Семья волшебников. Том 4

— Ну я лучше мужа попрошу, — подумав, сказала Лахджа. — А то я никогда не бывала в Тще… Тсче… тля… это где вообще?

— Не знаю, я никогда не бывал где-то еще, — буркнул нуль. — До сегодняшнего дня.

— Ты держишься очень спокойно для того, кто никогда не покидал свой мир, — заметила мэтресс Эссе. — Когда я в первый раз покинула Парифат, мне все было чудно и дивно, я всему удивлялась и пугалась. И это при том, что я покинула его по своей воле и своими силами.

— А чего мне бояться? — спросил нуль. — У меня с собой умножитель… кстати, его надо скорее вернуть, а то за мной придут.

— Из бесконечности? — спросил Эйхгорн.

— Да… а вы откуда знаете?

— Догадался.

Над крышами Клеверного Ансамбля дважды пропел соловей. Второй закатный час, все занятия закончились, детям пора ужинать. Астрид хотелось унестись в столовую, но она пришла выручать сестру из неизвестной (теперь известной) беды и не собиралась ее бросать.

Тут, к счастью, на помощь подоспел папа. Он немного припоздал, потому что сидел на педсовете и не мог примчаться сразу же, но едва тот закончился — явился во всем блеске. В официальном облачении великого чародея, в своей новой шляпе (Астрид ревниво заметила, что в маминой, а не в их с ежевичиной), с завитой бородой и роскошными закрученными усами. На плече сидел Матти, а в ногах мешался Снежок, оба тоже важные и самодовольные. Зачарованный плащ клубился многоцветной тучей, на поясе висел артефактный меч, и пахло от мэтра Дегатти парфюмом, табаком и старым пергаментом.

— Ваша мудрость, — сделала реверанс Ликарика Эссе.

Какой-то слишком долгий реверанс. Лахджа бросила на девушку быстрый взгляд. Почему в Клеверном Ансамбле столько молодых красивых учительниц?.. Это просто возмутительно.

Майно одарил ее понимающей улыбкой и потер руки, тут же начиная разбираться. Большую часть ему уже передала жена по ментальной связи, так что он только переговорил с мэтром Эйхгорном, спросил профессионального мнения мэтресс Эссе (Лахджа пристально на них смотрела), расспросил обо всем нуля и заявил, что ему все понятно.

— Я никогда не бывал в Тсгечете, но мы поищем по аурическим привязкам, — пообещал он, распахивая окно. Там уже гарцевал Сервелат, стоя прямо на воздухе — кабинет исчисления был на одиннадцатом этаже.

— Я с вами, если не возражаете, — вдруг сказал Эйхгорн. — Не прощу себе, если не увижу это измерение.

— А… ну хорошо, садитесь и вы, — чуть замешкался Майно.

— Я своим ходом. Просто позвольте сесть вам на хвост.

— Вы разве волшебник, мэтр? У меня сказано, что вы приглашенный специалист.

— У меня есть вимана, — пожал плечами Эйхгорн. — Она не может свободно проникать сквозь миры, но прекрасно ходит через червоточины… которую сейчас создадите вы.

— А-а-а… — как-то странно посмотрел на него Майно. — Так вы тот самый… а, неважно.

И он пробурчал что-то невежливое о всяких там корчмарях.

— Я тоже с вами! — заявила Астрид.

— Нет, — отказал папа. — Потом, когда вырастешь.

— Ладно, — проявила неожиданную покладистость девочка. — Потом. Ежевичина, запиши там у себя: когда мы вырастем… думаю, года через полтора… мы отправимся в Тсгечет и будем там изучать исчисление на практике.

— Нет, — снова возразил папа.

— Поздно, дорогой отец, слово дано и обратно не взять, — покачала головой Астрид. — Я уже все решила. Мы с ежевичиной станем великими путешественниками. Как Ахим Горнолли и Индиана Джонс. Мы будем искать редкости и тайности для Тезароквадики. Мы посетим миллион миров и у нас будет миллион приключений. Все будет кудесно.

— Но не через полтора года, — повторил папа.

— Па, да ты не расстраивайся, — сжалилась Астрид. — Может, мы и тебя возьмем. Волшебники в любой экспедиции нужны.

— Спасибо, — невольно улыбнулся папа. — Но сегодня все-таки побудь дома, а мы уж как-нибудь постараемся сами справиться.

— Надеюсь, это безопасно, — проронила Лахджа. — Надеюсь, за порогом не поджидают всякие там…

Она проверила, на месте ли зашитый в воротник мужа оберег против Сорокопута. Немного задержала руку, поправила шляпу, стряхнула с рукава крохотную соринку…

— Измерение Тсгечет безопасно для человека? — спросил у нуля Эйхгорн. — Потребуются ли средства защиты? Каковы физические характеристики вашей планеты, аркала или иного аналогичного образования?

Нуль отвечал, что для человека безопасно, средства защиты не нужны, а физические характеристики он знать не знает.

— Ты в этом всем… ноль, — аж засияла от удачной шутки Астрид. — А?.. а?..

Вероника немного подумала и рассмеялась, но немного фальшиво, потому что естественно не получилось.

— Больше искренности, ежевичина! — возмутилась Астрид.

— Остальные вообще не засмеялись, — заметила сестра. — Я это сделала только чтобы ты не огорчалась, а то очень обидно, когда ты шутишь, а никто не смеется. Уж я-то знаю…

И она тяжко вздохнула.

— Знаешь, а так еще хуже, — сказала Астрид. — Не нужна мне твоя жалость. В жопу себе ее засунь.

— Астрид! — повысила голос мама.

— А знаете, что такое жопа? Это очко. Ноль.

— Астрид! — разозлилась мама. — Прекрати меня позорить! Я тебя из школы заберу и в детский сад отдам! К собратьям по разуму!

Это было совершенно не из-за Астрид, но папа и мэтр Эйхгорн очень быстро засобирались и отбыли вместе с нулем. Мэтресс Ликарика Эссе сказала, чтобы Вероника сходила в деканат, где ей будут мылить шею, а после ужина пришла к ней на дополнительное занятие, потому что с этим психологическим барьером нужно что-то делать. Астрид тоже пошла ужинать. А Лахджа решила прогуляться по вечерней Валестре, раз уж выпал такой случай.

Она неспешно шла по Липовому бульвару, любовалась видами, раскланивалась с поздними прохожими. В небе сияла луна, падал мягкий снежок и цвели зимние мистерийские вишни, которые вывел какой-то волшебник-ботаник. В следующую луну и ягоды пойдут — это удивительное растение цветет и плодоносит при минусовых температурах.

Лахджа свернула на набережную. Море было спокойным, у пирсов стояли корабли, два голема таскали огромные тюки. Из распахнутых дверей пекарни доносился аромат горячей выпечки.

Демоница задумалась. Ей вдруг нестерпимо захотелось украсть сладкий рулет. Метнуться в пекарню, утащить его, а потом убегать по набережной, уминая на бегу свежеиспеченную, свежеукраденную сдобу. Как Аладдин.

До чего же странная и нелепая мысль…

— … Да, понятно, почему у меня такие дочери, — сказала она, жуя булку.

Рулетов в пекарне не было.

Доев булку, Лахджа испытала угрызения совести. Пекарь не заметил кражу, Лахджа могла обнести всю его лавку. Просто слизнуть все с полок. Но она стащила одну булку ценой в восемь лемасов.