Семейные обязательства

– Д-добытчица, - фыркнула Элиза, спускаясь с кровати подальше от мышей.
– Выкинь это, пожалуйста.

– Хорошо, - кивнула Настя.
– А что прикажете подать на завтрак?

В другое время Элиза, возможно, разозлилась бы на неуместную иронию, но сейчас только улыбнулась в ответ. Все было слишком хорошо, чтобы раздражаться по пустякам.

Пора подумать о возможных способах дохода с земли. Когда-то здесь была неплохая винодельня.

Вообще-то, виноград в этих местах вызревать не должен. Никак. Это вам не предгорья в солнечном Шотэ и не Роген с их огромными виноградниками. Тем не менее, в километре от Замковой скалы, на склонах предгорий, вейнбергский виноград прекрасно себя чувствовал.

"Чудо!" - восторгались наивные ботаники.

"Эндемик", - поправляли их образованные коллеги.

"Специфический выход энергии земной стихии из скального разлома", - заключил пару веков назад гостивший у предка Элизы маг. Но развивать мысль не стал, а отправился восвояси, пока местные охранители не начали проявлять к нему слишком пристальный интерес.

"Да всегда оно тут росло, - равнодушно пожимали плечами деревенские, - виноград мелкий, псы у сторожа злющие, неча там делать".

Элиза прошлась по зимним виноградникам больше для порядка. Обсудила перспективы с местным виноградарем, вместе с ним посетовала, что очереди желающих купить "самый северный сорт" что-то не наблюдается, и обещала подумать, как бы это исправить. Виноградарь был счастлив поговорить с кем-то, кому не наплевать на перспективы дела всей его жизни. Он замучил Элизу подробностями, сетованиями, обычным нытьем и посулами великих свершений "вот только мне бы такую штуку... и вот такую..."

Названия "штук" Элиза не запоминала. Велела к началу марта написать подробный план действий, прихватила бутылку урожая лучшего, по мнению виноградаря года, и поспешила попрощаться.

На виноградниках ей было на удивление хорошо. Несмотря на январский холод - странно тепло. Нет, земля и воздух оставались промороженными, но было что-то еще, живое, будто дышащее. Только словоохотливый мастер портил все удовольствие.

Хотелось посидеть и помолчать. В замке непременно кто-нибудь привяжется с вопросами о распоряжениях или еще с чем-нибудь, там сейчас половина деревни работает - отмывают, ремонтируют, что можно починить без особых затрат на материалы, красят, отстирывают пыльные портьеры...

Ноги сами понесли ее к фамильному склепу.

Настя шла за ней, в двух шагах, за правым плечом. К счастью, не говоря ни слова.

Элиза уже привыкла к тому, что кто-то из охранников все время рядом. Стоит или идет где-то неподалеку. Подхватит, если она споткнется. Подаст руку на крутой лестнице. Спасет от вампира, протянет платок - утереть слезы, выкинет мертвых мышей...

К счастью, единственным, от кого ее пришлось защищать в Вейнберге, был наглый попрошайка. Однажды он получил монетку и почему-то решил, что теперь может требовать от хозяйки замка полного содержания. Настя чуть слышно сказала ему пару слов, и с тех пор нахал только издалека кланялся Элизе, иногда получая милостыню.

В местном склепе не было никого, близкого Элизе. С тех пор, как семья почти век назад переехала в Гетенхельм, почти все Лунины находили свое последнее пристанище на кладбище у Кафедрального собора. Даже тело тетушки (мамы?!) Павел Лунин привез хоронить в столицу.

Здесь покоились отчаянные рубаки и прекрасные дамы древности. Элиза видела их портреты, слышала семейные легенды и предания, о многих читала, но никто из них не был в полной мере родным.

Просто - предки. Род. Стоило оказать им уважение, не более того.

Элиза взяла у священника ключ и масляную лампу. Попросила не беспокоить.

Дверь открылась с трудом, замок проржавел, им давно не пользовались. Перед порогом выросла довольно высокая трава, сейчас пожухлая и припорошенная снегом. Здесь никого не хоронили почти полвека, поминать усопших было некому, только церковный служка пару раз в год проверял и смазывал замок с дверными петлями, да протирал кованые узоры на створках.

Склеп оказался на удивление просторным, намного больше церкви на поверхности. Элиза спустилась по вытертым ступенькам в большую залу с высоким потолком, от которой вглубь отходили три подземных коридора. В центре залы стоял резной стол из белого и черного мрамора, его окружали каменные резные скамьи. Венчала стол чаша с искусно выточенными из камня гроздьями винограда.

Как будто столовая, а не усыпальница.

– Здесь что, поминки устраивали?
– сказала Элиза вслух.

Стены склепа ответили едва слышным шепотом эха.

Элиза стояла между арок фундамента, а галереи уходили дальше, в мягкую, уютную темноту. Она ожидала могильной сырости или затхлого воздуха, но было сухо. Дышалось на удивление легко.

В склепе было спокойно, как-то по-домашнему. И совсем не страшно. Казалось бы, холодный камень надгробий и неверный свет огонька лампы должны пугать - но нет.

В памяти неожиданно всплыло - ей лет пять, она играет с куклой на толстом ковре в гостиной. Рядом мама читает толстую книгу, а брат с отцом смеются у окна. Брат пытается узнать, подарят ли ему на Рождество коня, а отец отшучивается.

Элиза знает, что брата ждет лошадка. Не деревянная, живая, тонконогая вороная кобылка с белой звездочкой во лбу. Но это секрет, и Элиза молчит...

Склеп совсем не похож на гостиную их старого дома. Там пахло растопленным камином, мамиными духами, розами, апельсином, который чистил брат... Здесь - камень, сухая трава (откуда бы? неужели венки сохранились?) и немного пыли. Но ощущение безопасности, родных людей рядом и ожидание близкого чуда были теми же, что и в пять лет.

Элиза глубоко вздохнула, подняла лампу повыше и осмотрелась. У стен стояли саркофаги. На ближайшем ко входу лежала горка сухих веточек, повязанных траурной лентой - видимо, когда-то это был венок из живых цветов. Элиза подошла поближе, смахнула пыль, посветила и прочитала: "Наталья Лунина". Судя по датам, это и была прабабушка, последняя из Луниных, кто жил в Вейнберге.

– Здравствуй, Наталья, - вслух сказала Элиза, гладя пальцами надпись - я тоже Лунина и тоже вдова...

Она поставила фонарь на стол, рядом с чашей. Присела на каменную скамью и выдернула пробку из бутылки.

– За тебя, Наталья Лунина. Жаль, бокала нет, как-то в голову не пришло. Ты ведь меня простишь?

Элиза глотнула вина из горла, и по телу тут же разлилось приятное тепло, почти такое же, как на виноградниках.

– И всех за вас, мои далекие и близкие предки, - она выпила еще несколько глотков.
– Я последняя. Отец тоже Лунин... был. До гражданской казни. Теперь - нет. Так что осталась только я.

Она встала, плеснула из бутылки на покрытый шершавой плиткой пол.

– Приветствую вас всех.