Семья волшебников. Том 4

— Еще чертополох и толченый рог единорога.

— А-а-а… это что-то против демонов? — догадался приказчик.

— Да.

— Девочка, а на каком ты курсе? Ты же маленькая девочка, да? И я прошу прощения, если ты… если вы, мэтресс, гномка… обычно вы иначе выглядите.

— Я девочка. Просто иногда я нечаянно призываю демонов, и они пытаются меня убить. И всех убить. Но я им больше не позволю.

— А-а-ага… ладно. Ты…

И тут приказчик переменился в лице. Он часто заморгал, а потом медленно произнес:

— Подожди… ты… Виранелла Дегатти?

— Вероника, — поправила Вероника.

Приказчик облегченно выдохнул. Глядя на Веронику теперь как-то иначе, он сказал уже серьезно:

— Ладно, девочка, давай посмотрим, что у нас есть. Сколько тебе нужно толченого рога?

— Чьи дела, мелкая? — покровительственно спросила Астрид, когда Вероника наконец вышла из лавки. — Купила… чо тебе там надо было купить? Что у тебя там?

— А у тебя что? — спросила Вероника, прижимая к груди сумочку, из которой предательски выпирал мешочек с чешуей.

— Так, ничего.

— И у меня ничего.

— Точно? Покежь.

— Сначала ты.

— А у меня там ничего особенного и подозрительного.

— И у меня. Я просто маленькая и совершенно не подозрительная девочка, которая занимается любимым хобби.

Астрид прищурилась. Мелкая врала, причем врала плохо, но Астрид решила не настаивать. В конце концов, это лавка Свизанкиной мамы, а не гоблинский ларек. Что она могла там купить?

— А деньги ты где взяла? — только спросила она.

— Мама разрешила взять, — на этот раз честно ответила Вероника. — На поделку.

— На поделку?.. И сколько ты на нее потратила?

— Разве презренные деньги так важны для того, кто грезит об истинном могуществе? — с удовольствием произнесла Вероника. Она недавно прочла эту фразу в одной повести и все ждала возможности ввернуть ее в беседу.

— Да. Так сколько?

— Десять монет, — призналась Вероника.

— Каких монет?

— Золотых.

— Десять орбисов?! На что?!

Вероника хотела поправить, что не орбисов, а орбов, но передумала.

— Мама нас убьет, — сказала Астрид. — То есть тебя. Меня она пощадит… может быть. Может, и не пощадит. Я… я не остановила тебя. М-да, наверное, мне тоже енот. Десять орбисов…

— Да не переживай, это не орбисы, — утешила ее Вероника.

— А-а-а, хорошо… нет, подожди! Золотые, но не орбисы… так, нет. Ты шутишь. Это хорошо, что ты наконец-то научилась шутить, но не надо это применять во зло… чтобы напугать сестру, например. Такое надо применять с умом. Пока оставь это мне.

Вероника молчала.

— Но ты же пошутила? — уточнила Астрид, ведя ее обратно к Клеверному Ансамблю. — Скажи, что ты пошутила.

Вероника молчала. Астрид долго на нее смотрела, а потом вздохнула:

— Ясно. Советую податься в бега… хотя нет, советую попросить убежища. Волшебники КА защитят тебя от злых демонов вроде мамы… хотя подожди, там же наш папа. Прямо в ученом совете. Не, тебе енот. Полный. Прямо жирный такой. Лучше б ты снова Бракиозора призвала. И главное, ты тащишь меня за собой в бездну. Вот зачем? Я только начала жить и взрослеть.

Вероника молчала. Астрид не понимает, насколько это важно. А вот мама наверняка поймет и одобрит.

— … Так, куда пропало целых десять орбов?! — перевернула вазу Лахджа. — Мне нужны деньги на мою фигню! А кто-то уже потратил их на свою!..

— Возмутительно, правда? — хмыкнул Майно, отрываясь от газеты. — Я вот с начала женитьбы как-то так живу.

— Нет, правда. Я точно помню, что в вазе были медь, серебро… не помню, сколько…

— Кр-ра-а!.. — расправил крылья Матти. — Там было пятьдесят четыр-ре лемаса, двадцать восемь лемов, девятнадцать дайкисов, девять дайков, один ор-рбис и десять ор-рбов!

— Ну да, я положил туда на всякие внезапные расходы, — подтвердил Майно.

— И теперь их нет! — патетически воскликнула Лахджа, потрясая «Волшебным Каталогом Дровянико, Ура!». — А я уже приметила новую оттоманку!

Впрочем, на оттоманку все еще хватает, та стоит орбис и четыре дайка. Медь, серебро и единственный орбис неизвестный воришка не тронул, он уволок только серьезные деньги. Десять больших и тяжелых золотых монет, каждая ценой в добрую тысячу евро.

Нет, для их семьи такая сумма не разорительна и даже не особенно велика. На должности ректора Майно зарабатывает пять орбов в день. Но все-таки это серьезные деньги, особенно если не потрачены на что-то конкретное, а просто — фьюить! — исчезли в никуда.

Лахджа с подозрением покосилась на Лурию. Та имела склонность к бессмысленной деструктивности — ломала или прятала вещи, разливала что-нибудь или разбрасывала. Иногда в открытую, с вызовом, иногда тайком, искусно скрываясь от чужих взглядов.

— Возьми в кошеле сколько нужно, — предложил Майно.

— Да дело-то не в деньгах, — задумчиво сказала Лахджа, беря на руки Лурию. — Дело в факте их пропажи. У нас завелся воришка… и не мелкий. Это явно кто-то из домашних. Определенно это не я, не ты и не герр Йоханнес…

— Давай не будем сходу его отметать. Этот изувер способен и не на такие злодеяния.

— Нет, он культурный демон. Давай, великий волшебник, проведи расследование. Прочти по ауре, призови духов, погадай на курином помете… неважно, я просто хочу знать правду!

Майно неохотно убрал газету. Сегодня праздник, Фригудис. Он собирался провести денек дома, в блаженном безделье. Еще и старшие дочери решили на этот раз остаться в общежитии — Астрид со школьными друзьями, а Вероника с Астрид. Майно предвкушал целый день наедине с женой… ну почти. Лурия еще маленькая, Снежок остался в ректорате, а остальные фамиллиары достаточно деликатны.

И теперь ему приходится разбираться с какой-то чепухой.

Ну ладно, пропажа десять орбов — не чепуха, еще год назад Майно Дегатти первый бы бросился их искать. Но теперь… ладно, это и теперь не чепуха.

— Лурия, ты ничего не брала из этой вазы? — допрашивала тем временем свое дитя демоница. — Скажи маме. Может, взяла что-нибудь поиграть?

— Неть, — гордо отворачивалась Лурия. — Нитё я не бьяла. Уди.

С тех пор, как ее наказали, отправив домой посреди праздника, Лурия дуется на родителей и вообще на весь мир. Лахджа-то думала, что она сразу все забудет, в два-то с половиной годика. Ан нет, Лурия оказалась злопамятной девочкой. Четыре дня прошло, а она все отказывается мириться.