И корявою клюкою Пилигрима тычет в грудь… «Здесь алмазы, под рукою! Здесь рубины, не забудь! Здесь алмазы, здесь рубины — Под рукою, не забудь!»

* * *

Сова, сова — седая голова! Неси ты нам бубенчик. Темна дорога и крива — Уснул младенчик. Сова, сова — седая голова! На нас перо уронишь. Темна дорога и крива — Уснул детеныш. Сова, сова — седая голова! Лети в свой лес обратно. Темна дорога и крива, Но спит дитя — и ладно…

* * *

Одна веселая кума Сводила муженька с ума, Предпочитая муженьку Любимого мужика. Одна веселая кума Сводила мужиков с ума И обожала мужику Еще сказать «ку-ку!». Одна весела кума Почти что всех свела с ума, Когда пришла в селенье то — Чума, чума, чума… Кума, в обнимку с мужиком, Грозит проклятой кулачком: Мол, обходи, чума, мой дом — Кругом, кругом, кругом! …Так вот: веселая кума, Хоть невеликого ума, Хоть ставить некуда клейма — Сильнее, чем чума!

* * *

Судьбу пытает кавалер, В глаза глядит судьбе. Он после долгого пути, Ему не по себе. Позволь стоять невдалеке, Позволь тебе служить! Чего ты кружишь надо мной? Довольно уж кружить. Судьбу пытает кавалер, Вздыхая тяжело: Позволь и мне, хотя б разок, Встать под твое крыло. Вот видишь старые рубцы — Их все не сосчитать. Не подставляй же грудь мою Под острие опять. Судьбу пытает кавалер… А ночь кругом тиха. Судьба молчит. Она всегда Была к нему глуха. Давно ушла его любовь, И он свой прожил век. Судьба молчит, но вновь и вновь Толкует человек.

* * *

Если ты в стране далекой утомишься и уснешь — Птица белая с рассветом постучится в грудь мою. Отложу веретено, погляжу в свое окно. Но тебя, мой друг сердечный, не увижу все равно. Если ты в краю пустынном темной кровью истечешь — Птица алая с закатом постучится в грудь мою. Отложу веретено, погляжу в свое окно. Но тебя, мой друг прекрасный, не увижу все равно. Если ты в дали туманной позабудешь обо мне — Птица черная к полночи постучится в грудь мою. Отложу веретено, погляжу в свое окно. Но тебя, мой друг бесценный, не увижу все равно. А услышу, как под утро смолкнет пенье соловья, И душе твоей вдогонку улетит душа моя. Упадет веретено, хлопнет на ветру окно. Я с тобой и после смерти не расстанусь все равно.

* * *

Мне песнь запомнилась одна. Дружок, послушай, вот она… О том, как короля жена Была в Тристана влюблена. Как жимолость в густом лесу Орешника обнимет ствол — Так обнимала королева Возлюбленного своего. Я же молодость мою В монастырь упрячу… Вот про жимолость пою — И пою, и плачу. Судьба, детей своих щади. Судьба, детей своих храни! Не то во мгле средневековой Беды наделают они. Над этой песнею простой Слезу, пожалуйста, пролей. Любовь разит кого захочет. Рабов, сеньоров, королей. Я же молодость мою В монастырь упрячу… Вот про жимолость пою — И пою, и плачу.