Семейные ценности

Бушующий водоворот возбуждения захлестывает окончательно и бесповоротно.

И Ксавье решает действовать без промедления.

Он больше не в силах ждать.

Правая рука решительно перехватывает хрустально-хрупкие запястья, закидывая их наверх, к резным прутьям изголовья. Уэнсдэй недовольно шипит и ёрзает под ним, пытаясь освободиться из железной хватки, но ничего не выходит — она находится в максимально невыгодной позиции.

Впрочем, Торп уже давным давно не питает иллюзией в отношении её обманчивой хрупкости. Он прекрасно знает, что Аддамс вполне по силам вырубить его одним ударом — и раз она до сих пор этого не сделала, значит, ей действительно нравится чувствовать его власть над собой.

Нащупав лежащий рядом пояс от её платья, Ксавье безжалостно крепко стягивает запястья Уэнсдэй и привязывает импровизированные оковы к одному из прутьев кровати. Она запрокидывает голову и чуть прикусывает губу, внимательно разглядывая, как его пальцы ловко сооружают довольно сложный узел.

— Булинь? — в её ровных интонациях явственно угадывается одобрение.

— Двойной, — подтверждает Ксавье, чертовски довольный собой.

В первое лето после окончания Невермора Уэнсдэй потащила его на рыбалку в компании дяди Фестера. Правда, вместо удочек они прихватили с собой несколько десятков гранат.

К сожалению, насладиться зрелищем подводных взрывов Торпу не удалось — помешала внезапно разыгравшаяся морская болезнь. И пока Аддамс раздражённо фыркала и закатывала глаза, её дядя решительно заявил, что от головокружения и тошноты отлично помогает концентрация внимания на каком-нибудь другом занятии. И показал несколько сложных узлов, велев отточить навык до идеала.

Нельзя сказать, что это помогло.

Но новое умение пригодилось.

Правда не совсем так, как задумывал Фестер.

Наверняка он бы не обрадовался, узнай, что Ксавье использует эти узлы вовсе не в морском деле — а чтобы периодически привязывать к кровати его обожаемую протеже с косичками.

— Твоё отвратительно самодовольное лицо вовсе не способствуют возбуждению, знаешь ли, — недовольно язвит Аддамс, но румянец на обычно бледных щеках и сбитое дыхание напрямую говорят об обратном.

— Это мы ещё посмотрим.

Торп ненадолго отстраняется, торопливо стягивая безнадёжно испорченную рубашку. С лихорадочной поспешностью сбрасывает ботинки и избавляется от брюк вместе с боксерами. Уэнсдэй пристально наблюдает за его действиями немигающим взглядом исподлобья и машинально дёргает руками несколько раз — но хитроумный узел держит крепко. Практически непосильная задача даже для неё — определённо есть, чем гордиться.

Он вновь склоняется над ней, дразняще невесомо проводя самыми кончиками пальцев по разгоряченному телу.

Идеальная грудь, скрытая тонким бельём — изумительный контраст белоснежной кожи и чёрного кружева.

Подтянутый живот с едва заметными линиями пресса и тонким белым шрамом внизу, оставшимся после операции пятилетней давности.

Призывно раздвинутые стройные ноги, чуть подрагивающие от сильного возбуждения.

— Ты долго будешь пялиться или всё-таки трахнешь меня? — Аддамс тщетно пытается придать свои интонациями необходимую степень язвительности, но из-за учащённого дыхания это звучит почти как просьба.

— Не так быстро, — усмехается Торп, нарочно повторяя её фразу, брошенную в гостиной.

Но терпеть слишком долго он абсолютно не в состоянии. Напряжённый член давно стоит колом, требуя долгожданной разрядки. По нервным окончаниям бежит электричество, кровь вскипает в артериях. Когда Ксавье снова склоняется над ней, Уэнсдэй быстро подаётся вперёд, насколько позволяют крепко привязанные запястья. Но он лишь оставляет лёгкий поцелуй в уголке приоткрытых вишневых губ и сиюминутно отстраняется. У неё вырывается возмущённый вздох, смоляные брови трогательно изгибаются домиком.

Раздражённо закатив глаза, Аддамс рефлекторно дёргает руками, и пояс впивается в нежную кожу, оставляя красноватые полосы. Наблюдать за её бесплодными попытками освободиться довольно забавно — и он мстительно улыбается, немного отодвигаясь назад, чтобы предотвратить соприкосновение.

— Я убью тебя, Торп, — шипит она почище разъярённой гадюки.

— Ты обещаешь сделать это уже лет двадцать, — отзывается Ксавье с ироничной безмятежностью. — Но ни разу даже не попыталась. Или это такой очень долгоиграющий план?

— Заткнись, — её бессильная ярость невероятно умиляет.

Уэнсдэй выглядит донельзя разозлённой — бездонные глаза чернильного цвета едва не мечут молнии, крылья тонкого носа возмущённо трепещут. Но когда он нависает над ней и припадает губами к груди, прикусывая сосок сквозь лёгкое кружево, Аддамс содрогается всем телом и выгибается навстречу.

Она явно распалена до предела.

— Лежи смирно, — Ксавье мягко, но решительно надавливает на талию, принуждая её откинуться на светлое мягкое покрывало.

Нежные, почти невесомые поцелуи опускаются ниже, язык плавно скользит по пылающей бархатной коже. Уэнсдэй нетерпеливо извивается и стонет в голос, окончательно теряя контроль над собственным разумом и телом.

Желание взять её как можно скорее и как можно жестче опьяняет сильнее самого крепкого алкоголя, но пока Торпу удаётся сдерживаться.

Руки ложатся на её бедра, дразняще медленно стягивая нижнее белье — бюстгальтер он решает оставить на ней, слишком уж красиво — а губы перемещаются на самый низ живота, замирая в нескольких сантиметрах от клитора. Не торопясь приступать к более активным действиям, Ксавье поднимает взгляд, наслаждаясь упоительным зрелищем. Идеальная грудь с напряжёнными сосками часто вздымается, крепко связанные руки сжаты в кулачки, а на нижней губе виднеется крохотная алая капелька — очевидно, Уэнсдэй прикусила губу до крови.

Вдоволь насладившись открывшимся видом, он наконец склоняется ниже, опуская лицо между разведённых бедер.

— Ты чертовски мокрая… — шепчет Торп, опаляя горячим дыханием истекающие влагой складочки.

С очередным протяжным стоном Аддамс закидывает ногу ему на плечо, пытаясь притянуть ближе. Ксавье хочется подразнить её немного дольше, но тонкий мускусный аромат её возбуждения мгновенно уничтожает остатки самоконтроля — и он резко подаётся вперёд, припадая губами к клитору. Язык умело рисует круги, заставляя Уэнсдэй содрогаться от каждого прикосновения, затем опускается ниже и погружается в обжигающую влажность. Кажется, она пытается глушить стоны, но без особого успеха — с искусанных губ то и дело срываются громкие вскрики. Остаётся надеяться, что в поместье хорошая шумоизоляция.

Ксавье возвращает язык на клитор и резко вводит в неё два пальца — мышцы внутри мгновенно сжимают их плотным кольцом.

Требуется всего несколько глубоких сильных движений. Уже очень скоро пульсация вокруг его пальцев многократно усиливается, а у Уэнсдэй вырывается особенно громкий стон.

Больше ждать невыносимо.

Он поспешно отстраняется, ещё шире разводит стройные ноги и направляет член внутрь.

Она настолько горячая и влажная, что Ксавье едва не теряет рассудок от невероятно ярких ощущений — и едва сдерживается, чтобы не начать быстро вколачиваться в податливое тело. Приходится сделать несколько глубоких вдохов и выдохов. Совершив над собой колоссальное усилие, он медленно входит до упора и также медленно движется назад, упиваясь обволакивающей теснотой.