Семья волшебников. Том 4

— Я тоже. Семья — это важно. Кстати, как там твои мама с папой?

— Точно! — вспомнила Лахджа.

И она поднялась в постели, глядя на привычную стену спальни. Резные дубовые панели, погашенные магические светильники, портрет какого-то славного предка, семейная инкарна, многоцветный рисунок Вероники… в распахнутое окно светило солнце и доносился птичий щебет. Лахджа пару секунд растерянно моргала, а потом вылетела за дверь и бросилась вниз, в гостиную…

Ты не поверишь, что мне сегодня снилось!

Опять этот твой Сомнамбула?

Да! Он такое сказал…

Мысли Лахджи запнулись, сама она притормозила у стола в гостиной. Астрид, Вероника, Лурия, Мамико, Эммертрарок и Уберта Пордалли сидели полукругом перед дальнозеркалом, смотрели «Слово волшебства». Рядом сидели кот, пес и попугай, на диване с газетой лежал муж, а перед ним громоздились стопкой вчерашние блины. Лахджа и Ихалайнен напекли их вчера целую гору, и было настоящее блинное обжиралово, но осталось изрядно, и они лежат тут…

— Лежат уже черствые, а все ходят мимо и игнорируют! — разозлилась Лахджа, демонстративно унося блюдо. — И каждый такой: ничего не вижу, ничего не знаю! Кто-нибудь доест или выкинет! Кто-то, кто не я!

В ее сторону даже головы никто не повернул, и только Лурия укоризненно приложила палец к губам. Сказка как раз подошла к кульминации.

Когда Лахджа вернулась, возмущенная непонятно чем, детская передача уже кончилась, и начался новостной эфир. Дальнозеркальный глашатай давал краткую сводку самого важного, что произошло в Мистерии и всем мире.

— … Внезапно оживился так называемый культ Двадцать Седьмого, — доносилось из-за стекла. — По всему миру они проводят праздники, а в Валестре устроили настоящий фестиваль. Архидиакон Коверн торжественно объявил, что их бог наконец-то родился…

— Вот идиоты, — произнес Майно, опустив газету. — Бог у них родился. У меня вон целых три дочери родились — я же не пляшу по этому поводу.

— А стоило бы, — сказала Лахджа, напряженно морща лоб.

Что ей приснилось?.. Что же ей приснилось?.. Это же было что-то очень важное! Сомнамбула что-то такое сказал…

Кажется, что-то важное…

— Тысяча пятьсот тридцатый год, значит… — произнес Майно, с сомнением глядя то ли в дальнозеркало, то ли на детей. — Ну технически это все еще двадцатые…

— Что?.. — не поняла Лахджа.

— Да ничего, неважно. Верочумцы кировы. Что тебе снилось?

— Я… я не помню! Я забыла! Все из-за тебя!

— Из-за меня, — согласился муж. — У меня тут тоже новости, кстати. Пока ты спала, нас навещал Сорокопут.

У Лахджи похолодело внутри. Она бросила быстрый взгляд на детей… все на месте. Майно спокоен.

— Он ушел? — спросила демоница.

— Я его поджарила, — снисходительно бросила Астрид. — Не знаю, чо вы с ним не справились, я бы его одной левой, если б он не сбежал.

Майно коротко рассказал, что случилось. Лахджа плюхнулась на диван, отхлебнула поданный енотом кофе и возмущенно спросила:

— А меня почему не разбудил?!

— Он ушел еще до того, как я достал меч, — ответил Майно. — Наша старшая его спугнула.

— Жаль…

— Я не виновата, — заявила Астрид. — Я не знала, что он такой жирный. Я думала, он превратится в шашлык, а он только слегка подрумянился.

— Ты слишком самоуверенна. Чего он хотел? Он говорил с тобой?

Астрид неопределенно пожала плечами. Она уже все рассказала папе, и Эммертрарок тоже рассказал, и даже Вероника рассказала, хотя что она там могла запомнить, у нее мозг с грецкий орех и она сразу же слиняла куда-то. Мелкая трусиха.

Тогда мама перевела взгляд на папу, и они застыли в очередном сеансе тайного разговора. Астрид это каждый раз дико злило, потому что это просто нечестно, они там могут что угодно обсуждать, а она не слышит. Она бы тоже хотела с кем-нибудь так уметь, но не с кем пока. Не с Копченым же, который тоже свалил к мамочке в Тирцехлиаль и вернется только через луну.

Предатель. Променял настоящую дружбу на ненастоящую мать. То есть тоже настоящую, конечно, но так, формально. Еще и Зубрилу с собой сманил.

— Если снова увидите этого Логомаза, сразу зовите нас, — наказала тем временем мама. — Не приближайтесь к нему. Ни о чем с ним не говорите. Не впускайте его на территорию и не выходите к нему.

— Да я знаю, я знаю! — возмутилась Астрид. — Мам, мне давно не девять лет!

— Я им все это уже сказал, — добавил папа. — Я уже сообщил, куда следует, а если он вдруг вернется… у нас есть твой бывший муж.

— Ах да, — немного успокоилась мама. — Тогда я пойду… а, я же родителям обещала!

— Шоколадок привези и чипсов! — потребовала Астрид. — И еще я хочу колы!

— И кошачьих консервов, — добавил кот Снежок. — Ну… тех. Самых дешевых.

— И сюстёми! — добавила Лурия.

С мамой они не попросились, потому что знали, что та вернется уже через пару часов, привезет бабушку с дедушкой. Просто завалили заказами, потому что в Финляндии полно всяких кудесных штучек. И Лахджа терпеливо выслушала все хотелки — и своих детей, и чужих, и даже мужа.

— Там вискарь есть хороший… — как бы между делом заметил он.

— Думаю, папа уже приготовил гостинцы, — заверила Лахджа.

Кстати, может, повременить с гостями? Раз уж этот коллекционер жив и здоров… перкеле, я надеялась, что его добьют!

Судя по тому, что видел Матти, он очень ослаб. Сейчас мы и сами дадим ему отпор, если что. А что касается родителей… здесь им будет даже безопаснее.

Разумно. Но позже предлагаю разыскать его… и убить.

Согласен. Но судя по тому, что я знаю о Сорокопуте… мы его не найдем.

Не хочется опять жить в осаде.

Он вряд ли вернется. Не в его привычках заявлять о своих намерениях. Раз он приходил так открыто, даже не маскируясь — нападать он не планирует. Он же должен был понимать, что после этого мы будем настороже.

Не очень-то мы настороже.

А что мы можем сделать? Запереться дома до скончания жизни?