Семейные ценности

А однажды все утренние новости запестрели заголовками о том, что один из роскошных особняков в Трентоне взлетел на воздух, и лишь по счастливой случайности никто не пострадал. Официальной причиной назвали утечку газа, но Уэнсдэй не поверила ни на секунду, проворчав себе под нос, что Пагсли повторяет судьбу дяди Фестера.

А спустя пару дней её телефон во втором часу ночи разразился трелью похоронного марша — и Аддамс исчезла из дома без объяснений. Ксавье не сомкнул глаз до рассвета и ни на минуту не прекращал попыток дозвониться до жены. Но механический голос на том конце провода извещал, что аппарат абонента недоступен.

Она вернулась лишь под утро — и сразу направилась прямиком в ванную. А когда Торп зашёл следом, его едва не хватил удар.

Уэнсдэй стояла над раковиной, подставив руки под струю ледяной воды, и с тонких пальцев стекала насыщенно-алая кровь. Её было так много, что белая раковина очень быстро окрасилась в красный. Но на самой Аддамс не было ни единой царапины, даже косички остались безупречно идеальными.

— Что… Что произошло? — прошептал он спустя несколько минут, с трудом обретя способность говорить.

— Ничего такого, на что стоило бы обращать внимание, — ровным тоном отозвалась Уэнсдэй. — Я просто защищала свою семью. И буду поступать так всегда.

А когда она закрутила кран и обернулась к нему, Ксавье увидел в угольных глазах это самое выражение — взгляд смертоносного хищника, готового без раздумий прикончить любого, кто будет представлять угрозу для семьи.

Он не стал задавать вопросов.

Ни в то странное утро, ни позже — когда Пагсли всё-таки арестовали за убийство молодой жены. Ксавье ни на секунду не сомневался, что тот невиновен — максимум стоял рядом, пока старшая сестра с особой жестокостью расправлялась с незадачливой аферисткой.

Но Пагсли тоже был готов защищать семью — даже готов был отправиться в тюрьму вместо Уэнсдэй, лишь бы только не лишать малышку Мадлен матери.

Подобная преданность ужасала… и восхищала.

Наверное, он должен был испугаться.

Любой нормальный человек испугался бы.

Но когда совершенно спокойная Аддамс легла рядом с ним в постель — словно и вовсе ничего не случилось — Торп вдруг ощутил такое возбуждение, какого не испытывал даже на заре их отношений. Руки сами легли на её талию, притягивая максимально близко, а губы впились в изящную шею горячечным безумным поцелуем.

А чуть позже, когда Уэнсдэй лежала под ним и кусала вишневые губы в попытках глушить стоны, Ксавье вдруг подумал, что он явно такой же ненормальный, как и она.

И ему это нравилось.

Покончив с ужином, все разбредаются по своим делам. Гомес с Мортишей уходят наверх, сославшись на усталость, вниманием Мадлен завладевают оба дяди — вооружившись шпагами, они выходят во внутренний дворик поместья, чтобы поупражняться в фехтовании.

Уэнсдэй перемещается в кресло подле горящего камина и погружается в работу, уткнувшись в телефон. Ксавье усаживается напротив, прихватив с кухни початую бутылку вина.

Окружающий полумрак, тихое потрескивание поленьев за каминной решеткой и завывания ветра за окном действуют умиротворяюще — он вальяжно откидывается на спинку кресла, вытянув ноги, и внимательно наблюдает за женой из-под опущенных ресниц.

Аддамс выглядит абсолютно сосредоточённой, пристальный взгляд угольных глаз медленно скользит по строчкам на экране — то ли отчёт о вскрытии, то ли протокол допроса, то ли ещё какая-то малопонятная ерунда… Она изредка поджимает вишневые губы, когда находит какую-то особенно занимательную деталь. Но, очевидно, рабочее настроение быстро сходит на нет, уступая место расслабленности. Спустя минут пятнадцать она откладывает телефон в сторону и поворачивается к Торпу, глядя исподлобья своим коронным немигающим взором. Он молча салютуют изрядно опустевшим бокалом и слегка кивает головой в сторону лестницы, предлагая подняться на второй этаж.

Уэнсдэй размышляет пару секунд, машинальным жестом расправляя струящуюся ткань длинного чёрного платья, а потом поднимается на ноги. Несколько шагов — и она останавливается напротив. Тонкие бледные пальцы с острыми ногтями ложатся на ножку бокала, забирая его из рук Ксавье. Не прерывая зрительного контакта, Аддамс делает большой глоток вина и проводит кончиком языка по верхней губе, слизывая крохотную багряную каплю.

Даже спустя двадцать лет это совершенно простое движение действует абсолютно крышесносно. Даже спустя двадцать лет Уэнсдэй всё также безупречна. Всё также невыносимо красива и притягательна — живое воплощение порочной страсти под ледяной оболочкой равнодушия.

Торп рвано выдыхает, и его рука рефлекторно ложится на её бедро, медленно скользит снизу вверх, ощущая сквозь лёгкую ткань неестественный холод её кожи.

Короткий взгляд, глаза в глаза — угольно-чёрный обсидиан против насыщенного зелёного бархата — и прохладный воздух в гостиной ощутимо раскаляется.

Уэнсдэй делает ещё один глоток, и ещё одна рубиновая капля срывается с края бокала чуть пониже изящной ключицы. Аккурат в то место, где едва заметно белеет маленький шрам от стрелы, выпущенной им самим двадцать лет назад и обращённой пилигримом вспять — а потом капелька медленно скатывается вниз, скрываясь в декольте шифонового платья.

Ксавье машинально сглатывает, внезапно ощутив сухость во рту. А ещё — бешеное желание припасть губами к мертвецки белой коже, слизнуть языком чертову каплю… Чтобы потом двинуться ещё ниже, заставляя Уэнсдэй извиваться от нетерпения.

Заметив его потемневший от возбуждения взгляд, Аддамс наклоняется и ставит бокал прямо на пол. А затем быстро оглядывается по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии свидетелей, и усаживается к нему на колени.

Даже не пытаясь совладать с бешено стучащим сердцем, Ксавье резко подаётся вперёд, но её указательный палец с длинным острым ногтем предостерегающе ложится на его губы.

— Не так быстро, — выдыхает она на уровне едва различимого шепота.

В ровных интонациях отчётливо угадываются нотки приказа, отчего его мгновенно бросает в жар. И Торп принимает правила игры — покорно позволяет ей наслаждаться собственной властью, от которой Аддамс неизменно приходит в экстаз. Его взгляд медленно скользит по её обманчиво-хрупкой фигуре, по острым контурам ключиц, по ложбинке между грудей, по тонкой талии, стянутой широким поясом чёрного платья — и взбудораженная фантазия мгновенно подсовывает весьма занимательную идею.

— Прогуляемся наверх? — предлагает Ксавье. От нахлынувшего желания голос звучит немного хрипло.

Она отвечает не сразу. Несколько секунд молча сверлит его тяжёлым взглядом — гипнотизирующим, порабощающим волю… Заставляющим ощутить напряжение во всём теле, и особенно — в брюках, мгновенно ставших чертовски тесными. Не в силах сдерживаться больше ни секунды, Торп нарушает приказ и крепко стискивает её талию широкими ладонями. Острые ногти мстительно сильно впиваются его в плечи, причиняя резкую боль даже сквозь ткань рубашки.