Семья волшебников. Том 4

Особенно не унимался орчонок Нахим, который до этого с Вероникой и парой слов-то не обменялся. Он пошел на Апеллиум, потому что хочет в будущем стать великим полководцем, призвать себе могущественную армию и завоевать весь мир… но это он так просто мечтает, не всерьез, каждый раз оговаривался Нахим, потому что знал, что по законам Мистерии такое запрещено.

Но одногруппники подозревали, что он все-таки всерьез, и что Нахим — будущий великий магиоз. И теперь вот он увидел, как Вероника оживляет куриные тушки и мелки, и немного пожалел, что пошел на Апеллиум, а не на Нигилиум, потому что на Нигилиуме создать себе армию, пожалуй, еще и попроще будет.

— … У меня плюсиков на Нигилиуме не было, а то бы я пошел, — бубнил он почти в самое ухо. — У меня была бы целая армия деревянных солдат. Или железных драконов. А ты кого еще можешь оживить? Мертвого орка можешь?

— Не знаю, я не пробовала, — нехотя отвечала Вероника, пытаясь собрать мысли в кучку. — Я только человека оживляла, и ворону еще, и… нет, только этих двух.

О третьем случае никто не знает, так что нечего о нем и упоминать. Мало ли, вдруг среди одногруппников затесался шпион? Кто угодно может докладывать о Веронике папе с мамой или дедушке Инкадатти.

Подумав об этом, Вероника обвела одногруппников подозрительным взглядом. Вот они какие, оказывается. Шпионы и предатели, а так сразу и не скажешь.

— Ага, человека можешь! — обрадовался Нахим. — Значит, и орка можешь, мы ж родня. А только одного за раз или нескольких?

— Не знаю! — попыталась отсесть подальше Вероника.

Но с другой стороны сидела Бумбида, а мимо нее не протиснешься, она занимает все свободное место, вообще все.

— А оживи еще кого-рнибудь! — попросил Мубим, поднявшись с ряда пониже. — Оживи мой ежедневник!

— Зачем? — прикрылась учебником Вероника.

— Так!

В аудитории становилось все шумнее. Никто не молчал и не повторял пройденное, а староста Гердиола хотя и пыталась всех успокоить, но делала это так громко, что только добавляла шуму. Любой другой классный наставник давно бы устроил всем взбучку, но мэтр Эйхгорн так ушел в свою странную задачу, что вообще ничего не замечал.

— Дети, потише, я пытаюсь думать, — только и сказал он, когда староста Гердиола особенно мощно рявкнула, колотя Мубима учебником по башке.

После этого все немного притихли, но именно что немного. Совсем чуть-чуть.

— А почему ты на Апеллиуме, а не Нигилиуме? — спросила Сметана, свесившись сверху. — Ты же так кудесно оживляешь!

— Призываю я еще кудесней, — постаралась сказать это скромно Вероника. — Я кого угодно могу призвать. И что угодно.

Ладно, скромно не получилось. В общем-то, получилось даже хвастливо.

— Спорнём, не что угодно! — тут же воскликнула Сметана. — Спорнём, что нет! Ну давай спорнём!

Вероника не хотела спорить. Ее еще мама наставляла летом, чтобы на слабо не велась и на спор не колдовала. Вероника даже правило себе такое в книжечку записала. Но Сметана не отставала, уйти никуда не получалось, и Вероника сердито ответила:

— Я что угодно призвать могу.

— Ладно, ладно, ладно, а если призвать то, чего нет? — прищурилась Сметана.

— Этого не могу, — сказала Вероника. — Если чего-то нет — его нет. Как его призвать?

— Ну вот смотри, — открыла учебник Сметана. — Вот ноль, например. Он есть или нет?

— Он есть как идея отсутствия, — ответила Вероника, сама не помня, откуда это знает. Кажется, читала где-то. — Но на самом деле его нет, потому что ноль — это ничего.

— Ладно, но что будет, если его призвать? Что произойдет, Вероника?

Вероника решила, что не страшно, если проверить, потому что ничего не произойдет. Ноль — это ничего, так что если его призвать, то призовется ничего. А «призовется ничего» — это все равно что «ничего не призовется», так что…

— Призываю ноль! — тихо, но отчетливо произнесла она.

Раздался странный звук. Вроде беззвучного хлопка. На мгновение заложило уши, взметнулось белое облачко.

А когда оно рассеялось, оказалось, что на парте кто-то сидит.

— … Я так и знал, это число «e»!.. — воскликнул Эйхгорн, с силой ударяя мелом по доске. Не ожившим, конечно, а обычным. — Оригинальное рассмотрение, но дальше неинтересно. Всем замолчать, продолжаем урок…

Он повернулся и уставился на того, на кого таращилась вся группа. Это был человечек ростом с Веронику… странный очень человечек, похожий на бублик с ручками и ножками. Его еще и не получалось уверенно рассмотреть, он как будто все время менял очертания. Не был тут по-настоящему, а только казался.

— Слезьте с парты, — велел Эйхгорн. — Вы кто, молодой человек?

— Это ноль! — тут же сдал Веронику Мубим. — Его Дегатти призвала!

— Ноль, — бесстрастно повторил классный наставник, суя руку за пазуху. — Это еще одна шутка?

— Не, я правда ноль! — тоненьким голосом сказал человечек. — Нулик!

— Нулик, ясно, — кивнул Эйхгорн, доставая что-то вроде маленького жахателя. — Из Карликании, я так понимаю?

— Нет, из Тсгечета, — удивленно ответил ноль. — Дайте я слезу!.. и не стойте так близко, я опасный!.. не трогайте меня, не трогайте, я же обнулить могу!..

Пыряло и Турбеу резко отдернули руки, а остальные отшатнулись. Когда ноль занервничал, к нему хлынул ветер, а парта стала исчезать, рассыпаться в пыль.

Эйхгорн убрал маленький жахатель за пазуху и невозмутимо достал из-за кафедры другой, гораздо больше, с широким раструбом.

— Мэтресс Дегатти, это в самом деле вы призвали? — спросил он.

— Я, — смущенно ответила Вероника. — Нечаянно.

— А отослать обратно можете?

— Конечно! — решительно заявила Вероника. — Изгоняю!.. то есть, уходи!.. уходи!..

Она даже руки выставила вперед, чтобы сработало лучше… но оно не сработало никак. Ноль никуда не исчез. Все уставились на Веронику, и она беспокойно заерзала, понимая, что столько взглядов делают только хуже, что прямо сейчас она никого изгнать не сумеет.

— Я еще попробую! — заявила она. — Уходи отсюда! Уходи домой!.. отвернитесь, пожалуйста!

Не отвернулся вообще никто, и от этого Вероника совсем потерялась.

— Не паникуй и не суетись, — велел Эйхгорн. — Успокойся. Волшебство не терпит неуверенности. Ты только что призвала этого криптида, так что можешь и изгнать, это же логично. Попробуйте еще раз, Дегатти, и на сей раз побольше уверенности.